Марина Казанцева - Одинокая звезда

— Ну что вы, мистер Как Вас Там! Конечно, не убью! Прострелю вам сандалики и раскланяемся по-доброму. — так же насмешливо ответил хозяин.

— На каком основании? — оскорбился Валет.

— Вы в частном владении, сокол мой. Лезьте за ограду.

Валет отправился тем же путём, каким явился.

— Осторожно, колготки не порви, озорник! — напутствовал хозяин.

— Да пошёл ты! — искренне пожелал ему Валет, оказавшись по ту сторону частного забора.

Фрэнк опять вскинул ствол:

— Не угадал! — сурово возразил он. — Не желаете дроби в филейчики?

— Теперь за что? — поинтересовался Бурбон. — Может, поговорим?

— Вас мне не представили. — чопорно заявил собеседник.

— О, простите! Я от фирмы, скупаю старые хибарки на растопку.

— Я очарован. — признался хозяин.

— А разве вы не давали объявление о продаже избушки? — удивился Валет.

— Могу предложить козьи горошки, недорого.

— Чтоб тебе лопнуть! — посулил гость.

— Ответ отрицательный, мэм.

Валет без всякой обиды отошёл шагов на двадцать, обернулся, посмотрел: неприветливый хозяин не спускал с него глаз и оружие его было наготове.

— Ладно, ладно, ухожу. — миролюбиво пообещал он.

— Вот и вали, сынок, — согласился Фрэнк, — а то у меня памперсов для тебя не куплено.

— Ну, как? Повидали Фрэнка? — с большим интересом спросили Беф и Пиг, встречая его на обратном пути возле бензозаправки.

— Повидали. — поведал Валет. — А что же вы мне не сказали, что там частные владения? А, понимаю, эта информация идет за отдельную плату.

Пиг изобразил напряженную работу мысли:

— Босс, мы вспомнили, у кого есть скунс!

— А я и сам знаю! Это такой пацан лет двенадцати на велосипеде.

— Точно! — огорчился Беф. — Шеф, откуда вы знаете Валентая?

— От тебя, уродец! — отыгрался на нём Валет и с удовольствием укатил.

***

Фунт и Полпенни трудились, не покладая рук.

— Смотри, Гунни, делай все аккуратно! — поучал брата Скрэбб.

— А газеты куда?

— Газеты в эту сторону, а журналы — в ту.

— Смотри, Фунт, какие картинки!

— Картинки оставим себе.

ГЛАВА 24. Дамиан Мартиросса

"Покинув зеленый гэльский край, мы в шторм попали, поскольку сезон дождей и непогод настал, сменив в широтах этих сезон нежаркий северного лета. И больше половины экипажа слегло в горячке жесточайшей, и хуже всех покорный ваш слуга.

Когда же выбрался на свет на Божий поглядеть он, то узнал, что капитан и гость его уж трое суток без сна и отдыха, сменяя друг друга под валами ледяной воды, стояли у руля. И так же без отдыха служили сиделками заботливо поочередно у больных, что бредили в беспамятстве в гамаках своих.

Корабль огибал уже Гебриды с внешней стороны, хоть было б безопасней укрыться от штормов суровых, пройдя спокойно мимо Внутренних Гебрид.

Дэрк Макконнехи стоял у рулевого колеса, как будто в мостик он ногами врос, и, перекрикивая ветер, несущий ледяные брызги, пел и смеялся над непогодою.

Гебриды оставались позади. Мы прибыли, а верней нас привезли, в Шотландию. У мыса Рат, на самой оконечности его, в ужасной смеси снега и травы, песка и водорослей, стояла черная фигура в плаще и шляпе.

— Вот тот, за кем я в путь пустился. Его должны доставить мы с грузом в Элгин. И там я выполню, что обещал вам. У вас будет шхуна, будет и команда. — сказал Дэрк Макконнехи.

Уже Старлейк поднялся на ноги. И квартирмейстер наш, Джеронимо, не пожелал лежать и радовать горячку. Лишь Мбонга под грудой меховых накидок дрожа от холода, весь потом истекал. Его Перейра, как малого ребенка, насильно супом с ложечки кормил и вытирал пот смертный с серого лица.

На шлюпке, скачущей, как мячик, по волнам, вдвоем с ирландцем, переправился Хосе на берег. И много раз, черпая низким бортом воду, возили ящики на шлюп. А в пятый взяли незнакомца.

Неделю ждал он нас у груза на мысе Рат, не отходя на десять ярдов от ящиков. И сторожил их, словно верный пес, оберегая не свое добро. Попав в холодную, промозглую каюту, поскольку в шторм не разжигали мы огня, он в сон ушел, как в смерть уходят. И экипаж весь заснул на сутки, поручившись на верность якорей, державших шлюп, и волны ледяные били в трещавшие борта.

Проснулись же мы оттого, что кофе чудесным запахом своим нас воскресил. Шлюп не болтало, ветер не стонал, и не трещали мачты. И черный Мбонга, тощий, как скелет, перед Перейрой кружку дымящуюся держит и руку норовит поцеловать. Мы словно с того света все вернулись и радовались жизни, как подарку, и все надежды в нас воскресли, и веру в будущее мы приобрели.

Незнакомец снял свой шарф с лица, и увидали мы молодое весёлое лицо в больших веснушках и рыжий волос и — о, Боже! — юбку! Нет, то не женщина была, поскольку самые развратные девицы не догадаются носить под носом рыжие усы! Таким увидел я Шотландца. А где видали вы шотландца без волынки? И сим мешком надутым с палками он всю дорогу до Элгина так потешал команду нашу, что хуже сих гнусавых музык я боле песен не слыхал!

Когда мешок скрипел, то палки шевелились. И дивная мелодия, подобно ветрам, что испускают великаны, когда гороху наедятся вдоволь, лилася день-деньской под мачтами истерзанного шлюпа. И сим искусством благородным Стюарт погоду бешеную усмирил. Не смели, устрашенные мешком овчинным, волны жестокие борта суденышка трясти!

У Элгина Макконнехи сошел на берег и вернулся с молодцом, чья перевязанная голова и бледный вид предвещали беду. Стюарт навстречу вышел.

— Плохая весть, мой принц! Ты опоздал с подмогой. Мы разбиты и головы союзников твоих на кольях стынут вместо фонарей. Твоей же голове английский полководец пообещал местечко потеплее: дыбу и костер.

Стюарт поник, и Макконнехи молчал.

— Друзья, — нарушил их молчание Хосе Перейра, — я вижу вашу неудачу и более не жду ни судна, ни команды. И если я смогу помочь вам чем-то прежде, чем отбуду, скажите только слово. Все, что я имею, вам к услугам.

— Команда есть, и судно будет, а в трюме у тебя, Перейра, мушкеты в ящиках. Остался порох, ядра и припасы пищи. Куда ты держишь путь, скажи. И если моя волынка, помимо Марвелла, всем остальным по вкусу, возьми меня с собою, как моряка бы взял.

— Мне тяжело оставить берега родного края. — промолвил глухо Макконнехи. — Я выполню, что обещал Перейре, но в путь по океану за золотом я не пойду!

В отчаянье повергнутый Шотландец, в безумство храбрости, как в омут, погрузился и жаждал подвига он. Но не ради дружбы, не ради обещания Перейре, а ради мести. Чтоб хоть чем-то свою больную душу усладить!