Сборник - Фантастика, 1984 год

– Мое имя не играет роли. На свете тысячи добропорядочных имен - можете дать мне любое. Полагаю, вы не станете требовать удостоверение. Разве проверяют документы у своего счастья, дорогой профессор?

– И все-таки, чем я должен заплатить за вашу необычную любезность?

– Ничем, мистер Лакимэн.

– Э!

– Да, да, ничем. Просто я предлагаю исполнить любое ваше желание. Подчеркиваю - абсолютно любое! И душа ваша, поверьте, мне никак не нужна.

Лакимэн пожал плечами и, прищурив глаза, на несколько минут погрузился в спасительный поток логики. Нет, это не сон и не галлюцинация - звонок старика полчаса назад… настойчивый голос в трубке - неотложное дело, касающееся Чарлза Лакимэна и, возможно, проблем, над которыми работает уважаемый профессор… Откуда этот тип узнал номер телефона?… Хотя нет ничего проще - справился в колледже, наконец, полистал обычный справочник… так, понятно, наверняка опять досужий дилетант, ошалевший от знакомства с популярными книжонками и от великолепия собственных бредовых идей… Кстати, черт побери, только-только наметилась отличная идея вывода, впрочем, очередная отличная идея за последние десять лет… ускользающее уравнение… все равно - необходимо проверить… вместо спокойного вечера за столом, вместо обычного предрассветного салюта над еще одной свежезахороненной надеждой - новый проект велосипеда с вечным двигателем… всегда так выходит у этих полусумасшедших любителей-открывателей - половина открытия известна с допотопных времен, а другая половина - сплошная нелепость…

– Мистер Лакимэн, я просил пятнадцатиминутную аудиенцию. Извините за назойливость, но большим временем я и сам не располагаю. Неужели вам так трудно высказать самое главное желание?

– Погодите немного, мистер Загадка, я никак не пойму, в чем здесь фокус. Не торопите меня, пожалуйста.

. “Не торопите, не заставляйте быть невежливым… главное желание - чтоб он поскорее убрался из моего кабинета… должно быть, признак старости - сильней всего хочется, чтоб тебя оставили в покое… Это верно, он просил только четверть часа… в конце концов, можно устроить себе небольшой перерыв, странный тип с манерами молодого комми… или это маска, неподвижная старообразная маска, а не лицо… вот только взгляд, слишком много понимающий взгляд без ненависти и сострадания - как пара ракетных колодцев, раскрытых навстречу ясной, трижды рассчитанной цели… тьфу, мистика… Не в лице ведь дело… хотя именно оно делает пришельца стариком, и нет ему другого имени… мистер Загадка?, вот так-то, уже не посетитель, даже не ночной гость, как принято говорить в старых детективах, а прямо - пришелец… Не хватает только наскоро сколотить для него славную галактическую биографию: великий капитан астролета пытается установить контакт с узколобым земным профессором, полагая, что обнаружил крупицу разума.

Стоп! Надо сосредоточиться, разложить все по полочкам, уж полочек-то в науке с избытком. Разумеется, предложение старика - мистификация, не стандартная, но все-таки мистификация. Чего не может быть, того не бывает никогда или, наоборот, оно встречается слишком часто, и никому не прих.одит в голову возмутиться. Итак, необходимо объяснение, единственно верное, научное объяснение поведения этого типа. Он сумасшедший, конечно, самый заурядный беглец из лечебницы для умалишенных… мания божественного величия - любопытнейший синдром. Как бы связаться с лечебницей? Попросить его обождать в соседней комнате? Н-да, положеньице…”

– Оставьте ваши подозрения, дорогой профессор, это, по крайней мере, невежливо. И помните - у нас совсем мало времени…

“Кстати, что есть время? Было бы интересно задать ему этот скромный вопрос, но прилично ли подыгрывать этому… этому… Да что ж творится?”

– Вы умеете читать мои мысли? - испуганно перебил старика Лакимэн.

– Мне вовсе нетрудно читать ваши мысли, видимо, гораздо легче, чем вам в них разбираться.

А ведь старик действительно не прост, далеко не прост… во всяком случае, он ловко читает мысли и слегка иронизирует по поводу прочитанного, иронизирует вполне справедливо…

Впрочем, читать готовые мысли не сложней, чем их формулировать… особенно когда пытаешься сообразить, что самое главное, а что самое второстепенное”.

Лакимэн снова прикрыл глаза. Ему уже не хотелось разоблачить странного пришельца. Пожилой профессор медленно запутывался в сказочных сетях и не испытывал ни малейшего желания вырываться из их заманчиво переливающихся хитросплетений и вновь уходить в безобразно правильный мир научных фактов.

Пусть этот старикан настоящий джинн из укутанного тысячелетней пылью кувшина, пусть он неизвестным способом перенесся с далекой планеты,

Как ни странно, очень привлекательная картинка встречи с таким вот всесильным стариком преследовала его повсюду, не оставляла ни в школе, ни в колледже, только желания менялись, становились разумней и практичней - круг интересов все больше стягивался, стремился слиться с точкой, обозначающей главную научную цель. Впрочем, в трудные дни, о которых Лакимэн меньше всего любил вспоминать, ему грезились толстенные пачки долларов, и он немедленно уходил из фирмы в чистую науку или исцелял мать невероятными азиатскими средствами, иногда он получал безграничную власть и ссылал на необитаемый остров профессора Дрэгса, затормозившего на несколько беспросветных лет развитие работ своего молодого коллеги… Тени детства по-своему оберегали от боли, нелепо растопыренными локотками пытались защитить от обид… Постепенно мечты начинали плестись за жизнью, следовать всем ее непонятным и далеко не легким поворотам, но ожидаемое чудо, конечно же, не свершалось.

Ни в юности, ни много позже, когда к Лакимэну пришла некоторая известность и устойчивая репутация человека с богатым воображением. А теперь ему нужен был лишь спокойный кабинет вдали от суеты заседаний, чиновничьих баталий и представительского пустозвонства - необходимо подытожить себя, иначе и вовсе иссякнет желание довести до конца свои старые замыслы, главное дело жизни, до которого, разумеется, никогда не доходили руки, - такова уж судьба главных дел жизни, вечно затираемых насущностями и второстепенностями… А этот старик пришел поздно, опоздал всего на несколько лет, а может быть, десятков лет - как знать…

– Я жду, профессор.

“Я очень давно жду, Чарлз Лакимэн. Не двенадцать с половиной минут, а почти пятьдесят лет. Ты можешь думать что угодно, но вряд ли удастся объяснить тебе, Чарлз Лакимэн, кто я и зачем потревожил твой воображаемый покой, твое якобы прямолинейное и равномерное движение к цели, движение, для которого не хватит никакого времени, тем более твоей жизни… Я твой успех или полный крах, ты сам выберешь, но не пытайся разгадать меня, проникнуть в суть своего иного. Я, я вне рамок, чудом проскочивший мимо упругих валиков формирующего нас конвейера, неприкасаемый я вне рамок, неприкасаемый и непостижимый - в этом счастье! Тебя вновь переполняют фантастические образы - это прекрасно. Еще немного, и ты сумеешь совершить тот самый прыжок, который обессмертит твое имя, что, разумеется, бессмысленно, как бессмысленны и иные человеческие символы.