Дмитрий Янковский - Эпицентр удачи

– Ты не преувеличиваешь? – глухо спросил напарник через переговорное устройство костюма. – Мы же в подземелье сталкивались со снорком. Ну, резкие они, но все же, на мой взгляд, это не повод для паники.

Он говорил почти спокойно, к тому же мембрана говорильника скрадывала эмоции. Но, несмотря на ободряющий текст, я видел, как дрожат у Артема руки, сжимавшие автоматическую винтовку. Нас обоих накрывала Зона. Я решил, что лучше ему рассказать об этом.

Артем слушал молча. Ни разу не перебил. А тучи над нами клубились, как в голливудском фильме ужасов. Клубились и сочились крупными каплями проливного дождя.

– Галлюцинации? – спокойно спросил напарник, когда я закончил двухминутные пояснения.

– Иногда мне кажется, что Зона – одна сплошная непрекращающаяся галлюцинация, – со вздохом ответил я. – Или кошмарный сон. Порой настолько страшный, что во время него можно умереть от разрыва сердца. И все же это не просто глюки. Понятия не имею, как это можно объяснить с физической точки зрения, но умереть от них можно так же легко, как от попавшей в лоб пули. И попрошу отнестись к этому со всей возможной серьезностью.

Рычание четырех снорков неумолимо приближалось. Я знал, что в подобной ситуации лучший способ борьбы с ними – стрельба в голову из снайперки с приличной дистанции. Но и при таком идеальном варианте далеко не первое попадание будет смертельным. К тому же снайперки у нас не было. А из автомата с открытым прицелом по ним молотить с тридцати метров – только патроны тратить. Тут уж либо в упор, либо точно в лоб.

Говорить этого я не стал, но на самом деле подобную странность я с физической точки зрения объяснить себе не мог. Большинство монстров Зоны выдерживало по нескольку прямых попаданий в голову, продолжая сохранять почти полную боеспособность. После одного случая моя теория на этот счет только окрепла. Но я не любил делиться своими соображениями по этому поводу – засмеют к чертям псевдособачьим. Многих такая живучесть местных мутантов, особенно плоти, давно перестала удивлять. Но я каждый раз задумывался. Именно потому, что это, пусть и косвенно, подтверждало мою постепенно крепнущую теорию. И если до встречи с Артемом мысли об этом редко посещали меня, просто некогда было за постоянными заботами о добыче и сливе артефактов, то за прошедшие дни я как-то всерьез, все чаще и чаще, стал задумываться.

«Превращаюсь в Призрака», – подумал я.

Тот тоже все время задумывался о сути и природе Зоны. То одни теории у него возникали, то другие. Одни нелепые, другие страшные, третьи захватывающие. Когда Призрак делился своими соображениями, в баре народ собирался как на концерт. Я думаю, что бармен за эти моноспектали ему не слабо приплачивал, столько всего там употреблялось под эту лавочку. Но если кто представит себе Призрака балагуром, то сильно ошибется. Он был именно исследователем. Точнее, не был, а стал им. Стал тут, в Зоне. А приехал, как все, – баблос поднять. Но только Зона его сильно изменила. Как он сам говорил, она показала ему нечто такое, после чего в нем накрепко засела идея добраться до центра и выяснить кое-что. Но, как бы там ни было, на серьезного исследователя он был похож, на мой взгляд, куда больше, чем Круглов или Сахаров. Призрак мне по всем статьям напоминал Индиану Джонса. Включая то, что он исследовал, как исследовал и какие получал результаты.

За товарными вагонами, метрах в сорока от нас, показался снорк. Артем тут же саданул в него очередью, подняв фонтанчики от попавших в размокшую глину пуль.

– Не трать патроны, – посоветовал я. – Им автоматная пуля с такой дистанции, что тебе камень в задницу из рогатки. Больно, обидно, но несмертельно.

– Что же мне с ним, в рукопашную биться? – нервно спросил напарник.

– Не дай бог! – Я сплюнул через левое плечо. – Но бить надо в голову, и метров с десяти-пятнадцати.

– Из винтовки? – поразился Артем.

– Именно так. Из всего остального, кроме автомата, в них стрелять – все равно что в другую сторону.

Тучи сгустились настолько, что темно стало, как ночью. А ночь в Зоне – самое страшное время. Мало кто отваживается вылезать из укрытий. Дураков нет. Но, с другой стороны, именно ночью становятся видны самые редкие артефакты, а значит, и самые ценные. Такая вот насмешка над сталкерами со стороны Зоны. Но, несмотря на это, по ночам ищут только типы вроде Призрака с наглухо снятой башней. Я человек практичный, но и то разок пришлось пройтись ночью по Зоне. В награду два «Сверла» и полные штаны в качестве бонуса. Потому что не только чокнутые или до крайности жадные сталкеры вылезают по ночам из убежищ, но и самые страшные монстры. Вроде кровососов или, не в такой ситуации будь помянут, контролер. Это вообще, не приведи господь, что. Фреди Крюгер в сравнении с контролером просто нервно курит ароматический бамбук у стойки бара. Это, по моему мнению, самый страшный из ужасов Зоны. И самый опасный. Сам я с ним не встречался, миновала чаша сия, но после рассказов немногих выживших хотелось эту встречу отложить на как можно более долгий срок. Благо тварь эта, в отличие от снорка или того же кровососа, встречается редко. Тьму она любит, как младенец мамину титьку. Я поэтому в подземелья забираюсь только на очень выгодных для меня финансовых условиях.

Все же Артемова очередь возымела на снорка какое-то действие. По крайней мере он, стоя на четвереньках и задрав в темное небо задницу, не кинулся в нашу сторону, а ускакал за вагоны. Остальные же, судя по рычанию, в кучу сбиваться не стали, а начали обходить нас со всех сторон. Ничего удивительного в том не было – это их обычная тактика.

– Когда кинутся, не стой как столб, – предупредил я Артема. – Отступай назад, сохраняй дистанцию и бей в голову. Не бездумно, а именно в голову. А со спины я тебя буду прикрывать, как и ты меня.

– А с флангов кто прикроет?

– Болтаешь много, – отрезал я.

Видимость в сумерках под тучами была отвратительной, а дождь эту ситуацию никак не улучшал. К тому же снорки одеты обычно в оставшееся от сталкеров тряпье и остатки снаряжения. Тряпье это, и так не яркое, со временем приобретает под кислотными дождями такую окраску, что от грунта фига-с-два отличишь. У псевдособак хоть глаза сверкают во тьме, а у этих... Иногда кровососа заметить проще, чем снорка, хотя бы потому, что кровососы ходят на двух ногах. Снорки же на нижние конечности встают только перед смертельно опасным прыжком, а так предпочитают передвигаться в весьма неловкой, с точки зрения человека, позиции. В позе пьющего оленя, я бы так ее охарактеризовал.

Поэтому смотреть приходилось во все глаза, включив внимание на полную мощность. Но и так противника я больше слышал, чем видел, – лишь иногда между вагонами или на фоне светлой стены склада мелькала приземистая тень или силуэт на карачках. Рычать же снорки никогда не стеснялись. Видимо, это никак не мешало им охотиться и убивать, иначе отучились бы. Зона быстро отсекает лишнее, я замечал. Хотя с рычанием все было понятно – оно действовало на психику настолько сокрушительно, что жертва к моменту нападения оказывалась полностью деморализованной. Что облегчало ее убийство.