Дмитрий Янковский - Эпицентр удачи

Уже в более или менее спокойной обстановке за плитами я нашел между ними похожую на амбразуру щель и просунул в нее ствол винтовки. Четырехкратная оптика «ИЛ-86» для такой дистанции была слабовата. Вышку я видел, а вот снайпера нет. Он же был вооружен «СВД», а у нее и мощность прицела, и мощность выстрела не в пример больше. Тут даже с полным набором «Маминых бус», поймай такую пулю в шлем, очухиваться будешь до вечера. Точнее, не очухаешься вовсе – у снайпера будет достаточно времени и возможности добить жертву.

– Артем! – снова позвал я. – Я его, блин, не вижу совсем! Заставь его пальнуть!

Я только успел договорить, не отрывая глаз от прицела, как на вышке мигнула яркая вспышка. Приглядевшись, я все же заметил снайпера. Он стоял на одном колене, для удобства положив винтовку на перекладину вышки. Я перевел предохранитель на одиночный огонь. Из «ИЛ-86» с такой дистанции мне стрелять еще не приходилось, но я прицелился чуть выше головы, понимая, что для моей винтовки это предел эффективного расстояния. Плавно выдавил спуск. Винтовка толкнула меня в плечо, но только я опять поймал противника в прицел, тут же выстрелил второй раз. Он ответил. Меня он тоже видел плохо за плитами, точнее, не видел вовсе, так что тоже бил по вспышке моего выстрела. Но прицельно – в стекло моего шлема полетели осколки выбитого бетона. Разозлившись, я переключился на автоматический огонь и принялся колошматить короткими очередями. На предельной дистанции эффективности это не добавило, да к тому же постоянно мерцавшие вспышки выстрелов дали противнику возможность прицелиться еще лучше. Так что следующим выстрелом он впечатал пулю прямо в мою винтовку. Меня шарахнуло по рукам, а во все стороны полетели осколки оптики. Чертыхнувшись, я залег за плитами и начал прикидывать, как же выбраться из создавшейся ситуации. Теоретически можно было попробовать снять супостата из подствольника, но это тоже весьма непростая задача с учетом дистанции. Фиг попадешь более или менее точно.

Снайперке пришел конец, поэтому я снова взял в руки «Гром». Оптики на нем не было, зато стоял интегрированный подствольник. И убойность у него просто чудовищная. Главное, попасть.

Я откинул прицел подствольника, прикинул траекторию, по которой полетит граната, и выстрелил. На вышке шарахнуло. Зацепил я снайпера или нет, сказать было трудно, но Артем, молодчина, не стал мешкать, а выскочил из своей ловушки и рванул в мою сторону. Чтобы его прикрыть, на случай если снайпер остался в боеспособном состоянии, я начал молотить короткими очередями по вышке. Мощный громовский патрон посылает пулю с такой силой, что снайперу позавидовать было сложно – наверняка там куски металла летели сейчас во все стороны.

И все же он выстрелил. Пуля вскользь ударила Артема в грудь, сбила с ног, но кевлар спецкостюма выдержал. Я постарался успокоиться, сменил магазин и начал бить очень короткими очередями как можно ритмичнее. Врага я не видел, но помнил, где он засел, так что мои пули, вне всяких сомнений, пролетали очень близко от него. Артем поднялся и снова бросился ко мне. Я перезарядил подствольник и снова послал гранату в цель. Она рванула чуть ниже прежнего, прямо на уровне платформы. При этом я заметил крошечный силуэт противника, метнувшийся в сторону. Похоже, его сбило ударной волной. Я тут же очень аккуратно добавил пулями. Ответа не было.

Достав бинокль, я внимательно осмотрел вышку. Снайпер неподвижно висел на поперечной трубе. Винтовка валялась рядом. Но вряд ли она осталась в боеспособном состоянии.

– Готов, – с облегчением выдохнул я. – Можно двигать дальше.

– Дай отдышаться, – сказал Артем. – У тебя есть табак?

– Я не курю, – пробурчал я в ответ.

– Я тоже, – с сожалением вздохнул Артем.

Отсидевшись минут пять, мы привели в порядок снаряжение и направились в сторону долговской базы. Жалко было снайперку, но тут уж ничего не попишешь.

Через железнодорожный узел пробирались медленно и вдумчиво. Не хотелось после такой трудной стычки нарваться еще на кого-нибудь. Например, на бандитов, которые в таких сложных для прохода местах любили устраивать засады. И то, что военные оставили тут свой кордон, ничего ровным счетом не меняло, поскольку бандюки могли расположиться чуть в стороне, не отсвечивать раньше времени, а потом, при возможности, нахлобучивать сталкеров, возвращающихся с «Янтаря». Понятно, что оттуда без хабара не возвращаются. Менее опытные, те, что пошли за легкой добычей, не возвращались вовсе. Однако новичку, наверное, в голову не придет туда переться. Хотя всем известно, что север богат хабаром. Всем, в том числе и бандитам.

Мы осторожно пробрались вдоль платформ, мимо товарных вагонов, груженных песком и щебнем.

– Столько добра пропадает, – сказал вдруг Артем.

– Тебе-то какое дело? – пожал я плечами.

– Никакого. А все равно жаль. Кто-то ведь добывал, да и вагоны эти чьими-то руками сделаны. А теперь стоят и ржавеют.

Честно говоря, мне это было до лампочки. Я как-то больше привык заботиться не о чужом добре, а о собственной заднице. Не до лирики тут, это уж точно.

Я достал КПК, сверился с картой, а заодно посмотрел, нет ли активных устройств в зоне обнаружения. Их было два. И тут на Артема напал словесный понос. От нервов, ясное дело. Да только мне от этого легче не стало – мне надо было прислушиваться к окружающему пространству, а не принимать на уши пустопорожнюю болтовню. Артем же молотил полную чушь. Причем чушь страшненькую, а такая на нервы действует больше всего.

– Иногда кажется, – плел Артем почти в полный голос, – что все тут правы, кроме ученых. И сталкеры правы со своими легендами, и Зона права в тех ужасах, которые порождает. А ученые просто смотрят на новое и называют его как-нибудь, словно кому-то легче становится от того, что они так назовут или эдак. Ну вот какая разница, к примеру, «Трамплином» ловушку назвать или гравитационной аномалией? Ан нет! Назовут как-то заумно и думают, что поняли суть. Или, того смешнее, эту суть объяснили.

– Заткнись, а? – спокойно попросил я.

– Нет, ну чего ты меня затыкаешь? – обиделся напарник. – Тебя самого колышет разница в «Трамплин» попасть или в гравитационную аномалию?

– Иди ты в пень с такими примерами, – сплюнул я. – Закрой поддувало, я тебя второй раз прошу. Не слышно ни черта из-за твоей болтовни!

– Да нет же! – он словно не слышал. – О важных ведь вещах говорю!

– Закройся, блин! – уже прикрикнул я. – А то я тебе кляп в хлебало воткну. Не буди во мне зверя!

И тут до меня вдруг дошло, что чушь, которую молотил Артем, может оказаться наведенной. Ну, не видел я до этого в напарнике болтуна. Не мог я так ошибаться в людях. В Зоне ведь чувствительность не хуже спецкостюма спасает. А порой и лучше. Особенно когда в тебя не стреляют ни бандиты, ни военные, ни сталкеры из других группировок. Когда начинается противодействие самой Зоны. И что бы ни говорили научники по этому поводу, я-то уж точно знал – в Зоне, как в тайге, надо соблюдать целый свод правил, из которых половина утилитарные, а половина – шаманство чистой воды. Смех смехом, но вторую часть законов нарушать так же смертельно опасно, как и первую. И одним из таких правил было – не трепись почем зря, а уж тем более не говори о том нечеловеческом, что может убить. Это только новички-сталкеры, сидя у костра, травят анекдоты то про парня, мечтавшего летать и попавшего в «Трамплин», то еще какую-нибудь хрень. Потом, пообжившись в Зоне, уже не травят. Одни языки прикусили, когда разобрались, что к чему, а с другими Зона сама разобралась очень быстро.