Сара Кроссан - Пойманные под стеклом

— Сынок… — говорит он.

— Мы все пленники! — перебивает его Квинн. Он кричит теперь и кажется, что ему не хватает дыхания. — Они накачивают нас огромным количеством кислорода. При этом мы давно могли бы жить вне купола, нам просто нужно научиться. Я собственными глазами видел, что это возможно. Крысы не террористы, они хотят освободить нас!

— Вы видите, что они сделали с ним? — вскакивает президент, отталкивая остальных гостей подиума в сторону. Когда он наконец подходит к Квинну, то кладет ему руку на плечо. Квинн вздрагивает.

Я тоже вздрагиваю перед экраном.

— С тех пор как мы нашли его, он находится в бреду. Я надеялся, что он сможет говорить здесь, но к сожалению… жаль, очень жаль! — министр юстиции кивает опустив веки.

Некоторое время никто не двигается, но затем звучит голос из толпы. — Так это неправда, что вы накачиваете нас огромным количеством кислорода?

А кто-то другой кричит в ответ: — Да, что он имеет под этим в виду? Не приходится ли нам дополнительно платить за кислород, в котором мы совершенно не нуждаемся?

— Вас накачивают кислородом? Вы действительно верите в это? Ха!

В толпе поднимается бормотание, когда Квинн выбирается из хватки президента и выступает вперед к самому краю сцены.

Кейн Кнавери делает шаг вперед, а затем внезапно останавливается. — Выключите этот микрофон! — визжит он в никуда.

— У меня нет оснований, чтобы лгать. И это правда: Они убивают деревья. Чтобы вы никогда не смогли выйти наружу.

— Как? Они убивают деревья? О чем он говорит?

— Они держат нас здесь в заключении! Довольно долго! — продолжает Квинн.

Президент потирает тыльной стороной руки над ртом и бросает в толпу: — Тот кто хочет покинуть купол, может сделать это в любое время. Никто не задерживает вас, — орет президент. — Давайте, откройте двери, выпустите их всех наружу!

Камеры приближают лицо Квинна, которое кажется смотрит прямо в объектив.

Непосредственно мне в глаза.

— Мы не можем выйти наружу, он несомненно знает об этом. Они сделали нас зависимыми от кислорода.

— Так, интервью закончено. Квинн Каффри определенно душевнобольной, — заявляет президент.

Он кивает охране, которые стоят прямо перед сценой, и такое чувство, что им нужен был только знак, чтобы они начали двигаться. Они отодвигают толпу и заставляют их отступить.

— Не позволяйте держать себя в заключении! — орет Квинн.

— Микрофон! — напоминает президент. Теперь его лицо пурпурное, а рот весь в слюне. — Я сказал, что мы закончили. Самое время для марша протеста.

— Чего вы боитесь? — кричит Квинн.

Президент улыбается и тоже подходит к краю сцены. Инстинктивно я отодвигаюсь от экрана.

— Я-ничего-не-боюсь, — шепчет он.

В этот момент что-то, что выглядит как бутылка, летит на сцену и совсем чуть-чуть пролетает мимо. Несколько секунд кажется, что все застыло. Затем я слышу голос Квинна.

— Хм, возможно, вам стоит немного бояться, — говорит он.

— Ну выключите же кто-нибудь этот микрофон! — голос Кейна Кнавери практически срывается, пока он тычет в воздухе пальцем в сторону Квинна, как будто хочет застрелить его.

Тогда на сцену летит еще один предмет, затем другой. И через несколько секунд Кейн Кнавери вынужден подчиниться и уклоняться, так как множество вещей летит в его сторону.

Он выглядит так, как будто готов самолично броситься в толпу и отыскать бросающих. Но тогда он замечает, что Квинн готов броситься в толпу и убежать. Тогда президент тянется вперед, бросается на Квинна, пытаясь повалить его на пол.

Сразу же слышны голоса из толпы.

— Эй, дайте ему уйти!

— Мы хотим правду! Можно ли дышать снаружи?

— Президент удушит его! Сделайте что-нибудь!

— Он же еще ребенок! Помогите ему!

Охранники, которые прикрывали сцену, представляют из себя живую преграду и обнажают дубинки.

— Все, хватит! Я иду туда, сейчас же! — кричу я громко. Но не могу отвести глаз от экрана.

Президент набрасывается на Квинна, пока двое охранников не поднимают его снова на ноги.

Тогда президент отряхивает свой костюм и непосредственно смотрит в камеру.

— Все ложь, — пыхтит он. — Квинн Каффри наказывается за подстрекательство к общественным беспорядкам, так же как любой другой, кто призывает народ к применению силы.

Но толпа уже не управляема, и когда президент в некоторой степени снова обретает самообладание, и пытается еще что-то сказать, толпа перекрикивает его: — Свободу! Свободу!

Свободу!

Именно в этот момент я замечаю своих родителей. — Уходите! Что же вы там делаете? — кричу я.

Пока охранники пытаются угомонить людей, которые швыряют предметы, моим родителям удается прошмыгнуть мимо них и атаковать сцену вместе с несколькими другими.

Когда мой отец находится в достаточной близости от президента, он сжимает кулак и ударяет его прямо в челюсть. Кейн Кнавери опускается на пол, и толпа на некоторое время задерживает дыхание. Но затем начинается бунт: слышно только возгласы неодобрения и крики протестов, огромное количество сжатых кулаков поднято вверх. То, на что осмелился мой отец, означает для них сладкий триумф. Особенно для Вторых, которые не живут своей жизнью.

Все же победить президента не так легко. Хотя он и лежит с кровоточащим носом на полу, но ему достаточно только поднять палец и следующая волна охранников устремляется вперед от задней части сцены, размахивая своими дубинками в сторону зрителей. Один из охранников ударяет женщину по голове, после чего она падает, как марионетка, чьи нити были перерезаны. Некоторые из людей отступают к выходу, но большая часть, включая моих родителей, остаются там где они есть.

Микрофон Квинна выключен и поэтому дальше ему приходится кричать. — Боритесь за право дышать. Вне Купола есть жизнь. Там есть деревья. Мы можем жить снаружи! Мы…

Он останавливается, так как что-то его отвлекло: президент снова поднимается. И направляет на толпу пистолет. Нет не на толпу. Он улыбается. Мой живот сжимается и я протягиваю руку к экрану.

— Нет! — кричу я, прежде чем тишину разрывает выстрел. Моя мама лежит в луже крови на земле. В ужасе мой отец смотрит на нее, а затем кидается на президента, следующий щелчок нарушает всякую надежду. И мой отец опускается вниз истекая кровью.

Квинн начинает дико вырываться, но охранники крепко держат его, и наконец уводят его со сцены так, что теперь его не видно.

Теперь больше ничего не остановить. Разъяренная толпа кидается на президента и охранники ничего не могут с ними сделать.

В толпе невозможно рассмотреть моих родителей. Растерянно я опускаюсь на колени, в то время как бесконечный резкий крик, который, как я понимаю, извергаю я, заглушает все остальные шумы.