Николай Дашкиев - Торжество жизни

И тогда начал говорить третий студент - невысокий, голубоглазый, застенчивый. Он говорил мягко, вежливо, посматривая на Антона Владимировича с уважением, но Галина видела, что и он недоволен ее отчимом

И вдруг Антон Владимирович побагровел, жадно затянулся дымом и с размаху ударил ладонью по столу.

- Вздор! Чепуха! Достаточно! Мне надоело выслушивать ни на чем не основанные обвинения! Если доказывать - докажите с фактами в руках!

Он вышел, хлопнув дверью, а Галина, словно ее ударили по лицу, закрылась руками. Ей хотелось закричать: "Что вы делаете? Не надо!" - но она лишь судорожно всхлипнула и съежилась в кресле.

Синеглазый студент, которого прервали на полуслове, так и остался стоять с недоуменно раскрытым ртом,

Вдруг все поднялись, словно по команде, и тихо вышли, как выходят из комнаты больного. В тот момент, когда Черемных взялся за ручку наружной двери, в переднюю вошел Великопольский. Он был без пиджака, со всклоченными волосами, на его щеках все еще горели багровые пятна. Не глядя на студентов, он произнес хриплым голосом:

- Прошу прощения за вспышку. Я сегодня с утра расстроен. Прошу вас прийти в следующую среду, мы с вами разберем вопросы, которые вам надо будет разработать, чтобы доказать свою правоту. До свидания!

Резко повернувшись, он ушел. И хотя студенты попрощались с ним вежливо, Галина поняла, что Степан и Коля уже больше никогда не придут. Сдерживая слезы, она схватила их за руки:

- Вы обязательно нридете в следующую среду? И мы будем говорить об антивирусе и биокатализаторе? Приходите, мне будет очень грустно без вас, ведь вы - мои гости!

Коля осторожно высвободил руку и, попрощавшись,. вышел, а Степан задумчиво осмотрелся вокруг, порылся в карманах, вынул две шоколадные "Ромашки", которые так любила Галина, отдал ей и ласково погладил по голове.

Когда дверь закрылась, Галина не выдержала. Она плакала от неясной обиды, от злости на Антона Владимировича и еще от чего-то смутного, что тревожило и огорчало, плакала не по-детски, - беззвучно, содрогаясь, прижавшись щекой к мягкому котиковому пальто, висевшему на вешалке.

Глава IIl

КТО ЖЕ ПРАВ?

Кто же прав? - вот какой вопрос мучил Николая Карпова Великопольский вел себя грубо и нетактично. Но действительно ли так ошибочна его теория? Действительно ли она вредна?

Коля не ног разобраться в этом вопросе. Он пытался поговорить со Степаном, но тот отвечал, немногословно и раздраженно. Пришлось вновь обратиться к Антону Владимировичу.

Карпов не пошел на квартиру: пойти туда одному - значило изменить друзьям. Он пошел в институт.

Великопольский обрадовался, увидев Карпова.

- А, мой милый оппонент, пришли за советом, как меня разбить?

Но Коля огорченно и искренне развел руками.

- Антон Владимирович, я ничего не понимаю. Объясните мне, пожалуйста, все эти геории: я так погрузился в текущие дела, что просто отстал от новостей.

- Вы уверены в том, что ваши опыты достоверны? - начал Великопольский. - Вы можете поручиться за их безошибочность?

Николай подтвердил:

- Да, я отвечаю за те опыты, которые проводил под вашим руководством.

- Ну, так вот и судите сами: выводы я делал из опытных данных - из многих опытов, ваших в том числе. Вы сами дали мне фактический материал, - если ошиблись вы, значит, ошибся и я. Скажите, вы ошибались в исследованиях? Нет, конечно! Вы сами говорили мне, что проводили каждый опыт по три раза. А относительно всяких выводов - пожалуйста...

Великопольский цитировал страницы из книг и показывал лабораторные данные, приводил различные догадки профессоров и академиков, но хитро выбирал лишь то, что было ему нужно. Он не говорил прямо: "вот такой-то факт подтверждает мою мысль", стараясь, чтобы Николай приобрел уверенность в этом самостоятельно.

Великопольский умел доказывать, и Карпов поверил ему. В конце концов, что могли выдвинуть его друзья против стройной теории Великотюльского? Свои безосновательные умозаключения? Но наука верит только фактам, а факты упорно говорят: существуют канцерогенные вещества - вещества, которые ускоряют раковые процессы. Следовательно, надо найти антиканцерогенные вещества - вот главная задача.

После этого разговора Николай Карпов согласился на предложение Антона Владимировича работать в его лаборатории над поисками антиканцерогенных веществ, успокаивая себя тем, что работа с Великопольским - не измена. Наука не терпит примиренчества. Если друзья докажут свою правоту, он согласится не возражая. А сейчас - кто знает? - может быть, истина именно на стороне Великопольского.

Но с каждым днем между Карповым и его друзьями вырастала невидимая преграда. Его друзья стали противниками, и во имя науки приходилось бороться против них.

Однажды вечером в комнате профкома к Николаю Карпову подошла Таня. Совсем недавно в этой комнате они мечтали о будущей поездке на Дальний Восток, и он представлял, что именно там, в тайге, признается Тане в любви.

Таня села рядом с Карповым, погладила его руку и сказала:

- Коля... Я тебя прошу: брось эту бесплодную работу у Великопольского, поедем в экспедицию... Я чувствую, что с каждым днем мы удаляемся друг от друга. Я не хочу этого, ведь я тебя... люблю.

Он вздрогнул, закрыл рукой глаза, но тотчас же вскинул голову:

- Нет! Я тоже тебя люблю, но отвечаю тебе твоими же словами: наука не терпит компромиссов! В экспедицию поехать я не могу!

Карпов не рассказал об этом вечере даже Степану, - они теперь почти не разговаривали. Приходили поздно: один задерживался в лаборатории Великопольского, другой - у Кривцова. Между ними существовало как бы негласное перемирие, которое мог нарушить тот, кто первый найдет тяжелое оружие фактов.

Тем временем в научном мире разгорелась дискуссия. Она возникла одновременно в Микробиологическом и Медицинском институтах, и события, происшедшие на лекции Великопольского, а затем на его квартире, сыграли немаловажную роль. Партийная организация Медицинского института указала комсомольцам Черемных, Снежко и Рогову, что их поведение было ошибочным. Принципиально важный вопрос был сведен к демагогии. Но парторганизация также отметила, что теория Великопольского действительно вредна и что в данный момент против нее нужно бросить все силы.

Студенты и аспиранты, доценты и профессора разделились на две неравные группы, упорно отстаивающие свои позиции. Спор постепенно перебросился в другие институты, вышел на страницы печати. Дискуссия не была отвлеченной: вопрос лечения рака давно назрел, и от того, как он будет поставлен, зависело направление главного удара огромной армии медиков Советского Союза.