Евгений Прошкин - Слой

— Неужели?

— Я в жэке восемь лет проработал. Никто этой профилактикой не занимается. Только по факту прорыва.

Жилец находился в квартире один, да Петр и не представлял, как здесь поместится кто-то еще. В коридорчике можно было разойтись, только втянув животы, а выкуренная на кухне сигарета вмиг задымила и комнату, и санузел.

— Где вы были утром?

— Утром... э-э...

— В десять-одиннадцать.

— Кхе, кхе, хорошее у вас утро. Здесь я был. В половине девятого заплатил за два месяца вперед, получил ключи и остался.

— Кто может подтвердить?

— Даму я, естественно, не назову, я человек порядочный. Соседей спросите, они нам покоя не давали. В стену долбили, словно оглашенные.

Петр недоуменно поднял бровь.

— Видите ли, моя девушка достаточно темпераментна... А здесь такая слышимость...

Бровь поднялась еще выше.

— Прописались, так сказать, — смущенно потупился жилец. — Любят меня молодые, что с ними поделать!

Петр недоверчиво посмотрел на его плоские, словно нарисованные губы и подумал, что такого и старые-то любить не должны.

— Вы ведь не из полиции нравов. И потом, она уже совершеннолетняя. Все по закону. К соседям пойдете?

— Нет. Где у вас телефон?

Жилец показал на китайскую подвесную трубку и тактично отошел в сторону, хотя в условиях малогабаритки это выглядело чисто символически.

Два номера молчали. Петр переложил бумажки в карман и набрал третий. Абонент ответил почти сразу, и сразу же Петру не понравился.

— Да-а! — недовольно протянули на том конце.

— Вы дома? Не уходите никуда, к вам скоро слесарь придет.

— Да-а?

— Трубы обследует, — пояснил Петр,

— А че их обследовать-то? — развязно проговорил абонент.

Петр вопросительно глянул на жильца. Тот назидательно развел руками и шепотом подсказал:

— Замена центрального вентиля.

— Вентиль меняем, — объявил Петр. — У вас какая квартира? Двадцать третья? В девятнадцатой, прямо под вами, музыкант проживает, у него одно пианино десять тысяч стоит.

— Баксов? — с нездоровым интересом спросил абонент.

— Короче, через полчаса. — Петр перечитал адрес. — Вернее, через пятнадцать минут. Слесарь уже здесь.

— А деньги ему надо платить?

— Это бесплатно.

— Тогда пусть идет.

Отключив трубку, Петр щелкнул пальцами и, не прощаясь, устремился к выходу. Судя по разговору, человек был не очень уравновешенным и не слишком добропорядочным.

«Как бы правда не попер в девятнадцатую», — обеспокоился Петр.

— Успехов в службе, — сказал ему в спину жилец.

— И вам. Успехов.

Квартира находилась на той же улице. Поднявшись на шестой этаж, Петр остановился у двери и разочарованно присвистнул. Стальная, наскоком не взять. Можно было предъявить красную книжицу, но внутренний голос строго отсоветовал. Человек, хранящий под шкафом винтовку, да еще добытую кровью, с ФСБ общаться не пожелает. А на водопроводчика Петр в своем костюме ну никак не тянул.

Он бегом спустился на улицу и сел за руль. Домчав до ближайшего хозяйственного магазина, Петр купил черный халат и самый дешевый набор инструментов в фанерном чемодане. Отнеся все это в машину, он вывалил железки под сиденье, оставив себе лишь отвертку. Подумав, Петр добавил к ней молоток и, придавая ящику рабочий вид, пошкрябал его напильником. Насчет пятнадцати минут он, конечно, погорячился, но в полчаса укладывался.

Петр нажал на звонок и, услышав, как откидывается крышка «глазка», сделал лицо простым и светлым:

— Вас предупреждали.

По ту сторону раздалось какое-то невнятное ликование — довольно странное для встречи с работником жэка.

«Обкурился клиент, — сообразил Петр. — Это хорошо. Чувство боли притуплено, но и реакции никакой. Лишь бы впустил».

— Сейчас, сейчас! — торопливо крикнули в квартире. — Замок, блин, заело! Ух ты, сука! Заперся, блин!.. Ты только не уходи! Я его, сука, сейчас...

Дверная ручка бешено задергалась, но толку от этого не было. Чем больше внутри бились и изрыгали проклятий, тем меньше Петр верил в их искренность. Кажется, ему пудрили мозги, тянули время. Непонятно зачем: шестой этаж, балкона — он проверял — нет. Разве что уничтожают какие-то улики. Сколько канители из-за несчастного слесаря!

Клиент продолжал активно радоваться его приходу, и Петр постепенно припоминал голос. Это было не совсем нормально — найти знакомого таким вот образом, да и не сильно ему хотелось кого-то находить. Разумеется, кроме обладателя винтовки.

— Не открывается, тварь!.. Слышь, не уходи! Я его сейчас. Я его, суку... Бычок тебе в ноздрю...

— Ренат? Ты?

— А то кто же?! — весело отозвался Зайнуллин. — Все, сука, не могу. Заклинило ее. Уйди в сторонку, Петя.

Петр пожал плечами и шагнул влево.

— Отошел? Ну, щас я ей!..

С той стороны раздался грохот отбойного молотка. Чем Ренат ремонтировал замок, определить было трудно, но слышали его, без сомнения, во всем доме.

— Ух, машинка! — весело выдохнул он, раскрывая объятия и вешаясь Петру на шею.

Троекратно облобызавшись, они пожали друг другу руки, и только после этого Петр увидел на полу слегка дымящийся «штайр».

— Зверь у меня машинка! — похвастал Ренат.

— Оптику на фига поставил? Разобьешь, не ровен час.

— А чтоб не промазать. А ты будешь знать! Будешь знать, сука! — Он врезал по двери кулаком, но, не удовлетворившись, принялся избивать ее ногами.

Петр еле вытащил его из прихожей и силой усадил на табуретку.

«А Ренатик совсем плох, — отметил он. — В больнице за ним таких всплесков не водилось».

— На что ж ты боезапас тратишь, чудик? Я за этим «стволом» с самого утра гоняюсь!

— Разве патрон не стандартный?

— Если б мы жили в Австрии, я бы сказал, что стандартный. Натовский патрон, ясно тебе?

— НАТО, суки, маму их под поезд! Ненавижу.

— Ты, Ренат, если можешь, пореже, хорошо? Про поезд, про маму... Еще, помню, ты вот это любил: «В глаз напильником». Тоже не надо. Ты, кстати, когда выписался?

— Выпишут, дождешься от них! После того концерта нам такое небо в алмазах устроили! Я-то не допер, что ты в побег намылился, а то бы с тобой... Посадили нас на сульфу — всех, поголовно. А потом у меня началось... Склероз. Как у тебя, в точности. Вот суки! Медицина, называется! Потом обратно все вспомнил. Так перемешалось... Крышу срывает! И то, и это... В одном мне — две жизни! Прямо как шампунь. Если б рассортировать, где какая... Где первая, где вторая... В общем, полежал я немножко — и ноги. На складе труба вентиляционная, а вместо решетки рабица. Оттуда — в подвал. Заблудился, наткнулся на какую-то нору, там три недели...

— Три недели? — ужаснуло? Петр. — Что же ты ел?