Что-нибудь светлое… Компиляция (СИ) - Амнуэль Павел (Песах) Рафаэлович
— То есть, — разочарованно произнес Беркович, — камня нет, и даже день, когда это произошло…
— Почему же? — голос сержанта, наконец, достиг той точки удовлетворения, какой Кармон, видимо, и добивался. — Меир привык записывать события в дневник — телефонный справочник-ежедневник, где на каждый день отведены две-три строки, много не напишешь, но главное. Кресло он нашел пятого апреля. В тот день Альтерманы его и выбросили, потому что утром, когда Меир выносил мусор, кресла не было, а в полдень, когда вышел в магазин, кресло уже стояло.
— Пятое апреля, — пробормотал Беркович, вспомнив дату, названную Вайнштоком. — И Меир, конечно, не смог описать форму камня.
— Не смог, — с сожалением констатировал сержант. — Память у него плохая. Но перед тем, как выбросить, он сфотографировал этот предмет. По его словам, он всегда фотографирует что-то необычное с тех пор, как приобрел цифровую мыльницу. Надписи на стенах, птиц…
— То есть фотография камня…
— Я скопировал в свой телефон, чтобы приложить к файлу протокола опроса.
— Ты еще на месте?
— Нет, по дороге в управление. Уже доехали, въезжаем на стоянку.
— Я сейчас буду, через десять минут.
— Через десять минут не успеешь, — сказала из гостиной Наташа. — Выпей хотя бы чаю, ты теперь до утра не вернешься.
— Не думаю, что задержусь до утра. Я быстро. Нужно посмотреть одну фотографию, только и всего.
— А на телефон он не может скинуть? — сердито сказала Наташа.
— Может. — Беркович поцеловал жену и принялся надевать обувь. — Но мне, возможно, придется кое с кем поговорить и нанести кое-кому визит.
— Ночью? — удивилась Наташа. — По ночам ты наносишь визиты, только если надо кого-то задержать. Такая важная фотография? Это фото преступника?
— Пожалуй, — помедлив, ответил Беркович.
Наташа подошла к мужу и прижалась к его груди.
— Боря, — прошептала она, — береги себя, пожалуйста.
— Если бы я знал, от кого, — одними губами произнес Беркович, надеясь, что Наташа не расслышит.
* * *Назвать этот предмет куклой или моделью было затруднительно. Камень и камень. Обладая богатым воображением, можно было назвать небольшой выступ головой и четыре поменьше — руками и ногами. Пожалуй, действительно нечто среднее между Мариной и Кимом.
Поверхность гладкая, как у гальки, но не настолько, чтобы сказать, что это не игра природы, а результат работы человеческих рук. Впрочем, реально о гладкости камня судить было трудно, фотография оказалась не лучшего качества. Если бы Меир хотя бы догадался сфотографировать камень с разных сторон…
Беркович позвонил Хану, надеясь, что тот еще не лег спать. Обычно он не звонил эксперту домой, тем более, поздно вечером, не потому, что не хотел тревожить. Рон с удовольствием «тревожился» в любое время дня и ночи, но дома трубку брала жена, а с ней у Берковича отношения почему-то не сложились, разговаривала она с ним раздраженно, даже когда он звонил днем — полагала, видимо, что «мой дом — моя крепость», рабочие проблемы нужно решать на работе. Она была права, Наташа тоже так считала, но на звонки всегда отвечала предельно вежливо, понимала: что бы она ни думала, как бы ни хотела оградить мужа от служебных дел во внеслужебное время, все равно не получится, и надо с этим смириться.
— Рон? — с обычным раздражением отозвалась Дорит. — Он еще не вернулся.
Продолжать она не стала, а Беркович не стал спрашивать, почему и где задержался Рон. Происшествие? Срочное вскрытие?
Он набрал номер Хана на мобильном.
— Борис! — знакомый голос звучал обрадовано. — Наконец! Жду твоего звонка с восьми, не ухожу домой, терпение лопается. Если есть что показать, тащи, я в лаборатории.
— Не понял, — опешил Беркович. — Ждешь моего звонка? Здесь? Почему?
— Индукция, дорогой Шерлок, — хмыкнул Хан. — Ты отправил группу на поиски некоего предмета. Значит, предполагал что-то найти. Найдя, отправил бы предмет на экспертизу, верно?
— А если бы не нашел?
— Но ты… не ты, а Кармон с Кашенилем — нашли ведь. Насколько я понял, нашли не сам предмет, а его фотографию. Неси, чего ждешь?
— Я не жду, — сказал Беркович, входя в лабораторию. — Говорил с тобой по дороге. Глянь-ка на файл, я его только что сбросил на твой адрес.
Щелкнув несколько раз мышью, Хан приблизил изображение и несколько минут молча рассматривал картинку.
— Что тебе сказать? — протянул он. — Обработки чем бы то ни было не вижу. Структура камешка более рыхлая, чем у более поздних. Видишь зародыш головы? Как у Голема в голливудском фильме. А это зародыш руки. Почему он не сфотографировал камень с разных сторон? — задал Хан тот же вопрос, что приходил в голову Берковичу.
— Извини, — сказал старший инспектор, — он не знал, что это пригодится следствию.
— Спасибо, что догадался сфотографировать. Твой вывод?
— Камень появился пятого апреля. В тот день в кресле Альтермана выпал винт из подлокотника, стало неудобно сидеть, что-то давило в спину. Кресло было старым, его давно хотели заменить, и Натан не стал разбираться в причинах поломки. Иначе сам нашел бы куклу. В тот же день они купили другое кресло, а старое вынесли во двор, откуда его и взял сосед. Исправил, что мог, а в спинке обнаружил полость и в ней камень.
— Полость, говоришь? — переспросил Хан. — По форме камня?
— Старик не обратил внимания.
— Вывод? — повторил вопрос эксперт.
— Это вторая кукла в серии. Между Мариной и Кимом. Или даже третья, если первой считать горку песка. Я сомневался, включать ли песок в последовательность. Теперь у меня нет сомнений — это звенья одной цепи.
Он поморщился, произнеся эту фразу: получилось слишком по-книжному. Звенья одной цепи. Фу. Дурной вкус. Впрочем, по сути верно.
— Посмотрим. — Хан одну за другой вывел на экран изображения всех кукол, включая Фредди Крюгера. — Последовательность очевидна, да. А если и песок считать… Жаль, мы не знаем, каким был его химический состав. Возможно, примесей столько же, сколько в камнях, но сейчас не скажешь. Кстати, в каждом из следующих камней больше примесей. Ничего особенного, обычные примеси, но их становится больше, хотя и незначительно.
— Ты не говорил об этом, — недовольно сказал Беркович.
— Мои ребята получили результат вечером, час назад я отправил отчет на твою почту, ты, вероятно, еще не видел, — невозмутимо отозвался Хан.
— И больше всего примесей…
— У Фредди Крюгера. Этот уродец тоже имеет мало примесей, судя по структуре. Если бы Меир сильно по нему стукнул, камень распался бы на части или вовсе рассыпался бы. Остальные — нет. Вывод?
— Ты и сам его сделал, — буркнул Беркович. — Химическая эволюция.
— И эволюция формы, — кивнул Хан. — Сначала структурная организованность равна нулю. Второй этап: химически более сложная структура, а форма только начинает походить на куклу. Как зародыш в утробе матери. Третья кукла с одной ногой и одной рукой, но сомневаться не приходится, это не просто выступы в камне, это именно рука и нога. И голова, конечно. И так до Фредди Крюгера, который тоже не совершенство, особенно с ножами-конечностями…
— Помнишь, какой была рана на шее Натана?
— Борис, — с легким раздражением сказал Хан. — Мы это обсуждали сто тридцать два раза.
— Ты считал?
— Не иронизируй. Что ты заметил такого, чего не видел раньше, и что прошло мимо моего внимания?
— Все мы видели, — с досадой сказал Беркович. — Альтерман лежал на диване и, видимо, спал или дремал, так? Убийца с силой ударил его по шее ногой Фредди Крюгера, нанеся довольно глубокую, но не смертельную, рану, и сломав шейный позвонок, что и привело к смерти. Куклу он уронил, и она скатилась на пол, где ее и нашли.
— Да-да, — нетерпеливо сказал Хан. — И дальше что?
— Удар был нанесен сверху вниз.
— Верно. По шее не полоснули, а ударили, разорвав, а не прорезав кожу.
— А теперь скажи: какой был бы эффект, если бы кукла находилась не в руке убийцы, а упала на Альтермана, скажем, с высоты двух или двух с половиной метров?
