Далия Трускиновская - Дайте место гневу Божию (Грань)

Вблизи он увидел погоны на форменной рубахе и подивился тому, что начальник такого ранга сам носится ночью по кладбищу, обезвреживая киллера. Еще показалось странным, что голову этого начальника охватывает грязная повязка с засохшей кровью.

– Частный детектив Алексанр Фесенко, – представился он.

– Командир второй отдельной загробной бригады Марчук, – был ответ.

Надо полагать, Марчуку требовалось именно вогнать собеседника в ступор. Фесенко заткнулся.

Фамилия «Марчук» была знакомая…

Командир второй отдельной загробной бригады махнул рукой еще одному подчиненному – тот стоял возле джинсовой незнакомки, тихо ее о чем-то расспрашивал, она же отвечала отнюдь не словами, а либо кивала, либо мотала головой.

– Ты нас, Александр Ильич, извини, – сказал Марчук. – Мы сейчас с этими милыми детишками поработаем у тебя в офисе. Окурков, пивных банок и грязных чашек не оставим – не волнуйся. Просто у нас сейчас другого места нет.

Вот теперь Фесенко узнал этого человека – кто еще стал бы называть преступный элемент детишками, зайчиками и милыми крошками?

– Но… но?.. – произнес Фесенко, непроизвольно разводя руками. Он хотел сказать – в таких случаях бригаде, прибывшей из другого города, выделяется помещение в местном УВД!

Марчук улыбнулся.

– Нет, старик. Никто нам помещений теперь выделять не будет. Бригада! На выход!

Кузьмин понял – пора. Не голос позвал, а бесплотное дуновение. Стало страшно.

– Это – сон, – сказал себе Кузьмин. – Я слишком много думал о смерти, и вот она мерещится. Меньше надо думать о всякой ерунде.

Он вспомнил вчерашний разговор с Галиной. Дочь вычитала в журнале про какого-то чудо-хирурга, оперирующего безнадежных в городе, который она с трудом нашла на карте, а назывался он Алапаевск. Два дня подряд она дозванивалась до человека, который написал про алапаевского чудотворца, и раздобыла телефон. Врач оказался весьма лаконичен: услышав грамотно изложенный диагноз, сказал – везите. И на горизонте замаячила свобода!

Свобода от чужих рук, перемещающих тело, от чужих глаз, видящих постыдную слабость, от коляски, от комнаты, от дома!

И вновь беззвучное «пора» легчайшим холодком пронизало душу.

– Да нет же! – воспротивился Кузьмин. – Никакое не пора!..

Миг был выбран самый неподходящий – именно в эту ночь, как он был предупрежден, совершится справедливость, и Ольга Черноруцкая получит сполна за свои преследования и гипнотические шуточки.

И в третий раз пришло опасное ощущение.

– Надо проснуться, – сказал себе Кузьмин, – надо совершить усилие и проснуться, как это обычно делается в самой страшной точке кошмарного сна.

Он совершил усилие – и обрел свободу.

Шевельнулась правая рука, шевельнулась шея, напряглась спина, ягодицы оторвались от сиденья, грудь подалась вперед, вперед…

Тело выпрямилось и застыло в воздухе под каким-то немыслимым углом к полу, а потом, словно продолжая движение, медленно поднялось над столом. Кузьмин увидел заднюю стенку компьютерного монитора, а за ней – свою комнату вверх ногами.

И он не сразу понял, кто остался сидеть в его кресле, в стеганой домашней куртке, с дорогим пледом на коленях.

– Но почему?.. – спросил Кузьмин. – Почему не в страшном подвале, под кучей угля, а сейчас – когда спасение уже поманило, позвало в Алапаевск?!.

Его легкое тело повернулось вокруг своей оси раз и другой. Кузьмин ощутил, что этим вращением он создает в загустевшем воздухе воронку, а воронка перерастает в узкий тоннель, тот самый, о котором ему доводилось читать и даже слышать от больных.

Вдали была светящаяся точка – и она, словно ее включили, потянула к себе сильнее всякого магнита. Кузьмин понесся, услышал свист в ушах, ощутил тяжесть…

И вдруг все кончилось.

Он оказался в родном своем кресле перед компьютером. Горела настольная лампа, левая рука обхватила большую серую компьютерную мышь и пальцы чувствовали готовность кнопок повиноваться.

– Надо же! – удивился Кузьмин. – Приснилось!

Сейчас он уже был готов радоваться своей неподвижности.

– Как бы запретить себе думать о смерти? – такой вопрос задал он самому себе, но ответил кто-то незнакомый:

– А зачем?

Голос прозвучал из-за спины.

Кузьмин испугался – повернуться он не мог, а посторонние в доме с началом его болезни почти не появлялись, разве что внучки принимали в своей комнате незримых ровесников и ровесниц. Но три часа ночи – не время для визитов.

– Галина! Галина! – довольно громко произнес Кузьмин.

– Прости, – ответил голос. – Я не подумал…

Из-за кресла вышел человек и присел на край компьютерного стола. Оказался он высок, с сильной проседью в коротко стриженых волосах, с большими вислыми усами, в просторной серой рубахе с распахнутым воротом, и виднелся на груди блестящий гайтанчик с нательным крестом. А были на незнакомце штаны с башмаками, или же он обходился без такой роскоши, Кузьмин не понял – что-то сделалось в комнате с освещением. мрак съел все углы, пол и потолок, остался только прозрачный золотой шар дрожащего воздуха, окруживший голову и грудь незнакомца.

– Кто вы? – спросил Кузьмин.

– Я суд Божий.

– Кто?!!

– Даниил. Что означает – Суд Божий, – повторил незнакомец. – Вот, пришел к тебе рассказать, что тебя ожидает.

– Так я, значит?..

– Значит, так. Ты спрашивай, если непонятно.

– Все понятно… – обреченно произнес Кузьмин. – Значит, вот так…

Он некоторое время молчал, осваиваясь с мыслью, что больше не увидит ни дочери, ни внучек. Даниил печально смотрел на него.

– И что же дальше? – спросил Кузьмин.

– Ничего.

– Я так и буду тут сидеть до скончания века?

– Да век-то твой уже окончился. Но ты правильно понял – это все, что у тебя теперь будет. Вот эта комната. А поскольку есть и пить тебе уже незачем, то и ухаживать за тобой тоже никто не придет.

– Неужели я ничего другого не заслужил?

– Именно это ты заслужил.

– Но как же? – Кузьмин заволновался. – Я все-таки врачом был, людей лечил! Дочь вырастил, ни в чем отказа не знала! В больнице меня ценили!

И много чего он еще припомнил из своих былых достижений, называл известные в городе имена, декламировал названия тех немногих научных работ, в которых числился соавтором, и даже вспомнил тех стареньких санитарок, которые при его содействии были помещены в хороший пансионат для престарелых.

– Кому ты это рассказываешь? – устало спросил Даниил, и ясно стало – он устал от суетливого вранья.

– А ты – кто? – наконец догадался спросить Кузьмин. – Ты – ангел?