Далия Трускиновская - Дайте место гневу Божию (Грань)

– И с картой.

– Знал бы ты, как не хочется ехать!

– Надо. Ничего, на трамвае – недалеко, шесть… нет, семь остановок. И десять минут по аллее.

Возможно, влюбленный сказал бы еще что-то, но нужный трамвай подошел – и они побежали наискосок через улицу.

Фесенко проводил взглядом желтые вагоны с рекламой дешевого маргарина. Если бы жена принесла домой этот маргарин, встал бы вопрос о разводе. Многие скверности быта мог снести Александр Ильич Фесенко, но вот питания требовал качественного.

Веселые желтые вагоны ушли за поворот. Что же там такое будет через шесть остановок, подумал Фесенко, и, посчитав, понял – кладбище.

Ольга так вопила про свой неповторимый закат, про мавзолей и сухостой, что ее весь квартал наверняка слышал!

Фесенко заметался. Как на грех, машины шли в другую сторону, трамвай мог появиться только минут через пять. Он побежал к перекрестку – там, на одной из главных магистралей Протасова, на Московском проспекте, больше было шансов поймать частника.

Он встал на видном месте, он чуть ли не под колеса кидался – и запоздало клял себя за то, что до сих пор не употребил заначку и не приобрел хотя бы самый дешевый сотовый телефон. Большая часть городских автоматов была испорчена безнадежно и навеки, но до сих пор Фесенко в них не слишком нуждался, ему вполне хватало городского телефона в кабинете. Был бы сотовый – можно было бы вызвонить Ольгу, а лучше – шофера с оператором, все объяснить!..

Наконец потрепанный «жигуль» остановился возле Фесенко.

– Садись, Сашка, – сказал сосед. – Чего тебе дома не сидится? Я вот к теще за мелкими поехал, а ты куда?

– На кладбище, Валера! На кладбище!

– Ну!.. – сосед захохотал было, но вдруг осознал – глаза у Фесенко бешеные. Он оборвал смех, «жигуль» развернулся и понесся что было в нем лошадиных силенок…

К счастью, сосед сам имел на этом кладбище покойников и знал кое-какие его особенности. Одним боком оно примыкало к большой автобазе, и как раз там в малоприметном тупичке имело дыру в заборе, очень удобную для тех, кто приезжал лелеять могилки на машинах – было где без хлопот припарковаться, да и идти пешком выходило недолго.

– С тебя пиво, – сказал сосед. – Ждать, или как?

– Подожди минут десять, – попросил Фесенко. – Если что-нибудь не то услышишь – жми на Малаховскую, там пост. Сам не лезь!

Он шагнул в дыру и поспешил по темной дорожке.

На этой дорожке, под переплетенными ветвями, уже была ночь, а фонарей тут не полагалось. Сосед объяснил, когда сворачивать, и Фесенко шел, не глядя по сторонам. Убитая земля бесшумно принимала и отпускала подошвы его черных кроссовок, очень удачного приобретения жены – по виду башмаки башмаками, никто и не заподозрит, что дешевые кроссовки.

Возле белого каменного столба, на котором когда-то были бронзовые буквы, Фесенко повернул, стало чуть светлее, и тут он заметил, что по параллельной дорожке движется некая фигура. Но если сам он шагал, хотя шагал довольно быстро, то фигура, кажется, беззвучно бежала.

Она выскочила на светлое место – и тут стало ясно, что нюх не подвел Фесенко, и женщина, гонявшаяся за несуществующим мошенником-соблазнителем, действительно связана с теми, кто домогается смерти неугомонной Ольги Черноруцкой.

Она, как и Фесенко, торопилась туда, где Ольга собиралась снимать сухие ветки на фоне заката.

– Стоять! – негромко, но внушительно крикнул Фесенко.

Она обернулась.

– А, это ты, старый провокатор? Скорее, скорее!

Подстегнутый издевкой, страстно жалея о «макарове», Фесенко побежал за женщиной. Они выскочили на площадку перед мавзолеем вовремя – раздался выстрел.

Тот, кто стрелял из-за колонн, знал, что делает – испуганная Ольга кинулась прочь и оказалась в пустом, хорошо просматриваемом пространстве. Оператор же с ассистентом ничем не могли ей помочь – они были по другую сторону мавзолея и не видели, кто там засел.

– Ложитесь все! – закричала на бегу женщина. Фесенко только набрал воздуху, чтобы повторить приказ отдельно для Ольги, а странная посетительница уже оказалась прямо на линии огня.

Она повернулась к мавзолею – невысокая, растрепанная, похожая на хорошенького мальчика из тех времен, когда мальчики еще не стриглись налысо.

– Ну, давай, стреляй, пали! – велела она. – Давай – выходи и пали! Прямо по мне! Ну? Чего ты ждешь? Ты ждешь, пока взойдет Луна? Ну? Давай, действуй! Все равно промахнешься!

Из мавзолея грянул выстрел. Пуля ушла не туда.

– А я тебя вижу! – кричала женщина. – Чего ты прячешься? Все равно ведь вижу! И бандану твою дурацкую вижу! И лысину под банданой! Не скалься – у тебя слева сверху двух зубов не хватает! Стой! Куда-а?!

Черная тень появилась из-за колонн и сразу перенеслась к высоким кустам боярышника. Женщина кинулась вдогонку. Выстрел, который был ей адресован, оказался напрасным.

– Ты ничего мне не сделаешь! крикнула она. – А я буду тебя преследовать, пока ты не свалишься с ног! Ты все еще не понял, кто я? Меня пули не берут, понял, козел?

Тут Фесенко ощутил настоящий страх.

Он всяких сумасшедших в жизни повидал, и таких, которые лезут под пули, – тоже. Но сейчас он впервые в жизни видел подлинную неуязвимость.

– И вас я вижу! – женщина беззаботно, словно не в нее палили, повернулась к живой изгороди из душистого белого шиповника. – Я вижу ваши лица! И во что вы одеты! Определяю рост с точностью до двух сантиметров! Я узнаю вас при любом освещении и через любое время!

Ольга, от которой безумная попрыгунья в джинсах отвлекла убийцу, опустилась на корточки – и точно так же, на корточках, сидели безмерно перепуганные оператор и ассистент. Фесенко перебежал площадку, схватил Ольгу под мышки, дернул вверх и буквально перетащил под защиту высоких ступеней мавзолея.

– Теперь видишь? – повторял он. – Теперь видишь, дура стоеросовая?!

– Луна, луна! – заголосила неожиданная спасительница. – Вот же она – луна, радость моя!

И расхохоталась счастливым смехом.

Действительно – из-за черной листвы на еще светлом от заката небе появился серебряный бок. И тут же Фесенко услышал шаги.

Шагнул на дорошку и встал, перегородив ее собой, плечистый мужчина. Он уперся руками в бока, всем видом показывая: безоружен, но лучше не связываться. За белым шиповником раздалась ругань – там кого-то вязали. А незадачливый стрелок вдруг повернул назад. То, что испугало его, появившись словно из воздуха, было страшнее обезумевшей бабы, которую даже пуля девятого калибра не берет. Крупный дядька внезапно кинулся наперерез и сшиб стрелка с ног.

Женщина стояла, не двигаясь. Казалось, она свое дело сделала – а остальное ее не касается. Когда три участника покушения, связанные, уже стояли под охраной плотного коренастого, круглоголового мужика и тонкого белобрысого парня, Фесенко направился к крупному мужику, безошибочно определив в нем старшего.