Александр Громовский - Феникс

Боже мой, подумал Георг, ну что мы за уроды такие, почему мы не можем жить в гармонии с природой? Без воплей магнитофона, без водки, без этих ужасных оранжевых выбросов в атмосферу всякой дряни. Почему? Хорошо бы стать этой сосной и стоять в поле, стоять... и думать о вечном... Или вообще ни о чем не думать, а просто созерцать мир... Но ведь не дадут вам покоя. Постараются вас втянуть в какую-нибудь драчку - за социализм, за коммунизм, за капитализм, за фашизм, за нацию, религию... И это у них называется жизнью...

... Я хотел идти дальше, но не смог двинуться с места. Так бывает во сне. Невидимые силы одолевают тебя, берут в плен, обездвиживают, и ты не можешь вырваться. Тогда я начал расти: в глубь, в землю и вверх, - в небеса. Ноги мои проникали в грунт, укоренялись там. Я стал забывать свою человеческую природу. Тело мое одеревенело, перестало гнуться. В густой шапке волос гулял высотный ветер. Я взглянул вниз - земля была далеко, трава оплела мои узловатые щиколотки. В траве бегали муравьи - огромные, по полтора сантиметра величиной. Многие из них кусались и пребольно. Но уйти я не мог, при всем желании. Впрочем, и желаний-то у меня особых не было, кроме желания, чтобы меня оставили в покое. Наконец меня приняли за своего и перестали трогать. Какое неповторимое ощущение стал я испытывать. Словно скинул с плеч тяжелую ношу. Освободившись от груза мелочных забот, страстишек и мечтаний, скинув обременительную одежду, я вступил в страну молчания. Я стал смотреть на яркое Солнце и постепенно меня охватило чувство покоя и освобождения. Именно то чувство, которое мистики Тибета называют "пиам пар жаг па", что означает - сглаживать, выравнивать, то есть усмирять все эмоции, вздымающие волны в сознании.

Я стоял в тесном единении со своими молчаливыми братьями-деревьями на высоком угоре, на самом краю мира, и можно было надеяться, что уж здесь-то тебя никто не достанет. Ветер по-прежнему шумел в моей голове. Мысли текли ровно. Только было непонятно, какой частью тела я думаю. Может быть, кроной? Но то, что я по привычке называю головой, вовсе таковой не является. Это же просто скопище веток. Это уж, скорее, волосы, а где же моя голова? А может, я мыслю туловищем? Вздор! Скажи еще - корнями... и тут я пришел к выводу, что никакого обособленного "я" не существует вообще. Но где же тогда обиталище сознания и духа? Такой вопрос наскоком не решишь. Тогда мое временное "я" стало размышлять над другой проблемой: отчего ветер дует? Может быть, оттого, что деревья качаются? Важный философская дилемма: что движется - ветер или ветки?

На несколько мгновений процесс мышления прервался. Темная пузатая туча проглотила Светило, стало холодно и неуютно. Туча, однако, не смогла долго удерживать огненный шар и выплюнуло его обратно. И тогда свет великой истины озарил мою крону. Не предметы движутся: ни ветер и ни ветки - находится в движении сознание!

И как только эта истина стала доступна моему временному "я", остановилось самое время.

Казалось, так будет вечно, но внезапно появились другие существа. Они были гораздо крупнее муравьев и, как позже выяснилось, намного опаснее. Они двигались с непостижимой для меня скоростью. Смешно дергали головами и специализированными отростками на теле, которые служат им для передвижения и хватания всего, что плохо лежит. И стоит. Как я, например.

Чтобы понять мотивы их поведения, я переместил свое временное "эго" в тело одного из пришельцев, и увидел бывшего себя глазами русского мужика по имени Ермолай. Дерево было стройным и высоким. "А что, Трофим, - сказал я, переступая уставшими ногами, обутыми в лапти, - много ль таких красавцев нам придется положить, штобы пролег здесь красивый прошпект?" - "Достаточное количество, - классической фразой ответил Трофим, пытаясь поймать проворную блоху на своем теле. - Почитай многие тыщы..."

К нам подошел десятник с остальными хлопцами и сказал: "Хватит лясы точить, мужики, пора работу зачинать. Отседова вот и пойдет просека, согласно прожекту... А прожект сей подписан самой Екатериной Великой! Осознаете ли вы, лапотники, какая нам честь оказана? Здесь новый град заложон будет!"

Чтобы испытать всю полноту жизни, Великий закон повелел мне вновь вернуться в покинутую форму. Угол зрения тотчас изменился. Я вновь смотрел на пришельцев свысока и потешался, как смешно они дергаются. Вскоре, однако, мне стало не до смеха, когда они принялись за меня. У них была двуручная пила с железными зубьями. Эти зубья воткнулись в мою чувствительную плоть, и пришельцы деловито начали меня пилить. Острые зубы безжалостно рвали кожу мою. Ужасная боль пронзила все мое существо - от ступней до затылка. Они пилили мои ноги, а я кричал от боли, но крик мой не был слышен. Вот что самое ужасное, друзья мои, - никем не слышимый крик души!

Тогда я обратился к Богу. Боже! Зачем я так страдаю? Здесь допущена какая-то чудовищная ошибка. Я вовсе не желал становиться на пути Прогресса. Разве я виноват, что кто-то нанес на карте линию будущего прошпекта и что линия сея будет проходить через меня! Как хоть она будет называться, чтобы знать, за что страдаю? "Торговой"? А потом "Сибирской"? А потом - улица "Карла Маркса"? А потом... Спасибо Господи, теперь я знаю, за что отдаю Тебе свою душу!

Силы покидали меня, уже темнело в глазах и замирал мой мыслительный процесс. И когда они вынули пилу из моего тела и толкнули меня жердью, как ненужную падаль, я стал падать, теряя сознание. Мои друзья хотели помочь мне, пытаясь удержать мертвеющее мое тело, но лишь поломали свои хрупкие руки. С ужасным грохотом рухнул я на землю. В последний момент перед ударом я попытался прихватить с собой в небытие одного из своих обидчиков, но не тут-то было - слишком они увертливы. И тогда я понял: их ничем не остановишь. И это была последняя мысль в моей кудрявой башке...

ПРОРЫВ

Влюбленные не должны расставаться.

Мэри Шелли (Годвин)

Георг вздрогнул и открыл глаза.

- Просыпайтесь, милорд! - сказал веселым голосом водитель. Мы уже в виду неприятельских позиций.

- Разве я заснул? - произнес Георг, зевая и садясь в кресле прямо. Пытался медитировать, но в машине трудно сосредоточится - укачивает.

- Это у вас на нервной почве, - авторитетно заявил Владлен. - Так бывает, когда с женщинами свяжешься... Вот глядите - звездолеты! Который из них вам нужен?

Вопрос растерянно повис в воздухе. Они ехали по открытому полю, и на том конце обширного природного стола, покрытого бурой скатертью высохшей травы, стояли гигантские посудины - целый сервиз! - космические корабли в виде тарелок, поставленных одна на другую, как обычно делала тетка Георга, накрывая кашу или другое кушанье, чтоб оно не остыло. Впрочем, не все корабли имели классическую "тарелочную" внешность, выделялись аппараты и других конструкций: в виде шара, а некоторые можно было принять за дирижабли... Очертания чудо-кораблей были слегка размыты дальностью расстояния и все равно размеры их поражали воображение. Космические дирижабли покоились на многочисленных опорах, казавшимися слишком хлипкими, чтобы надежно удерживать столь чудовищную массу, несомненно, - металла. Бока звездолетов тускло отблескивали на солнце. Внизу, под опорами, копошились люди-муравьи. Ползали неторопливо машины-жуки. В небе с опаской кружили три вертолета-стрекозы. Вертолеты (скорее всего ооновские) были военными, но приказа атаковать, очевидно, не имели. Издали это напоминало сценки из жизни насекомых, и суть этой жизни была страшной.