Никита Елисеев - Судьба драконов в послевоенной галактике

Он посмотрел на меня и рассмеялся:

- Ты чего, Джекки, так с подушкой и ходишь?

- Да, - сказал я, - действительно...

На кухню вышел Георгий Алоисович. Его колотило.

- Стерва, - в руке у него был старый, покорябанный, видавший виды чайник, - мерзавка, как из нее жабы не получилось - не представляю.

Он поставил чайник на плиту, повернул ручку. Плита угрожающе загудела.

- Не надо печалиться, - пропел Куродо, - потому что - все еще впереди...

- У, - сказал Георгий Алоисович, - с каким удовольствием я бы ее в лабораторию или в санчасть бы сдал.

- Ты погоди, погоди, - усмехнулся Куродо, - как бы она нас под расписку не сдала... Скольких она пережила?

Георгий Алоисович пальцем потыкал в сторону коридора:

- Я тебе скажу, я командора вполне понимаю. От такой стервы сбежишь хоть в пасть к дракону, хоть в болото к "вонючим".

- Так это - одно и то же, - задумчиво сказал Куродо, - только ты зря. Они с командором жили душа в душу.

- Тебе-то откуда знать? - презрительно бросил Георгий Алоисович.

- Святогор Савельич рассказывал, - возразил Куродо, - говорил, что Жанка здорово переменилась...

- Вот вредный был мужик, да? - спросил Георгий.

- Ну, - гмыкнул Куродо, - где ж ты тут полезных-то найдешь? Полезные все в санчастях шипят и извиваются, а здесь - сплошь "лыцари", то есть убийцы...

Куродо явно поумнел с тех пор, как я с ним расстался.

- Нет, - стоял на своем Георгий, - ты вспомни, вот мы с тобой почти одновременно сюда пришли, ты помнишь, чтоб он хоть раз дежурил?

Куродо рассмеялся:

- Ну, ты дал! Святогор Савельевич - и дежурство!

- Как сволочь последняя увиливал, а как он нас кантовать пытался? Вроде казармы, да? Что он как бы ветеран, а мы - "младенцы"...

- Ну, - урезонил Георгия Куродо, - он же и на самом деле, был ветеран.

- А я спорю? Я говорю, что он - мужик дерьмо, а ветеран-то он ветеран, это точно...

- Ага, - подтвердил Куродо, - и все равно, когда повязали и в санчасть поволокли, до чего было неприятно, да? Был человек как человек... Я вот скажу, Джекки - свидетель, был у нас сержант - и не такое дерьмо, как Святогор, нет, в чем-то даже и справедливый - верно, Джекки?

Я подумал и решил не спорить, согласился:

- Верно.

- Ну вот, - а когда дело до превращения дошло, так я ему первый по хребтине табуретом въехал; а здесь - не то, вовсе не то. Жалко было Святогора, что, неправда?

Георгий Алоисович помолчал, а потом кивнул:

- Жалко...

Куродо удовлетворенно заметил:

- Вот... А ты знай себе твердишь: Жанну бы с удовольствием сволок в лабораторию. Обрыдался бы над лягвой-лягушечкой...

Чайник забурлил, принялся плеваться кипятком. Георгий Алоисович выключил плиту, подцепил чайник.

- Чаем отпаивать будешь? - поинтересовался Куродо.

Георгий махнул рукой - и побрел прочь.

Куродо подождал, пока он уйдет, и посоветовал:

- Ну, я не знаю, как у тебя там было... Но тебе здесь скажу - не женись. Связаться с такой стервозой, как Глашка...

- Я и не собираюсь, - улыбнулся я.

- А они все здесь в подземелье стервенеют, - вздохнул Куродо, - стало быть, ты в пятом номере? Ну и распрекрасно - я в седьмом. Заходи потрепемся.

- Зайду, - кивнул я, - только подушку отнесу на место - и зайду.

- Валяй.

Куродо остался на кухне, я отправился в свою комнату, но, когда толкнул дверь, то замер от изумления.

На кровати сидела, нога на ногу, прямая, строгая и стройная, Жанна Порфирьевна.

Я заглянул на дверь. Да нет, номер пять. Бледная металлическая цифра.

- Все в порядке, - поощрительно заулыбалась Жанна , - вы не ошиблись, это я несколько обнаглела. Заходите, не сомневайтесь...

Я зашел и, вытянув руки, пробормотал, покачивая подушкой:

- Я... это... вот... подушка...

Жанна засмеялась:

- Ах, какой же вы, милый, тюлень. Ну, кладите, кладите свою подушку на кровать.

Я положил и остался стоять, не решаясь опуститься на стул.

- Что же вы стоите? - изумилась Жанна. - Садитесь, садитесь. Вы не смущайтесь, что вы... Я просто заглянула в ваш холодильник и обнаружила, что он пустым-пустехонек...

Я присел на краешек стула и тихо сказал:

- Да не надо бы...Тут - кафе, и вообще, не надо бы...

Жанна Порфирьевна замахала руками:

- Ой, ну что вы, какие церемонии, я же здесь для всех - как бы мама... Понимаете? Мама Жанна ...

Я покраснел и заерзал на стуле.

- Вот вам, Джекки, сколько лет?

- Кажется, восемнадцать, - едва слышно выговорил я.

- Восемнадцать? - улыбнулась Жанна. - Знак зверя.

- Зверя? - не понял я.

Жанна Порфирьевна показала мне три пальца:

- Шесть... шесть... шесть, - серьезно сказала она, - три шестерки - это восемнадцать. Никогда человек не близок так к разрушению, к переворотам, к жестокости, к зверству, к разочарованию в мире, как в свои восемнадцать лет... Жизненный опыт - ноль, интеллектуальной и сексуальной энергии пироксилиновая бочка - чем не зверь? И самый опасный зверь из всех возможных. Юность - это знак зверя. Но вы ведь не такой?

- Не такой, - ответил я, но тут же добавил: - Впрочем, не знаю...

Жанна откинулась назад, рассмеялась, протянула руку, провела по моей щеке рукой.

- Джекки, вы - прелесть... Мне хочется больше узнать про вас. Кто ваши родители? Как вы очутились здесь? Где учились?

Я начал рассказывать. Я рассказывал спеша, поскольку помнил, что меня ждет Куродо.

- Что вы так торопитесь? - заметила это Жанна . - Не нервничайте, что вы...

- Да я не нервничаю, просто меня ждут... Ну, Куродо... мы договорились.

- А, - улыбнулась Жанна, - встреча со старым другом... Ну, возьмите - я в холодильнике кое-что оставила.

Я распахнул дверцу и невольно ахнул. Холодильник был забит всевозможной снедью. В дверце стояли четыре темные бутылки.

- Берите, берите, - замахала рукой Жанна. Она встала, подошла к двери. Щелкнула выключателем. Здесь, в подземелье, меня все еще поражала мгновенная давящая тьма; она была резка и безжалостна, словно удар поддых.

Жанна распахнула дверь в коридор, на пол лег прямоугольник света, а в нем - тонкая черная тень Жанны.

- Ну, - сказала Жанна , - так мы идем?

Я вышел в коридор, длинный, словно небольшой узкий переулочек.

Жанна махнула рукой:

- Там - седьмой номер. А там, - она показала в противоположном направлении, - номер два. Моя квартира.

- Спасибо, - я коротко поклонился.

Глава шестая. "Пещерный"

Жанна Порфирьевна возилась у костра. Валя пошел собирать хворост. Куродо лежал на спине и глядел в небо. Георгий Алоисович разглядывал накладные.

- Я ничего не понимаю, - сказал он наконец, - что значит "цеп. драк."?

Я вытаскивал огеметы, раскладывал их на травке.

- "Цеп. драк."? - переспросил я. - Цепной дракон?

- Таких не бывает, - засмеялась Жанна; она сидела на корточках и пыталась раздуть костер.