Фрэнк Херберт - «Если», 1994 № 08

Валентин Берестов

ИВАНУШКА: ЦАРЕВИЧ И ДУРАЧОК

Так называлась статья замечательного детского поэта В. Берестова, опубликованная в свое время «Курьером ЮНЕСКО».

В русском варианте — «Неунывающий Иванушка»: видимо, чтобы не смущать начальство. Номер открывался предисловием испанского профессора Ф. Саватера, где речь шла обо всех сказочных героях, от Синдбада до Красной Шапочки, которые, как и персонажи Д. Макдональда, покинули уют родного дома ради невероятных приключений.

«Очарование сказки, — заключил Саватер, — наполняет сердце ребенка верой в то, что не все неизбежное неизбежно и что в жизни нет ничего невозможного».

Наш Иванушка оказался в одной компании с англичанкой Алисой, итальянцем Пиноккио, китайским царем обезьян Сунь У куном, персонажами африканских сказок.

Авторы разных стран попытались найти общие корни волшебной сказки.

И сегодня мы предложили В. Берестову продолжить эти поиски на страницах журнала.

Об Иванушке мне в детстве рассказала моя бабушка-крестьянка. Помню розового коня, возникавшего передо мной в ночной тьме всякий раз, когда я слышал: «Стань передо мной, как лист перед травой!» Почему ребенок просит взрослого слово в слово повторять одну и ту же сказку, с замиранием сердца следя за развитием событий? Об этом вспоминает в книге «Друзья зимние, друзья летние» Татьяна Александрова, автор известной сказки про домовенка Кузьку. В раннем детстве они с сестрой-близнецом Наташей умоляли няню Матрешеньку снова и снова читать им «Царевну-лягушку», а пока няня надевала очки, каждый раз с волнением допытывались: «Лягушка станет царевной?» «Станет, станет», — успокаивала няня.

Детям необходимо, чтобы добро всякий раз неуклонно одерживало победу над злом — так важна ученым повторяемость результатов опыта, подтверждающего открытый ими закон.

Впрочем, я настаиваю, что Иванушка, дурачок и царевич, это одно и то же лицо. Не только благородный Иван-царевич, но и чумазый неряха и растрепа Иванушка-дурачок, к великой радости слушателей и читателей, ловит Жар-птицу, покоряет лучшую в мире красавицу, спускается в подземное царство, плывет по океану, а в небе делается почетным гостем и даже родичем Солнца и Луны, пьет с ними чай и по-свойски беседует.

Помните, в «Царевне-лягушке» царевич на время превращается в дурака? Пустил стрелу не на боярский или купеческий двор, где старшие братья получили приличных невест, а в болото. Взял в жены пучеглазую лягушку. Кто же знал, что это сама Василиса Премудрая! Таким же дураком считают старшие братья Ивана-царевича и в других сказках. Кто же еще полезет в подземное царство, да еще и подкормит несущего его орла кусками собственного мяса? Правда, Иван-царевич совершит множество подвигов, добудет для родителей молодильных яблок, освободит пленных красавиц для себя и для братьев. И передаст — дурачок — свою добычу братьям, а они, приняв драгоценный груз, бросят младшего брата погибать в подземном царстве, присвоят его подвиги, а самый старший еще и затеет свадьбу с чужой невестой. Но добро победит, неузнанный царевич окажется на свадьбе, невеста узнает его, обманщиков накажут, а ребенок примется перечитывать сказку, чтобы еще раз убедиться в победе добра.

«Вся наша задача, — писал Корней Чуковский, на чьих сказках выросло столько поколений малышей, — заключается в том, чтобы пробудить, воспитать, укрепить в восприимчивой детской душе эту драгоценную способность сопереживать, сострадать и сорадоваться, без которой человек — не человек».

Эту задачу и решал народ, сочиняя Иванушку. Народ дал ему величайшую степень надежности, что так прекрасно показал в своей дивной поэме «Конек-горбунок» Петр Ершов. «Особенно интересной, — писал Александр Афанасьев, известный исследователь народной поэзии прошлого века, — представляется мне роль младшего из трех братьев, действующих в сказке. Большая часть народных сказок, следуя обычному поэтическому приему, начинается тем, что у отца было три сына: два — умных, а третий — дурень. Старшие братья называются умными в том значении, какое придается этому слову на базаре житейской суеты, где всякий думает только о своих личных интересах; а младший — глупым в смысле отсутствия в нем этой практической мудрости: он простодушен, незлобив, сострадателен к чужим бедствиям до забвения собственной безопасности и прочих выгод».

Все, кажется, дано старшим братьям. Но потом выясняется, что они, живя умом «ярмарки тщеславия», оказываются только жалкими дублерами Иванушки, так сказать, «контрольной группой» в поразительном, захватывающем дух эксперименте. У Иванушки нет ничего из того, чем располагают его братья, но, как ни странно, — в этом его сила.

Иванушка — фигура парадоксальная. Он лежит на печи, дремлет или ловит мух. Но когда приходит время, то как раз он-то и не спит — в отличие от умных братьев. В одной из сказок отец, умирая, просит братьев по очереди провести ночь на его могиле. И, значит, с каждым могло произойти то, что потом случится с Иванушкой. Только старшие братья «благоразумно» остаются спать дома, послав вместо себя младшего, дурака. Бессонье его в те три ночи напоминает творческую бессонницу мыслителя, поэта, влюбленного. События сказки как бы происходят в его внутреннем мире, в его душе. Он разговаривает с покойным отцом, а на третий день получает от отца в подарок чудо-коня: «Конь бежит, земля дрожит, из ушей пламя пышет, из ноздрей дым, валит».

Отец дарит Ивану коня со словами: «Пусть он служит тебе, как мне служил». Но ни в какой конюшне такого коня не сыщешь. Он вообще не любит жить в конюшнях, является по свисту неизвестно откуда и уходит неизвестно куда. Волшебный Сивка-бурка — духовное наследие отца, его благословение. Отца, который теперь представляет всех отцов, живших на земле. Конь — подарок юноше от всех предков, от всего народа, какой был, есть и еще будет. В сущности, это Пегас, символ поэзии, спутник вдохновения. И вдохновение в высшей степени присуще Иванушке.

В одной сказке, выйдя из уха коня, Иванушка — уже нарядный красавец. Ясно, что он и Иван-царевич — это одно лицо. Вместе с другими женихами он хочет на коне допрыгнуть до окна терема, где сидит царевна, поцеловать ее и принять из ее рук платок в залог их будущего союза. Трижды Иван участвует в турнире и в первый же день чуть не достигает цели, поразив всех. И вдруг красавец витязь пропал, а восхищенных братьев встречает дурак со словами: «Не я ли это был?», чем вызывает безудержный смех. Он как бы испытывал братьев, любят ли они его, могут ли, пусть на миг, представить его победителем, предметом всеобщего восторга.