Марина Казанцева - Одинокая звезда

Тут взял Перейра копье упавшее из рук погибшего солдата и, выбрав цель, послал его рывком могучим прямо в горло вожаку пиратов — тот, довольный, смотрел на тюки товаров и прибыль уж в уме считал. С двухсот локтей как в соверен попал!

Все онемели — и пираты и гребцы галеры!

— Вперед, на абордаж! Кто хочет жить — за мной! — вскричал Перейра и кинулся к борту. И с ревом за ним — гребцы, что похрабрее, с копьями и цепями, с клинками воинов испанских, с тюками, как с щитами! Решили жизнь продать дороже, чем свободу!

Был бой такой, что небеса вспотели! Так славно дрались, так рубили, так кололи! И так крошили сицилийцев, с яростью такою, словно бы семь лет прогрезили об этом!

Немало их погибло, немало своею кровью омыли бриг пиратский, немало живыми в воду падали и с криками тонули. Но те, что выжили, Перейре клинками в крови врагов присягнули, словно капитану, в верности своей.

Те, что в галере оставались, те криком радости победу прославляли и бочонки мадеры прикатили, чтоб выпить за здоровье капитана Перейры!

И первым делом приказал Перейра люки орудийные открыть и кулеврины лёгкие поднять, и зарядить картечью их. Все ожидали салюта в честь победы, захлопали в ладоши, закричали радостно — виват! Молчал один Перейра. Направил дула вниз, поднёс огонь к запалу.

И разнес галеру вместе с пьющими за здравие его!

— Нам трусы не нужны, кто жить хотел — все здесь со мною! — сурово молвил он в кругу кровавых побратимов.

И молча бойцы с лиц кровь утерли и молча же ему клинками честь отдали!

И много слов из уст в уста о подвигах пиратских Перейры по городам, по островам, да по судам купеческим ходило. За флотилией его тянулся след из трупов. И рыбы от крови пьянели, когда у кораблей его паслись.

Не только грабил он торговцев, не только корабли испанцев, не только турков он топил. Но и одного с собою ремесла людей — пиратов то есть грабил.

Как волк, резвящийся в овчарне, не зная никаких законов, ни перед кем не отвечая, он от свободы опьянел. И не заметил, что измена среди соратников созрела и лишь немногие из них блюдут обещанную верность.

— Зачем нам золото, парча, зачем нам тюки перца, зачем слоновой кости груз, зачем лионские шелка? Нам путь закрыт во все порты, везде нас виселица ждет. Нет места в Средиземноморье, где б нас не жаждали распять. Не принести парчу в таверну, не нарядить в нее красотку, не обменять индийский перец на звон волшебный соверенов. Не погулять, не порезвиться, кругом лишь рыбы да вода!

Вот так шептали, а Перейра считал, что его верная удача, как обрученная жена, послушно следует за ним!

И вспыхнул бунт, как будто пламя! И стали бить они друг дружку, и из шпангоутов стекала струей густою кровь убийц!

Перейра потерял команду, он потерял и все товары. И корабли он потерял, которые хотел назвать он Непобедимою Армадой, чтоб над Испанией глумиться.

Немногие ему остались верны, своей согласно клятве. И вместе с ними он на бриге чрез Геркулесовы Столпы направился путем на запад, поскольку в Средиземном море за ним гонялись — так за крысой гоняются борзые псы, когда ее найдут на псарне.

И там, в Атлантике, совет собрал на палубе Перейра и было десять человек от всей Армады шестисотной.

— Нам был нужен порох, нужны пушки, нужна вода, еда, припасы, нужна команда, корабли. И лишь тогда покинем мы опасный Старый Свет и счастья в Новом попытаем.

— Мы поплывем чрез океан туда, где алчные испанцы одни хотят обогащаться! Мы много золота найдем и сами станем королями! — сказал Перейра, ни словом более не поминая про свою погибшую Армаду.

— Да будет так. — сказали немногие из тех, кто выжил. Да будет так — судьбе назло! Пусть сгинет Старый Свет в позорной нищете и алчности своей! Пусть справедливость в Новом Свете взойдёт, как солнце! Пусть видит Бог — история творится!

И мы поплыли на Канары из Гибралтарова пролива, чтоб на последнюю добычу наменять побольше провианта.

Был квартирмейстером у нас монах-расстрига Джеронимо. Ещё среди своих собратьев Отступником был прозван он.

Он был торговцем, был солдатом, был плотником, потом — монахом. Но нигде не удержался он надолго, поскольку буен во хмелю он становился непомерно и мог любым предметом любому недругу полчерепа снести. И, выпив чарочку-другую, различий более не делал меж кошельком в своем кармане и монастырскою казной.

Он первым был, кто за Перейрой пошел на бриге сицилийском простым бочоночком с мадерой крушить пиратов черепа. И верным он ему остался, неважно — трезв был или пьян. Хотя Отступником его прозвали, он предан был своим друзьям.

Вот Джеронимо и привел на борт невольников с торгов, при этом долго объяснял, какое выгодное дельце он этим самым провернул. Хосе махнул на то рукою, поскольку Джеронимо, видно, с торговцем хитрым на базаре за чаркой сделку заключал.

Был средь невольников один высокий, сильный, стройный негр. И он особняком держался от всех сородичей своих. Всех негров грязную работу заставил делать Джеронимо, но с этим молодым красавцем никак он совладать не мог.

Меж тем корабль направлялся к Ирландии, чтоб там пополнить пороховые погреба. Неумолимо приближалось время бурь и зимней непогоды. Мы оказались не готовы к холодам, к ледяному шторму. Гонимые всем белым светом, мы не сумели приобрести ни достаточно провизии, ни позаботиться о меховых одеждах. Казалось, небеса испытывают нас на прочность.

Невольники, которыми так хвастал Джеронимо, нам оказались бесполезны: от холода и голода они стали погибать. И квартирмейстер что ни утро, то бросал за борт окостенелые тела. В дороге из десятка негров выжил лишь один — угольно-чёрный красавец шести с половиной локтей роста. Кто он и откуда — неизвестно. Вынослив, как осёл, упрям — как целое ослиное стадо.

Мбонга, так красавца звали, стал по-испански говорить. Но только черную работу все так же делать не хотел. Сказал он по-испански так: я воин, а не раб.

У берегов же Корнуолла попали мы в густой туман. С туманом вместе к нам явились в гости англичане: шлюп британский нас обстрелял из пушек. А мы ничем достойно ответить не могли, поскольку не было у нас ни ядер, ни картечи. Перейра пошёл на хитрость — белый флаг выбросил на мачте. Патруль английский нас взял на абордаж и солдаты вошли на судно.

На палубе лежать остались мертвыми шесть человек из экипажа. Пока обыскивали судно, мы — четверо уцелевших — с другого борта садились в шлюпку. То были сам Перейра, Джеронимо, черный Мбонга и я, Марвелл Костагрю. Ловки они все трое были и сильны — не мне за ними гнаться, я самый младший был средь них.