Сизя Зике - Сахара

- Вставай.

Следует признать у обвиняемого одно достоинство - его выдержку. Цыган опирается о стул, ему даже удается на нем сесть. Вся передняя часть его рубашки измазана кровью. Рожа похожа на сырой бифштекс. Губы, нос, брови все это разбито и обильно кровоточит.

В соответствии с древней традицией преступного мира Капоне предлагает взять с Цыгана штраф.

- Отличная идея. Отдавай все бабки.

Тот с трудом встает и вытаскивает из заднего кармана бумажник с парой банкнот, которые он протягивает в моем направлении, разложив веером. Тогда я приказываю ему стянуть тряпки. Пинки оставили явные следы у него на груди и ногах. Если не считать этих багровых пятен, он весь белый.

Капоне подходит к валяющейся одежде Цыгана и кривится.

- Воняет. Не слишком ты часто, сволочь, моешься.

Сначала он находит нож и прячет себе в карман. Потом обнаруживает приличную пачку банкнот в зашитом кармане на задней части брюк. Я же не отстаю от Цыгана:

- Снимай носки!

У того под стопами приличные пакеты бумаг. Капоне приносит мне все. Здесь тысячи три долларов, из которых я бросаю Цыгану триста баксов, чтобы ему было на что вернуться в Европу. Тот уже собрал свои тряпки и теперь прижимает их к груди.

- От итальянцев отклеишься. Чтобы больше ты с ними не встречался.

Он кивает разбитой головой и поднимает деньги.

- Если я тебя хоть раз встречу в пустыне или дальше к югу, то просто прибью. Понял?

Цыган с трудом выдавливает из себя, что понял; затем одевается и уходит.

***

Через пару дней я узнаю, что Цыгана арестовали за какое-то другое свинство. Я, конечно, мог бы задействовать свои связи, но на сей раз не шевельну и пальцем.

Этот эпизод развлек меня, мои же люди отреагировали совершенно правильно. Все они ребята простые, и развлечения у них такие же незатейливые. Они уже начинают чувствовать себя в пустыне свободно. До меня это доходит, когда возвращаюсь с прогулки вместе с Самюэлем Граповицем.

Джос, Индеец и Капоне как раз строят из себя пустынных волков перед пятью длинноволосыми юнцами.

- Так что, малыш, желаешь прокатиться через пустыню?

Приятно видеть контраст между этими желторотыми, хотя и того же возраста, что и я, туристами и моими тремя работниками с широкими плечами и сожженной солнцем шкурой, хранящими каменное спокойствие, с приклеенным к губам окурком.

- Чарли, тут ребята хотели проехать на грузовике как арабы.

С момента нашего прибытия африканские пассажиры сходятся в Адрар и усаживаются на прицепах. Их размещением занимаются Кара и Валлид. Они хорошо знают, что я никому не отказываю, и что в моих конвоях проезд дармовой. Мы всегда везем с собой человек пятьдесят, для которых грузовик является единственным средством передвижения.

Зато туристы вечно доставляют какие-нибудь хлопоты. Я всегда с охотой приветствую людей, любящих путешествия, но вот уже пару лет встречаю в Африке одних только слабаков. Я уважаю тех, которые сами идут навстречу приключениям, но эти совершенно другие - скупые, какие-то вялые, они проходят мимо истинных удовольствий, их не замечая, зато желая любой ценой хоть что-то сэкономить.

Те, которых я возил в своих конвоях, применяют ту же самую тактику. Для виду немного помахают немного кистью, а потом на время проезда исчезают. Никогда ни в чем не помогут, зато неприятностей от них куча. После каждого конвоя даю себе слово, что больше брать их не стану, но тут же воспоминания о Мигеле с его трубой заставляет меня передумывать.

Представитель этой пятерки подходит ко мне, извещает, что у меня просто шикарный конвой, после чего спрашивает, куда я направляюсь.

- Ладно, садитесь все на какой-нибудь прицеп, и чтобы внизу я вас не видел, пока не будете нужны, то есть, когда вас позовут работать.

- Спасибо. Но если мы будем работать, может сделаешь нам скидку за проезд?

На этом конвое я заработаю четыреста тысяч баксов, а этот придурок морочит мне голову, чтобы сэкономить на проезде три сотни франков.

- Поездка на шару, фрайер. Давайте, лезьте наверх!

***

Тем же самым вечером я решаю, что хватит. Рабах явно не желает двигать задницей. Я же притворюсь, что уезжаю, после чего спрячусь в Реггане. Когда же этот хренов таможенник наконец высунет нос из своей норы, Аюджил меня предупредит.

Зову Джоса и передаю ему приказ об отъезде. Укладка барахла затягивается. Работы ускоряю громкими воплями. НЕ проходит и пятнадцати минут, как мы выезжаем. Кара с Ахмедом садятся со мной. Остальные помощники едут на прицепе. Качу по выбоистому тракту в Реггане. В зеркальце заднего вида наблюдаю за собой шнур огней. На место попадаем часа через четыре без каких-либо неприятностей, посреди ночи, останавливаясь по дороге пару раз, чтобы набрать сушняка.

***

В первый же день приказываю разгрузить небольшой "ман". На него я собираюсь погрузить товары, предназначенные для Аюджила. После этого делаю визит ребятам из гражданской обороны, которые дают разрешение на проезд Танезруфта. Мы давно уже знакомы. Снаружи мои люди истекают потом на жаре, перетаскивая заказанные Аюджилом железяки. Если не считать двигателя для грузовика, который весит свое, здесь имеется несколько двигателей для легковых машин и масса других металлических деталей, шин и всякой другой гадости. В сумме это дает добрых десять тонн, которые нужно перенести от одного грузовика к другому.

Около пяти пополудни, когда температура начинает спадать, загрузка "мана" завершается. Все бросаются к бутылкам с водой, а потом сиеста. Позволяю ребятам немного поспать, после чего приказываю выставить грузовики в круг и предупреждаю, что именно так должно теперь быть на каждой стоянке. Перемещения занимают три четверти часа. Вой двигателей и вздохи пневматических тормозов делают конец дня чуточку более разнообразным. Машины ездят по кругу и загораживают себе дорогу, я же, сидя на невысокой стенке, наслаждаюсь всем этим представлением.

Выезжаем в полночь. Джеки садится за баранку "мана". Еще с нами едет Кара. Мы возвращаемся в сторону Аджара, но километрах в двадцати съезжаем с тракта, выбирая дорогу поуже. Километров через десять Кара вопит:

- Песок, песок!

Прямо перед нами, поперек дороги, лежит широкая россыпь мелкого песка. Могучий и управляемый "ман", одна из самых легких машин в конвое, проезжает россыпь без труда. Еще пять километров, и мы на условленном месте. Ждем часа два, как вдруг вдалеке послышался рев мотора. Еще десять минут, и Джеки пихает меня локтем в бок.

- Там.

Справа зажглись две фары, чтобы тут же погаснуть. Сигнал повторяется трижды - это Аюджил. Джеки выворачивает машину в том направлении и отвечает. Аюджил приехал с полутора десятками работников, у него шесть "пежо" с навесами. Его люди тут же начинают перегрузку. Кара разводит костерок и готовит чай, после чего идет помочь остальным. Джеки, Аюджил и я сидим курим у огня. С собой я привез еще бутылку выдержанного коньяка, который Аюджил просто обожает. Рабочие сдвигают двигатели с грузовика на свои машины по металлической плите. Точно так же, как и мы, они инстинктивно разговаривают шепотом. Понятное дело, потребности в этом совершенно нет, хотя в пустыне даже самый тихий звук разносится далеко, но голос нас заставляет снизить только контрабандное настроение всей сцены.