Анна Белкина - Туристы. О путешествиях во времени.

Выпав из ступора, наводчик бешено закрутил ручку, наводя орудие на странного врага... А сержант так и остался торчать, брошенный Комаровым... Комаров прыгнул обратно в окоп, схватив брошенное своё ружьё и пригнулся за бруствер, чтобы в него ничего не угодило, надвинув каску почти на самый нос, он смотрел, как наводчик целится, чтобы непромахнуться... И в тот же миг чудовище широко прыгнуло, перемахнув рвы, и жёстко приземлилось, смяв лапами и "ЗИС-2", и всех солдат, которые находились возле него. По земле под его жуткими, когтистыми ногами потекла кровь растоптанных, а окоп к Комарову скатилась жестоко отрубленная голова. Лейтенант бы побежал отсюда, как ошпаренный, потому что страх съел его с потрохами, но его держал на месте приказ "победить или погибнуть", который Комаров, как настоящий коммунист, всё ещё соблюдал, едва борясь с леденящим кровь страхом. Сжав противотанковое ружьё обеими руками, он попытался прицелиться в невозмутимо шагающее чудовище, которе сминало, давило и убивало всё, на что наступит.

Комаров мог бы отсидеться в пустом окопе, ведь паук прошёл мимо, удаляясь по городским улицам, выворачивая куски асфальта и не переставая убивать, но он всё-таки, выстрелил, видя, как другие выжившие солдаты тоже пытаются стрелять. Комаров был уверен, что попал в фашистскую машину, но его снаряд просто отскочил от её сверкающего бока, даже не поцарапав её. Паук пёр вперёд, широко переступая лапами, он был сделан из чего-то такого, что не могли пробить снаряды, которые отскакивали и отскакивали, высекая ужасные искры. Страшная машина уже вклинилась в город, шла мимо нетронутых артиллерией домов.

- Умри!! Умри!! - солдат выскочил на балкон, на котором сохранились ещё цветочные горшки, вскинул свой ППШ и принялся сурово гвоздить по машине, в чёрные окошки, чтобы разбить их и пристрелить того, кто её вёл.

- Ванька назад, засунься, дурак! - из-за стены на него кричал сержант, опасаясь вылезать чудовищу в пасть, но его голос тонул в рокоте выстрелов.

- Умри!! - Ванька кричал, срывая голос, а паук двинул передней лапой, сбив балкон, и непутёвый Ванька оказался наколот на сверкающий коготь, задёргался, умирая.

- Ай-ай-ай... - покачал головой Эрих Траурихлиген и тут же заставил своё чудовище разорвать беднягу на части и сбросить вниз, на выбитую мостовую.

У русских нет шансов, войска уже вошли в этот городишко, и Эрих Траурихлиген слышал, как его переводчик надрывается, пища в мегафон:

- Русский есть сдаться! Ви - сдаться, ми - вас щадить! Подумать хорошо: если ви не сдаваться - ми вас сжигать! Сдаваться, русский! Ви не иметь танк и пехот! Ви быть мёртв, если не сдаться!

- Та я вам никогда не сдамся, гады! - негромко рыкнул Комаров, и тут же с ужасом увидел, как оставшиеся в живых солдаты выходят, подняв над головами пустые руки. Лейтенант Комаров понял, что Еленовские Карьеры обречены, как и он сам, неудачный горе-командир. Полковник Соловьёв оставил его тут одного, и он теперь за главного, потому что все старшие офицеры убиты. Бросив пртивотанковое ружьё, Комаров выглянул из окопа и увидел, как отовсюду змеюками ползут серые немцы, и их столько, что всё казалось серым.

- Хэндэ! - каркнул один из них в лицо Комарова, и лейтенант послушно подал ему руки. Фашист хищно закрутил их у него за спиной, и лейтенант Комаров едва не вскрикнул от боли - так сильно закрутил.

- Фораус ! - рявкнул он прямо в ухо, и лейтенант Комаров послушно поплёлся "фораус" - туда, куда толкали его и его пленённых солдат.

Лейтенант понял, что их ведут к райкому, а потом один немец кинул в него что-то и грубо рявкнул:

- Кляйден!

Комаров поймал... тряпку какую-то цветастую, принялся мять её в руках.

- Напялить, русиш швайн! - фашист снова рявкнул, наставив пистолет-пулемёт, а лейтенант Комаров понял, что это - женская юбка.

- Давай! - заставлял фашист, и лейтенанту Комарову пришлось натащить эту юбку поверх формы.

***

Небольшая площадь перед зданием местного райкома была запружена людьми - солдаты согнали сюда всех выживших еленовцев, которых из трёх тысяч осталось всего пятьсот человек. Они не поленились и полазали по всем развалинам, щелям, подвалам, нашли всех, кто пытался спрятаться, и выгнали на открытое место. Люди смешались в унылую толпу - в основном, женщины, дети, старики и... председатель райкома Кошкин, которого волоком вытащили из-под его стола и притащили сюда, заломив руки. Люди плакали, пытались найти лазейку и убежать, но повсюду встречали оскаленных солдат, которые, кивая автоматами и толкаясь, заставляли бедняг выстраиваться в шеренгу. Им приходилось подчиняться, ведь тех, кто проявлял упрямство, просто расстреливали. Когда несчастные жители образовали неуклюжую, топчущуюся и шаткую шеренгу, ёжась под прицелом страшных солдат - вперёд выдвинулся жирный обер-лейтенант, с помятым и грязным от копоти лицом, прошёлся взад-вперёд, потрясая пузом и на ходу откусывая от куска сала, который прочно сжимал в левом кулаке. Бросая на людей недобрые взгляды своих маслянистых глазок, обер-лейтенант довольно хрюкнул, будто и не человек вовсе, а свинтус, и громко, пискляво, заорал, подкатив заплывшие глаза:

- Фсем стоять ф строй! Нихт шпрехен, нихт бежать, нихт сесть, или капут! Прикас: ждать герр группенфюрер!

Женщины рыдали, заливаясь слезами, пытались прижимать к себе детей, однако свирепые солдаты отгоняли их друг от друга суровыми окриками, а то и тычками.

- Никто не стоять друг с друг! Фсем стать ф строй! - покрикивал обер-лейтенант, заметно нервничая, из-за чего откусывал сало огромными шматами и жевал, давясь.

Вдруг откуда ни возьмись, лязгая чудовищными металлическими ногами, разрывая в клочья мостовую и высекая искры, явилась машина, напоминающая гигантского паука. Не танк, не бронемашина, каких тут с недавних пор много побывало - чудище какое-то из старинных страшных легенд, которые ходили в этих местах с незапамятных времён... Разворотив круглый бассейн фонтана, машина-паук двигалась прямо к шеренге людей, и беднягам показалось, что она растопчет их сейчас, не оставив и костей. Жирный обер-лейтенант издал свиной визг и сбежал, опасаясь попасть под острый коготь, солдаты попятились, а бедные люди так и остались стоять и обречённо смотреть, как чудовище делает последние шаги и замирает с шипением, приседает на своих восьми ногах и открывает дверцу кабины. Напуганные этим шепением небывалого чудища, люди не смогли оставаться в строю: страх толкнул их друг к другу, и шеренга смешалась в рыдающую толпу. Солдаты закричали, пытаясь вернуть пленных в строй, однако паника оказалась сильнее: когда группенфюрер вышел из кабины - он увидел беснующуюся, вопящую толпу, которая почти что сминала солдат. Люди панически пытались убежать из города в лес, сталкивались друг с другом, падали, наступали на упавших...