Далия Трускиновская - Жонглёр и мадонна

Иван прилег, стал прокручивать перед глазами все свои пробежки, потом сидящий напротив главреж стал засекать время по секундомеру, и это оказался не секундомер, а пудреница, забытая на столе даже не Майей, а той Галиной из Новосибирска, которая сломала электрический самовар...

И завертелась обычная белиберда, которая снится уставшему и сильно озабоченному человеку.

Иван предполагал, что Майя занесет обещанный эскиз в четверг вечером, так что, уходя в гостиницу, он как раз возьмет конверт у вахтерши. Но кто мог предвидеть вмешательство жизнерадостного главрежа?

Он, главреж, застал Майю в момент передачи конверта вахтерше, и яростно возразил, потому что...

- ...второго такого зануды на свете не сыщешь! Вечно всем недоволен, вечно рожа такая, будто лимон съел! Капризов - как у примадонны. Ты ж понимаешь, малыш, - звезда манежа!

Выговорившись, главреж добавил уже потише, и в голосе явственно слышалось восхищение:

- Правда, мужик отчаянный... В общем, эскиз ему следует вручать лично и только лично! Если он согласен, я завтра свяжусь с мастерской.

Вот почему Иван, хорошо отработав номер и возвращаясь в гримуборную с чемоданом в одной руке и стояком для булав в другой, обнаружил у запертой двери Майю. Вид у нее был очень недовольный.

Но Иван был в таком упоении от сегодняшней удачи, что, кроме нее, ничего знать не желал.

- Ну - порядок! - объявил он вместо всякого "здрасьте". - Отработал во!!!

- Очень рада, - спокойно ответила Майя. - Вот эскиз. Посмотрите, пожалуйста, скорее, я спешу.

Лицо Ивана приняло обычное кисловатое выражение.

- Хорошо, зайдем, я посмотрю, - и достал ключ.

- Оказывается, необходимо, чтобы вы лично одобрили, - сказала Майя, положив на гримировальный стол большой конверт.

На первом эскизе костюм был белый, с золотой бахромой на груди и рукавах. На втором - жемчужно-серый, даже чуть сиреневатый, с серебром и вишневыми завитками. Рисунок и крой у них был общий, одобренный Иваном.

- А сами вы какой бы посоветовали? - подумав, спросил Иван.

- Да мне, в общем-то, безразлично, - пожала плечами Майя. - Дело ваше.

Иван изумился - уж сегодня-то он никак не заслужил безразличия!

- Нет, все-таки... У вас же вкус!

- Тогда серый.

- А белый зачем? - Иван от такого лаконизма растерялся.

- Для будущего номера. Всего хорошего!

Но Иван оказался быстрее и загородил ей дорогу.

- Вы что же, думали о моем будущем номере?..

- Должна же я о чем-то думать, когда рисую. Ну, вы пропустите меня наконец?

- А этот вам что, не понравился? Да погодите вы... - Иван понятия не имел, как ее удержать, а это было смертельно необходимо - она уже что-то знала про его будущий номер.

- У меня нет времени! - надменно и четко отвечала Майя. - Дайте дорогу! У меня сейчас одно желание - поскорее выбраться из вашего несчастного цирка!

Иван не был мастером на осторожные подходы и хитрые словесные комбинации. Он видел, что Майя не может ему простить той ночи в гримерке, хотя честно не понимал, в чем его вина - сделал все, что мог... И, конечно, следовало сейчас пропустить ее и попрощаться как можно вежливее.

Но Иван почуял в Майе такого же стойкого профессионала, каким был сам. Заставить себя забыть за рабочим столом о той дурацкой ночи, пренебречь горькой прозой ради необходимого полета фантазии - прежде всего, это было совершенно не по-женски...

- Простите, если что было не так, - глядя куда-то мимо, попросил Иван. Хотя, спроси его Майя, что именно - не так, ответа она бы не получила.

- Ну, ладно, - туманно сказала она. - Пока.

Она ушла, а Иван только пять минут спустя вспомнил, что забыл поблагодарить за эскизы. Он переоделся в тренировочное трико и после представления еще около часа репетировал на пустом манеже под музыку Фрескобальди.

Когда Иван, весь день проведя в тепле, вышел из цирка, то чуть не захлебнулся мокрым и холодным ветром. До гостиницы было недалеко. Он поднялся в свою башенку. Не зажигая света, разделся и вместе с Мэгги подошел к окну. Башенка полетела над городом под просветленную и умиротворенную музыку Палестрины.

За каждым зажигающимся окном какие-то люди встречали друг друга и были вместе. Никому и в голову не приходило стоять в темноте лбом в стекло. Где-то наверняка ужинала Майя - и ей в голову уже приходили совсем другие идеи, а о будущем жонглерском номере она и думать забыла.

На следующий день в цирке случилось событие - в буфет завезли недорогие апельсины.

Их якобы раздобыли на базе в ограниченном количестве и решили давать по пять кило в одни руки, чтобы всем хватило. К приходу Ивана апельсинные страсти кипели вовсю. Тем более - до зарплаты оставалось три дня и денег в цирке было негусто.

Иван, как ступил за порог проходной, так ничего, кроме слова "апельсины" и не слышал. Нельзя сказать, чтобы он их обожал - он вообще к еде относился спокойно. Но общая сумятица и его подхватила... Непостижимым образом в руках у Ивана оказались пакет и кошелек.

Но тут его осадили женщины, напрочь игнорируя ту стенку, которую он выстроил между собой и коллективом за два года совместных странствий. Они дружно просили его уступить свои пять кило под тем предлогом, что, мол, зачем ему, несемейному, фрукты?

- Так мне что, по-вашему, и витаминов не надо? - возмутился Иван. Он хотел сказать, что нужно высунуть нос из цирка и пройтись по окрестным магазинам - апельсинов море, разве что чуть подороже. Но его перекричали. В результате он обиделся, надулся и всем назло взял даже не пять, а десять килограммов, потому что апельсиновый лимит оказался выдуманным.

Опомнился он, лишь когда втащил пакет в гримуборную.

Зачем ему такая гора витаминов, Иван не знал. Он очистил и съел два апельсина. Больше не хотелось. Угощать было некого.

Он подумал, что следовало бы передать апельсины вахтерше - пусть снесет в больницу Лене. Но на вахте уже собрали для нее не меньше трех кило.

Покупка оказалась ни к селу ни к городу.

Цирковые детишки носились с липкими от сока лапками и мордочками, а на всех подоконниках уже валялись оранжевые клочья корок.

- Вот, Хвостик, - сказал Иван мячу, выглянувшему из приоткрытого чемодана. - Радуйся, целая авоська конкурентов.

Он съел еще один апельсин. Больше душа не принимала. Еще можно было загримироваться восточным человеком и снести апельсины на базар. А в качестве рекламы пожонглировать семью апельсинчиками...

В гости? Так не к кому. Есть только один телефон - записанный гримировальным карандашом на салфетке. Но после того события только круглый идиот станет звонить сердитой женщине и спрашивать "Апельсинчиков не хотите?" В лучшем случае он услышит гудки в трубке...