Далия Трускиновская - Жонглёр и мадонна

Я делаю невероятное, думал Иван, а она все не сходит с пьедестала!

Впрочем, пьедестал еще приблизился. Теперь Иван ясно видел математически точные параллельные складки мантии и круглые завитки кудрей, безупречный белый овал, в котором должно было возникнуть и никак не возникало лицо.

Но это чудовище не может сойти с пьедестала, чтобы отереть лоб умирающему Жонглеру, понял вдруг Иван, у него и ног-то там, под складками, нет!

Это чудовище может только требовать его жизни, как требует сию минуту, питаться ею и наконец пожрать без остатка, ничего не оставляя на завтра. Завтра найдется другой дурак. Даже если он сейчас упадет и умрет, оно даже не поймет - примет как должное. Потому как ему нечем понимать бледно-золотые кудри приклеены к чему-то плоскому.

Майя разгадала чудовище, она пыталась предупредить! Но она еще не понимала, что творится у нее на глазах. Иначе...

Иван хотел собрать мячи - и не смог. Как раньше он силой взгляда держал над запрокинутой головой красное мерцающее облако, так оно теперь держало его, двигало его руками, не отпускало его глаз.

И он желая освободить горло и вернуть дыхание, прогибался все больше. Глаза уже застлало белое, нежное, ласковое, шелковистое... и все... и лечь на растворенную в воздухе белизну...

Позвать на помощь было нечем.

Вдруг тонкие руки обхватили его, рванули к себе, встряхнули. Потерявшие опору и власть мячи посыпались вниз, даже не задев его. Они семь раз стукнули об асфальт и разбежались, легли отдыхать в пуховых покрывалах.

- Сумасшедший! - крикнула Майя. - Нет, ты действительно сумасшедший! Стой, стой... вот так... Только не оборачивайся, милый, не надо, не оборачивайся... все в порядке...

Когда она втащила его в комнату, Иван освободился от ее рук. Наваждение немного отступило, но все еще висело в воздухе там, за балконной дверью, которая сама задернулась шторой. Штора задела бархатную книгу и та, раскрывшись на лету, упала.

- Пойду мячи соберу, - смутно соображая, сказал Иван.

- Успеешь!

Майя отвела его к постели и усадила. Потом встала коленом на постель и прижала к груди его мокрую голову.

- Господи, какой же ты сумасшедший... - повторяла она. - Иначе ты не можешь? То апельсины, то мячи... Горе ты мое...

И стерла тополиный пух с влажного лица краем измятой простыни.

Иван молчал. Он не понимал, что такое с ним случилось. Мир вокруг никак не становился прежним, нормальным миром, уши не отпускало, время и воздух неохотно возвращались.

- Ты же мог упасть, - причитала перепуганная Майя. - Это же шестой этаж...

Он хотел ответить, но голос отказал. Да и слова все рассыпались, как мячи, разбежались, спрятались, улеглись в белых пуховых просторах и стали недосягаемы.

Иван помотал головой. Майя отстранилась - и тут-то он наконец действительно ощутил испуг.

Обхватив Майю, неловко прижав ее к себе, Иван уткнулся лицом ей в грудь, так, что еле дышал. И она тоже обнимала его, и наваждение меркло, и если бы Ивану хоть раз в жизни довелось переплывать буйную реку, тонуть, чудом выбираться на мелководье и без сил падать на мокрый песок с единой мыслью - спасен! - он бы наверняка вспомнил сейчас это.

В комнате становилось все светлее.

Посреди нее, словно в королевской опочивальне, стояла постель. Едва прикрытые простыней, там спали мужчина и женщина.

Мужчина вздрогнул, забормотал, сел с закрытыми глазами и поднес к лицу сжатые кулаки. Женщина, как бы и не просыпаясь, тоже села, обняла его и мягко уложила обратно. Только голову мужчины устроила не на подушке, а на своем голом плече.

- Все хорошо, все хорошо, милый, спи... - прошептала она.

Он обнял ее, прижался - и действительно кошмарный сон погас, лицо мужчины прояснилось. Она же лежала с открытыми глазами, в неудобной позе, придерживая рукой плечи мужчины. Но усталость была велика - женщина уснула, сохраняя неловкое и крепкое объятие.

На полу лежала раскрытая книга в бархатном переплете и с застежками. Еще ночью она упала с подоконника, на котором и без нее всякого добра хватало - в комнате, кроме постели и телевизора, мебели не было. Раскрылась она картинкой вверх.

Картинка была прочно приклеена к странице каким-то неудачным клеем края ее оказались как бы в желтой рамке с потеками.

Это была небольшая, но очень тщательно выполненная акриловыми красками работа. В голубом неземном воздухе висела широкая стеклянная лестница. Она была устлана клочьями белого пуха и усыпана осколками каких-то пестрых и навеки ненужных предметов, в том числе и радужных стеклянных шаров. Ступени сходились вверху у подножия высокого царственного пьедестала.

Пьедестал был пуст.