Никита Елисеев - Судьба драконов в послевоенной галактике

_____ ___________________________________________________________

Мы спускались по пустой гулкой лестнице, залитой тоскливым городским светом. Захаров не стал вызывать подъемник.

- Ну его на фиг, - сказал он мне. - Я после подземки в узкую коробку никак войти не могу. Давит, понимаешь, давит.

Двери некоторых квартир были чуть приоткрыты - чуть-чуть - или мне показалось? - как казалось, что за дверьми этих квартир не безразличная, пустая тишина и темнота, а тишина и темнота живые, прислушивающиеся, дышащие и сдерживающие свое дыхание.

- Ты, главное, в похоронщики не попади, - болтал Захаров, - гиблое дело. Тухлое... Через три года выползешь - снова бросаться будешь - уже не на дракона, а на людей, и уже не три года влепят, а поболе. Снова приедем. Мы так к одному примчались, а он уже у подъезда прохаживается, ждет. "Здорово, хлопцы, - говорит, - за мной?" "Ну, садись, поехали..."

Захаров хохотнул. Я остановился на лестничной площадке, взялся за перила и вдруг с внезапной жестокой ясностью понял, что покидаю этот дом, этот нелепый старый дом с четырьмя кариатидами, поддерживающими балкон, навсегда...

...А кариатиды были смешные. В центре - две полуобнаженные женщины ну, это ничего себе, ничего особенного, а по бокам два мускулистых мужика, повернувшихся к женщинам лицами и скорчивших рожи не то от натуги, не то от расположенных рядом таких, понимаете ли, красавиц... - навсегда...

- Эй, - Захаров потряс меня за плечо, - силен мужик, ты чего - спать стоя собрался? Ну, ты не тушуйся - у тебя маманя такая - в обиду не даст. При лаборатории пристроит. Она у тебя кто?

- Начальник лаборатории, - тихо сказал я.

- О... как раз к себе и возьмет, ничо, ничо... только что ночью скверно, а днем будешь видеться... Быкадорову врежут, ох, врежут. Его Сидор спрашивает, к кому напоследок? А этот - к нылы какому-то в"-- 1302. Что за нылы? Ну ладно, Сидор там, я, Карраваджо там, Штауфен не знаем, но этот-то писарчук вонючий должен был все сокращения заучить...Теперь ему в канцелярии не посидеть. Через день на ремень - сдохнет от натуги, падла, в похоронщики запросится. А тебе что...Ты в лабораторию потрюхаешь...

Я посмотрел на Захарова. В последних его словах слышалась зависть, настоящая, неприкрытая.

Я сказал:

- А в "отпетые"...

- В "отпетые"? - Захаров глядел на меня во все глаза. - В "отпетые"? Да ты чо, парень? Да там даже для нарушителей такие испытания...Ты чо? Ну, а попадешь туда, думаешь, легче? Лучше похоронщиком, лучше последним "рассекателем" в десятитысячных лабах работать, чем "отпетым", - Захаров говорил горячо, даже кулаком от волнения по стене пристукивал, - во-первых, на всю жизнь, понял, да? Любой похоронщик, распоследний планетный убийца и подземный нищий на что-то, хоть на что-то надеется, а "отпетым" не на что надеяться - вся жизнь... "пейте кровь дракона! пейте кровь дракона!" - ты только это услышишь, сразу... - мы вышли на улицу. У подъезда стояло две машины. Никогда прежде я не видел таких машин. Вытянутые, сигарообразные, с огромными кабинами и закрытым бронированным кузовом.

- Вроде почету больше, - рассказывал Захаров, - но почет - это так...тьфу, потому что в почете секунду-мгновение, а всю жизнь в драконовой вони... Я-то знаю... Три месяца отслужил - не знал, как вырваться...

Захаров посмотрел на светящееся окно дома, в котором я жил, и, прикинув что-то, посоветовал мне:

- Давай-ка, лезь в кузов... Погоди секунду... Не сбежишь?

Я улыбнулся.

Захаров подошел к кабине водителя, постучал в стекло. Водитель, будто ширму, отодвинул дверь...

- Жак, - попросил Захаров, - приоткрой кошелочку...

Водитель посмотрел назад:

- А, хулигана привели? Что, оказал сопротивление?

- Да, - засмеялсяЗахаров, - было немного по молодости, по дурости...

- Ну, ничего, - водитель медленно задвигал дверь, - сейчас дурость вышибут и вмиг состарят, следи за "грибками"...

Захаров подбежал ко мне, извлек из комбинезона небольшой короткоствольный огнемет, наставил на раскрывающиеся двери? нет, ворота кузова...

Я увидел скопление бледных небритых людей и над ними блеклую, в четверть накала, лампочку. Люди стояли тесно, плотно друг к другу, и я не мог понять, как же я смогу втиснуться.

- Полезай, - прикрикнул на меня Захаров, - живо! Мало я из-за тебя получил?

Я ухватился за борт машины, подтянулся и влез в кузов.

- Банкуй, - заорал Захаров, - и поехали... Нас догонят, - ворота кузова закрывались, я успел увидеть темные приземистые дома и зеленоватое небо, успел услышать крик Захарова: "К "старой пещере", маршрут изме...!" Ворота замкнулись.

Я не услышал, не почувствовал, что машина тронулась, только ровное, едва слышное гудение говорило мне о том, что мы едем.

В пальто мне было душно. Пот заливал лицо. Я задыхался. Меня стиснули так, что мне показалось: сейчас у меня будут переломаны ребра. Меня разминали рядом стоящие тела... Я посмотрел вверх и увидел, что лампочка загорелась ярче и что это вовсе не лампочка, а выпуклый, округлый глаз дракона.

- А ведь меня могут здесь просто раздавить, просто, - внезапно понял я; меня и врямь сжали еще сильнее, я закусил нижнюю губу и еле слышно простонал.

......

Гудение прекратилось.

Ворота кузова медленно растворились.

- Джек Никольс, - крикнули из темноты, - Джек Никольс.

- Я, - крикнул я тонким срывающимся голосом, - я здесь, я...

Мне было все равно, кто выкрикал мое имя, мне хотелось вырваться отсюда - куда угодно, только прочь отсюда.

Меня отпустили.

- На выход, - я узнал голос Сидорова.

- Пошел, - Берды пятерней схватил меня за лицо и резко запрокинул мне голову, - пошел отсюда, золотой петушок... Брысь.

Кто-то дал мне пинка.

Сопровождаемый плевками и тычками, я вывалился из кузова. Ворота за мной так же медленно, как и прежде, затворились.

Я тяжело дышал, старался одернуть пальто, застегнуться.

Я увидел простирающееся, насколько хватало глаз, поле, поросшее мелким, вздрогнувшим каким-то кустарником, а вдали мерцающие, будто жалобно, тихо звенящие огни города.

Передо мной стояли Сидоров, Захаров и моя мама.

За их спинами высилась громада второй машины.

Мама курила.

Захаров старательно пучил глаза.

Сидоров так же старательно ему втолковывал:

- Захаров, ты со своей простотой мне уже, извините, коллега Рахиль, остоп..л. Осто...

- Достаточно, - сказала мама, - коллега Сидоров: и я, и коллега Захаров знаем всю парадигму этого образа.

- Ты, - продолжал Сидоров, - видно, забыл, что я тоже в "отпетых" был, только не три месяца, как некоторые, а десять лет отпахал, а ты меня, нас, извините, коллега Рахиль, обмануть хотел? Ну ты, сынуля, теперь у меня отпашешь. Тебе эти три месяца в "отпетых" курортом покажутся. Через день на ремень. Марш, скотина безрогая... Отомстить он решил, мститель... Марш.