Дэвид Мэйсон - Череп колдуна

- Я надеялся... - пробормотал Кайтай, почти про себя.

Зельза внимательно посмотрела на Оуэна.

- Золото? - спросила она, насторожившись.

- О, одна-две безделицы из очень старого металла, - не моргнув глазом ответил Оуэн. - Мы отыщем в городе квартал ювелиров и сбудем его там. Нам нужны деньги - есть масса вещей, на которые я хотел бы немного потратиться: новый плащ, к примеру, и, быть может, игорный дом или что-то в этом роде, раз уж мы в таком городе.

- Можно я пойду с вами, послежу, чтобы вас не обманули? - тоном ангела спросила Зельза.

Оуэн захохотал.

- И уж ты постараешься вытряхнуть его из нас, не правда ли, красавица? - сквозь смех сказал он. - Ну-ну, к чему эта маска оскорбленной добродетели? Я знаю цыган и их страсть к деньгам. Собственно говоря, тут нет ничего плохого, но сегодня я не хочу расставаться со своей добычей.

- Ты хочешь приобрести на это золото кусок земли, верно, баро? спросила Зельза тихо и зло.

- Возможно. Почему бы и нет?

- Рыжебородые! Все вы, рыжие, одинаковы, - сказала она, дернув плечом, - мечтаете привязать себя к клочку грязной земли, питаться травой и в конце концов лечь в эту же землю, чтобы удобрить ее. Вы все крестьяне. Мы, цыгане, свободны. Нам принадлежит весь мир, гахьо... и даже больше, чем мир. У нас есть все, потому что мы ничем не владеем. - Зельза взглянула своими сверкающими глазами прямо в глаза Оуэну.

- Я могу сделать тебя царем, рыжебородый, - медленно выговорила она. Властелин маленького племени - это почти ничто. Но... мой господин. Это больше, чем ты мог бы ожидать, воин. Зачем тебе земля, Оуэн из Маррдейла. Стань цыганом, Оуэн. Быть нищим цыганом лучше, чем быть королем у гахьо... А ты станешь королем цыган.

На мгновенье Оуэн забылся, зачарованный темным огнем глаз Зельзы: у него перехватило дыхание. С усилием он овладел собой и улыбнулся:

- О, это неоценимое предложение, мадам, но...

- Но? - Зельза метнула взгляд кобры.

- Но мы дали слово волшебнику, - продолжал он, - тому самому Мирдину Велису. Он недавно выручил нас, а взамен ему нужно лишь чуть-чуть нашего времени, и мы, конечно, сделаем, что он просит.

- Ему нужно не только наше время, Оуэн, - с похоронным видом заныл Кайтай. - Он требует и книгу тоже.

- Книгу - да. - Оуэн развел руками. - Плохо, конечно, но, быть может, будут и другие... на таком языке, который можно прочитать. Мы ведь обещали сослужить ему эту маленькую службу, верно?

Зельза все еще глядела горящими глазами на Оуэна. Медленно ее сжатые пальцы разжались, и она вздохнула.

- Ладно, - сказала она, - но после...

- О, после будет время поговорить и о другом, - заверил ее Оуэн. Теперь о ювелирах. Где могут быть их лавки?

- Пошли, - сказала цыганка и двинулась вперед мерным цыганским шагом, показывая им путь по узким улочкам города.

Много времени спустя все трое показались на пороге темной лавки на улице ювелиров. Позади был длинный, изнурительный торг, тяжелый даже для Зельзы, искушенной в подобных делах. Ювелир, слывший самым богатым и опытным в гильдии, был поражен ценностью товара. Он справедливо счел его происхождение сомнительным: столь старые изделия были очень редки.

Все же, через некоторое время, они ударили по рукам и получили свое: во-первых, мешок золотых монет и, во-вторых, деревянную табличку с печатью ювелира. Она обязывала последнего выплатить им хороший процент от стоимости редких камней и оставшегося металла после того, как ювелир окончательно продаст их или закончит переделку. Недоверчивая Зельза хотела было получить с него все деньги сполна, но это была огромная сумма, даже при всем мастерстве ювелира сбивать цену. И хотя Зельза не доверяла порядку заключения сделок, принятому у городских жителей, в конце концов она все же сдалась: ювелир позвал свидетеля, поставил на деревянной табличке свою печать и печать гильдии и поклялся очень древним божеством.

- Теперь ты действительно богатый господин, - сказала Зельза, когда они вышли на улицу, - а говорил - пара безделиц. Кого ты ограбил, рыжебородый?

- Об этом лучше не спрашивать, - зашептал Кайтай.

- Здесь хватит на дивный кусочек земли на побережье в Марионской долине... - задумчиво сказал Оуэн.

- Земли! - огрызнулась Зельза.

- Оуэн, завтра мы идем к Мирдину Велису, - сказал Кайтай. - Возможно, после этого нам уже не понадобится никакой земли. Может быть, нам потребуется лишь по полоске с человеческий рост. Я боюсь этого колдуна, дружище.

- Честно говоря, я тоже, - ответил Оуэн, - но сделка есть сделка. По крайней мере, нужно понять, чего он хочет. А пока у нас полные карманы денег и у меня жажда, так что сначала пойдем выпьем по капле, а потом посмотрим великий город и поищем, как в нем можно нагрешить.

- Я уже много чего знаю об этом городе, - сердито сказала Зельза, может, даже слишком много. А вино есть у меня в кибитке, Оуэн.

- Но я родом из Марионской долины, мадам, - ответил Оуэн, - а мы известны тем, что всюду суем свой нос и любим посмотреть мир, бываем то там, то здесь. К тому же я так толком и не видел этого города - я был мальчишкой, когда побывал здесь. Здесь несомненно есть и такие места, которые мальчишке не были интересны.

Кайтай вздохнул. Он заметил безумный блеск глаз Оуэна и вновь с раскаяньем вспомнил день, когда он дал своему другу попробовать заветной травки. Не нужно было много знать, чтобы понять, что жажда Оуэна была желанием вернуть душевный покой и мир, хоть на миг найти забвение в винной чаше. Оуэн искал освобождения от мечты, видения, которое приносит с собой гафта, а Кайтай знал, что такое невозможно.

- А я не хочу смотреть на чужую жизнь, - сказал он. - И город этот мне не нравится. Я не рожден жить среди высоких домов.

- Я тоже, - проговорила Зельза. - Пошли с нами в табор, Оуэн.

- Вы идите, - сказал он, - я приду позже. Ты, Кайтай, можешь попытаться прочесть свою книгу, пока я погуляю по городу. А Зельза пусть снова тебе погадает - Он усмехнулся. - Не бойтесь, я вернусь. Мне не хотелось бы пропустить завтрашнюю встречу.

3

Когда в городе стало темнеть, Кайтай попросил хозяина гостиницы внести в комнату свечи. Он разложил рукописи прямо на деревянном столе и запер дверь. Затем зажег свечи и курильницу с благовониями, от которой пошел странный резкий запах. Кайтай закрыл ставни. Завернувшись в свой истрепанный плащ, он лег грудью на стол, внимательно вглядываясь в полустертые угловатые значки старинной книги. Желтое лицо его оставалось бесстрастным, но пальцы дрожали, когда он время от времени переворачивал листы.

Внизу, перед гостиницей, высоко взвивалось пламя цыганского костра, и нараставшие волны музыки проникали даже сквозь плотно закрытые Кайтаем ставни. Цыгане давали представление для собравшихся в таборе людей - и местных жителей, и пришельцев из разных мест. Разодетые, чопорные люди из западного Парата, стройные, почти нагие темнокожие жители Морских островов в одеяниях из перьев и городские жители: толстые купцы, элегантная знать, ремесленники с учениками, воры-карманники - все были внутри круга. И многие уходили с облегченными кошельками. Одним там предсказывали судьбу, другие смотрели на трюкачей или танцоров или хлопали цыгану, выводившему на помост толстого медведя. Большинство из смотревших представление бросали деньги, а с тех, кто не бросал, легкие на руку цыганки умудрялись все же взять цену каким-либо способом.