Михаил Емцев - Душа мира

- Не проще ли разгадать сначала химическую реакцию данного биосинтеза, а потом осуществить ее в стекле?

- Попробуй разгадай, - кисло улыбался в ответ Эрик.

Он был прав. На исследование механизма реакции могла уйти вся жизнь. А нам было некогда. Науку нашего времени лихорадило.

Мощные волны научных достижений обрушивались на людей, поглощая привычные представления о пространстве и времени, о тяготении и причинности мира, о природе и свойствах живых организмов. Досадно было в такое время возиться с биотозой, не подававшей никаких надежд. Успех мог прийти, если бы мы научились выращивать многие тонны полимера... Пока же в наших руках находилось около пятидесяти граммов желтоватой массы, имевшей форму причудливого цветка. Иногда хотелось все бросить и заняться простым и ясным делом, но мы уже не могли отказаться от биотозы.

Работа над биотозой как неперспективная была давно исключена из плана исследований лаборатории Эрика. Опыты приходилось ставить по вечерам, когда никто не мешал...

- Как же тебе удалось? - начал я, врываясь к Эрику.

Он сидел и курил.

Никто не производит впечатление большего лодыря, чем этот напряженно работающий молодой человек. Сколько я его помню, он всегда сидит и курит. Он очень много думает, но разве можно сказать, о чем он думает. У начальства Эрик не в большом почете. Руководство любит видеть сотрудников с озабоченными лицами суетящихся возле новейшей аппаратуры. Много точек, много-кривых - налицо исследовательская работа.

- Получать тысячи точек, добывать кривые, коллекционировать зависимости могут только творческие недоноски, - поправляя свои доисторические очки. говорит Эрик. - Нужно получить одну точку, одну кривую, но... самую главную. Надо не исследовать, а изобретать, не анализировать, а синтезировать.

У него программа минимакс: минимум анализов, максимум синтеза...

У меня создавалось впечатление, что Эрик ежеминутно вылезает из собственной кожи. Он все время пытается взлететь ввысь, и это стремление нас роднит. Мне тоже хочется поднять себя за водимы куда-нибудь повыше.

- Проклятье ситуации заключается в том, что я не знаю и не понимаю, как это произошло, - ответил Эрик.

- Что ты с ней делал?

- Ничего. Она стоит там, где стояла. Посмотри сам.

Я посмотрел. Биотоза выросла раз в пять. Теперь в аквариуме плавал цветок диаметром в сорок сантиметров. Цвет ее немного изменился, на лепестках появились бледно-розовые разводы.

- Но все же?

- Вот я и думаю. Почему? Вчера она была такой же, как всегда. Сегодня утром, когда я пришел на работу, я тоже не заметил никаких изменений. Я ее не трогал и ничего с ней не делал. Вот только перед семинаром я переставил аквариум со стола на верхнюю полку: Николаю Николаевичу нужно было разложить на столе свои экспонаты. После семинара я пошел обедать, а когда возвратился и начал снимать аквариум с полки, увидел, что биотоза выросла. Я позвонил тебе. Вот и все.

Я посмотрел на стол и на полку. Аквариум совершил путешествие на высоту около семидесяти сантиметров. Биотозу подняли и опустили, а она взяла и выросла. Глупость какая-то.

Мы с туповатым недоумением рассматривали цветок.

- Вот свинья! - рассмеялся Эрик. - Что ты с ней поделаешь? Какие-то загадки.

- У тебя нет здесь поблизости каких-либо излучений радиоактивных веществ? - спросил я.

- Что ты! Одни стекляшки...

- Непонятно...

- Можно? - в комнату вошел лаборант Николая Николаевича. Звали его не то Олег, не то Игорь.

- Эрик, мы позабыли у тебя один демонстрационный образец, Николай Николаевич только сейчас хватился, - сказал он.

- Да, да, вот он, - Эрик протянул юноше ампулу с заспиртованной головой лягушки.

Тот взял, посмотрел на нас и улыбнулся.

- Что, своим аленьким цветочком любуетесь? Красивый он у вас и светится здорово!

- Где ты видишь, что он светится? - удивился Эрик. - Он не светится.

Парень заглянул в аквариум.

- Да, странно, совсем не светится, - он покачал головой, - а на семинаре светился. Да еще как!

Мы насторожились.

- Ты, Эрик, видел? - спросил я.

- Нет, я сидел спиной к биотозе.

- А что ты видел, Игорь?

- Олег.

- Прости, Олег.

- Как же, я отлично помню, что цветок светился, словно в него вставили лампочку. На семинаре было много народу, в эту комнату человек сорок набилось, мне сесть было некуда, и я забрался сюда. Сверху мне отлично был виден аквариум с вашим цветком. Он приходился как раз на уровне головы Николая Николаевича. Я обратил внимание, что он сияет и переливается. Я еще подумал, что красивый цветок ребята вырастили, зря их ругают...

- Спасибо. А ты не заметил, что с ним происходило? Светился, и только? А не увеличивался ли он, не шевелился?

- Не-ет, - протянул Олег, - чего не видел, того не видел. Да я, признаться, сразу отвлекся. Больно интересно Николай Николаевич про свои опыты рассказывал.

- Так. Ну ладно, Игорь, - сказал Эрик.

- Олег.

- Прости,, Олег. Ты нам рассказал интересные вещи. Спасибо!

- Может, образцы Николая Николаевича?.. - неуверенно начал я после ухода Олеся.

- Сейчас! - Эрик сорвался с места и выскочил из комнаты. Через десять минут он приволок груду ампул, банок и коробочек.

- Здесь все! - выдохнул он. Как одержимые хватали мы экспонаты и подносили их к биотозе. Никакого эффекта... Тогда мы свалили все образцы возле аквариума и с отчаянием уставились на проклятый цветок. Ни свечения, ни движения.

- К черту! - заорал Эрик. - Пошли отсюда. А нужно думать, думать и еще раз думать.

Мы отправились гулять. В молчании бродили мы по улицам Москвы.

- Самое приятное - попасть на улицу, где никогда еще не был. Тогда сам себе становишься незнакомым, - говорил Эрик,

- При условии, что улица непохожа на те, где ты уже был. Слушай, Эрик, пойдем к одной моей хорошей знакомой. Она, кстати, меня приглашала.

Примерно через месяц у меня состоялся разговор с Эриком по видеофону:

- Ну, как дела?

- Я ее облучал всеми видами излучений. Были испробованы ультрафиолетовая часть солнечного спектра, инфракрасные лучи, рентген, альфа-, бета- и гамма-лучи, радиоволны по всему диапазону и так далее...

- И что же?

- Никаких изменений, а при жесткой обработке биотоза просто скисла.

Лицо Эрика было длинным и печальным.

- Ладно, не огорчайся, старина, что-нибудь придумаем. Лолу видишь?

Он кивнул головой.

- Передай привет.

- Ты что-то больно веселый. Как твои дела?

- Подвигаются. Я забегу к тебе, расскажу.

Причина моего веселья, конечно, не в делах, хотя и на них сейчас было грех жаловаться. Концентратор умственной энергии стоял готовый. Он сверкал всеми никелированными деталями, призывая исследователей к действию. Остались некоторые недоделки, через неделю можно было начать контрольные испытания. Я сомневался, что он будет работать именно так, как нам хотелось. Но с чего-то надо было начать. И все же концентратор мог скорее огорчить меня грядущими неприятностями, чем порадовать...