Михаил Емцев - Душа мира

- Зачем? - спрашивает Ружена. Ее глаза сияют и смеются.

Конечно, человек не одинок, если может заглядывать в такие глаза. Конечно, человек счастлив, если на него смотрят такие глаза. Конечно, он наклонится и поцелует каждый глаз в отдельности, а потом попытается поцеловать оба вместе, у него ничего не получится, и будет только смешно и немножко глупо.

Но... ведь все это милые знакомые штучки природы. Это не истинное общение, а хитрая игра, обман, дым. Можно поддаться этой игре, но как удержать ее? Туман рассеивается, и ты опять остаешься один.

- Трудно объяснить, тяжело, а надо... Пепел Клааса стучит в мою грудь. А у других не стучит. Я понимаю, ты не понимаешь. Ты знаешь, я не знаю. Тут много всего. И жажда новой информации и невозможность ее полного освоения для отдельного человека... И зависть и неверие в свои силы.. Хочется ощутить всю жизнь, какая она есть везде, и предугадать, какой будет. И еще... в общем очень много.

Ружена молчит, она слушает, задумчивая, уютная, чуть грустная.

- Людей нужно объединить еще крепче, еще плотнее, - говорю я.

- Неужели они слабо объединены? Радио, телевидение, газеты, журналы, книги, контакт на работе, контакт дома - везде люди, люди и еще раз люди. Можно устать.

- Нужна качественно новая форма общения.

- Телепатия?

- Антипатия и симпатия... Нет, это не то. Что толку, что я влезу к тебе в душу? Я хочу быть сразу со всеми людьми, я хочу...

- Но, Серьежа, это же безумие! Откуда ты знаешь, что так надо делать...

- О, если б я знал! В том-то все и дело, что я не знаю. Но я ощущаю постоянное неистребимое беспокойство. Я чего-то все время хочу. В этом невиновно то общество, в котором я живу. Невиновны те люди, что меня окружают. Хотя от них многое зависит... Не виновен я сам. Это голос эволюции. Не останавливайся. Нь успокаивайся. Будь всегда недоволен. Пепел Клааса стучит в мое сердце...

- Мы уже пришли.

Мы действительно пришли и сразу же полезли в полутемную сферу, где уже сидели и жарко дышали сотни невидимых зрителей. С трудом отыскали два свободных места. Опустили кресла - движения мимов в увеличенном виде проецировались на потолок.

Прошло минут сорок. Внезапно я почувствовал что-то неладное. Портфель, лежавший на коленях, стал непривычно тяжелым.

- Ру, это ты? - прошептал я.

- Штоо? - удивилась девушка.

Раздался треск и щелчок. Кто-то отдирал от портфеля застежку. Испуганный и взволнованный, я вскочил.

- Ру, выйдем!

Мы бросились к выходу, цепляясь за чьи-то сердитые ноги. На свету я обнаружил, что моя сумка чудовищно разбухла и в нескольких местах треснула. Когда я открыл ее, наружу выползли розоватые язычки и застыли, бессильно повиснув. Секунд тридцать горели они холодным рубиновым пламенем, затем погасли.

- Биотоза!

- Снова выросла... Почему?

Она выросла снова диким непонятным образом. Она выросла, чтобы еще раз поставить нас в дурацкое положение. Она смеялась над нами.

- Почему же ты, голубушка, растешь, когда тебя не просят, и ни с места, когда мы тебя умоляем? - злобно спрашивал Эрик, расхаживая вокруг стола, на котором лежал ком увядшей биотозы. Ружена сидела здесь же, в глубоком кресле, и, как всегда, чуть-чуть улыбалась. Мы с Эриком испытывали острый приступ ненависти невежд ко всему загадочному. Перед нами 'была сама природа, многоликая и неуловимая. Мы не могли втиснуть ее фокусы в наши ограниченные мозги и злились на нее, на себя, на весь мир.

- Может, она развивается периодами? - сказала Ружена.

- Хороши периоды, один продолжительностью в два года, а следующий - в две недели.

Внезапно мне пришла в голову интересная мысль.

- Слушай, Эрик... а ведь биотоза растет там, где присутствует много людей.

Эрик остановился пораженный.

- Повышенная концентрация углекислоты? Тепло? - спросил он, подозрительно рассматривая меня, будто я сказал чудовищную ересь.

- Не знаю... Может быть, не только это, а и еще что-нибудь.

- Проверим.

Больше мы ничего не говорили. Программа действий была ясна, и мы с Руженой ушли.

- Тебе понравился Эрик?

Смешок. И чего она все время хихикает?

- Что здесь смешного?

- Трудно иметь впечатления с первого взгляда...

- Но все же?

- По-моему, он настоящий ученый...

- То есть?

- Он умеет смотреть и думать, не оглядываясь на сторону...

Но я уже не слышал, что говорила Ружена. Странное чувство, похожее на ревность, проснулось во мне. Я прислушивался к нему.

- О чем ты задумался? - спросила она, поворачивая мое лицо к себе.

- Знаешь, я представил себе, что мы уже научились выращивать полимер из воздуха! Покупайте костюмы из биополимеров! Стройте дома из биобетона! И так далее. А нам будет грустно. Загадка решена, тайна раскрыта. Вот и все?. Что делать нам? Куда идти?

- Идти дальше...

- Вперед, только вперед! Пепел Клааса стучит в мое сердце... Ну, а что впереди? Где крылатая птица счастья? Как поймать перья, оброненные ею на лету?

- Серьежа! - с возмущением сказала Ружена. - Ты же только час назад был счастлив! Любовь не может терпеть такой сумасшедший скачок.

- Был, был, говорил, говорил... Любовь, лю6ил, ерунда все, Ру. Любовь - это близость, глубочайшая и долговечная. Ее никто никогда не знал. Адам и Ева, Ромео и Джульетта красивая ложь, добравшаяся на коротких ножках до двадцатого века. А что там у них действительно было, никому не известно. А у нас... у нас все сложно. Когда мы молчим, нам многое понятно. Мы друг в друге. Но стоит сказать слово, как между нами возникает мысль. Она разделяет нас. Ты понимаешь это? Мысль является третьим. Может, и не лишним, но третьим. А иногда и лишним. Мы уже не чувствуем друг друга, не видим себя, а видим ее - мысль. Ты понимаешь это? Я уже не говорю о третьем действительно лишнем, например, об Эрике или Карабичеве... Когда рядом еще кто-то, мы уже не принадлежим себе, а... Спрашивается, что это за любовь, что это за близость, которую все, что есть на свете, может спугнуть или отодвинуть на задний план?

Ружена досадливо морщится, причем крылья ее носика пренебрежительно задираются кверху:

- Ах, какая глупость! Ну разве можно так все перепутывать! Мне, часом, кажется, что мир в твоих глазах перевернут как вверх дно. Если чувство есть, оно спрятано на глубину души и, когда нужно, проявляется. Оно действует как благоприятный фон, на котором разворачивается картина жизни человека. Оно как фундамент, где построены остальные чувства человека. Потчему ты ломишься в открытую дверь, Серьежа?

- Зябко, зябко, Ру, - отвечаю я. - Мне кажется, что я занимаюсь не настоящим делом...

- Скажи, наконец, правду... Тебе со мной хорошо?

- Зябко, зябко, Ру... Иногда с тобой мне тяжелее, чем с другими. Я подозреваю обман.