И. Штефан - Путь к звездам

Ученные, один за другим, поднялись со своих мест и обступили молодого астронома. И в этом зале, обычно таком строгом и торжественном, разразились нескончаемые, бурные овации, приветствовавшие первый румынский астронавтический коллектив.

Рукопожатиям не было конца. Поздравления профессора Добре, которого астроном знал с детства и к которому он питал большое уважение, преклоняясь перед его заслугами и светлым умом, наполнили душу Матея теплой радостью.

— Вы в самом деле хотите нас сопровождать? — спросил он его.

Старик взглянул ему прямо в глаза и улыбнулся.

— Послушайте, мой милый, я думаю, мы хорошо знаем друг друга. Если вы не найдете, что мой возраст является препятствием и что я не выдержу трудностей экспедиции, будьте уверены, что меня как научного работника ничто не соблазняет так, как это путешествие в царство небесных светил.

Важное сообщение

Сумерки постепенно охватывали рабочий кабинет Матея Бутару. Огромные окна отражали синее вечернее небо, по которому вдоль всего горизонта, как нарисованная рукой неведомого художника, тянулась багровая полоса заката.

Дневной свет становился все серее и невернее, но флуоресцирующие трубки все еще не зажигались.

Кабинет был неузнаваем. Откуда-то появились длинные столы, на которых в сумеречном полусвете металлически поблескивали какие-то странные аппараты, невиданные детали машин и остро сверкали стальные инструменты. Если бы не изящный стол с креслами, стоявший в одном из углов комнаты, не чертежные доски и не библиотека, легко можно было бы подумать, что это — мастерская механика.

Бутару, Добре и инженер Чернат что-то горячо обсуждали, сидя вокруг стола. Целые облака сизого табачного дыма колебались под потолком.

Матей Бутару казался озабоченным.

— Пренеприятное ожидание! Я никогда не умел примиряться с этой бездеятельностью. Подумать только! Прошло уже две недели после сессии института! Так хочется начать работать, приняться за дело, наконец осуществить, претворить в жизнь наш проект…

Кто знает, может, в Департаменте научных исследований, где попервоначалу нам было обещано полное содействие, что-нибудь не клеется. Может быть, возникли какие-нибудь принципиальные возражения против наших планов?

— Не думаю, Матей! — попытался его успокоить профессор Добре, — тем более, что ваш проект был улучшен на основании замечаний, сделанных во время сессии. Это совершенно нормально, — должна пройти неделя—другая до утверждения такого сложного и необычайного плана. Но это еще не дает тебе права терять терпение.

И Добре продолжал говорить, демонстрируя своему молодому другу необоснованность его опасений. Но по мере того, как он развивал свои доводы, биолог все больше горячился, встряхивал своей седой гривой, и коротенькие его пальцы не переставая барабанили по коричневой коже кресла. Несмотря на это, с его лица ни на минуту не сходила добрая, участливая улыбка.

В конце концов, он не выдержал, вскочил с кресла и, выпрямившись во весь свой коротенький рост, продолжал:

— У тебя нет достаточной веры в людей, Матей! Мне было бы довольно видеть лица тех, кто так горячо аплодировал мне на заседании института, чтобы не сомневаться в том, что все окончится благополучно. А после разговора с Департаментом, я бы не ждал больше ни минуты. Пошел бы вперед… Я бы… я бы… Но, — продолжал он более спокойным голосом, — этот ответ мог бы быть здесь уже давно! Что себе думают товарищи из Департамента? Может быть, они воображают, что мы обязаны дожидаться их доброй воли? Что у нас нет нервов?

Бутару и Чернат расхохотались, и это вызвало укоризненный взгляд Добре, который только что готовился что-то сказать, когда дверь кабинета вдруг распахнулась, и на пороге показался радист Прекуп.

— Важная новость, товарищи! — и Прекуп поспешно вошел в комнату, размахивая газетой, которую он торжествующе протянул Матею. На обычно бледном лице его проступила краска волнения.

Пусть кто-нибудь посмеет теперь утверждать, что мы слишком смелы! — прибавил он, показывая кулак невидимому противнику.

Матей вскочил на ноги, вырвал газету у него из рук и громко прочел:

“Новая советская космическая ракета”.

На последнем заседании сессии Комитета по организации космических полетов в Ленинграде было постановлено построить ракету с большим радиусом действия. Эта ракета, которая в скором времени будет закончена, отбудет в шестилетнюю экспедицию к рубежам нашей планетной системы и посетит Сатурн, Нептун, Уран и Плутон.

Первая часть путешествия, до Сатурна, будет проведена на астероиде, а остальное путешествие — с помощью космической ракеты. Главная цель этого путешествия — изучение астрофизических условий периферийных областей нашей солнечной системы и, таким образом, выяснение некоторых явлений ее движения и структуры”.

— Удивительно! — произнес с неподдельным восхищением Матей, кладя газету на стол. — Этот проект, без сомнения, гораздо смелее нашего: их маршрут куда длиннее, а цели труднее достижимы. Вот это будет серьезным ударом для всех скептиков! Советская наука подтверждает, что мы на верном пути. Я думаю, что эти новости заставят призадуматься и Скарлата.

— Ну, хорошо, что наш Матей немного успокоился! — улыбнулся профессор Добре. — Если уж он озабочен судьбой Скарлата, все в порядке! А теперь, скажите на милость, не кажется ли вам необъяснимым… и несносным запоздание ондограммы, особенно после того, что мы только что прочли в газете? До сих пор могли бы получиться и десять ондограмм…

Матей Бутару искоса взглянул на него.

— Товарищ Добре, — начал он, — мне кажется, что вы только что осуждали меня за недостаток доверия к людям. А теперь вы сами проявляете недопустимую нервность. Хотя вам как биологу и натуралисту и не выпадает особых заданий в первой фазе экспедиции, вы ведете себя так, как будто вашим заданием является выпустить первую деталь ракеты.

— Вот пожалуйте! — вспыхнул профессор. — Пришел черед и Матею читать мне мораль! Он наводит такую критику на мое справедливое нетерпение, как будто натуралист не имеет права быть таким нетерпеливым, как астроном или конструктор ракет.

Добре возмущенно замолчал, а через минуту спросил, как ни в чем не бывало, своим низким, немного хриплым, баском:

— Ну, как вы думаете, когда же наконец придет эта ондограмма?

Теперь все были гораздо более уверены в успехе. Они принялись за подробное обсуждение постройки ракеты, технических тонкостей атомного двигателя, вопросов, связанных с меблировкой космического корабля и его научной аппаратуры, которую следовало обеспечить для путешествия. Все так увлеклись беседой и обсуждали с таким жаром все подробности, как будто видели вещи уже разложенными здесь, перед ними.