Андрей Егоров - Балансовая служба

– Уйди, уйди от меня, – замахал Иван Васильевич руками.

Несчастный метнулся в сторону и быстро пошел вдоль улицы.

– Видал? – спросил Митрохин. – Вот чудовище! Что это у него с зубами?

– Стоматит в запущенной стадии, – пожала плечами Медея, – в это время, по-моему, зубы не лечили, а только драли, а для обезболивания давали собачью мочу.

– Да ты что? – изумился банкир. – То-то я смотрю, у него из пасти так смердит. Да как же вынести-то такое?

– Да, туго им приходилось, – вздохнула колдунья, – им еще мазали десны дегтярной мазью.

– Так это она у него чернела.

– Не знаю, – повторила Медея, – я вообще уже ничего не знаю. Но предчувствия у меня самые неважные. Кажется, все это закончится плохо. Я бы здесь жить, наверное, не смогла.

– Теперь мне кажется, что и я тоже, – заметил Митрохин, – что ж ты сразу не рассказала о том, как тут зубы лечат?

– Не было повода.

– Ноги мерзнут, – пожаловался Иван Васильевич.

– Теперь это уже неважно, – заметила Медея и подняла руки. – Джинны здесь.

– Так быстро нашли? – ахнул Митрохин.

– Наверное, очень старались.

Балансировщики бежали со стороны парка, похожие на пару охотничьих псов, идущих по следу.

Заклинание на этот раз сработало мгновенно.

Колдунья положила ладонь на лоб Ивана Васильевича, и мир для него померк.

«Будто наркоз», – успел подумать Митрохин и исчез из этого времени навсегда. Медея пропала сразу за ним во вспышке голубоватого пламени.

Балансировщики подбежали и засуетились вокруг того места, где только что находились беглецы. Один из них делал широкие взмахи руками и прислушивался. Другой ходил с самым озабоченным видом по кругу и втягивал воздух ноздрями.

Вокруг балансировщиков стала собираться толпа зевак. Они еще немного покрутились среди улицы, предпринимая самые странные действия, с точки зрения обычных людей, затем, как по команде, сорвались с места и побежали в сторону парка, сбив несколько человек. Преследователи собрали всю возможную информацию о беглецах и теперь спешили к порталу, чтобы вернуться в Надмирье с подробным отчетом о проваленной операции.

Рим 60 г. н.э.

Митрохин вскрикнул. Только что он стоял посреди мощенной булыжником мостовой, а теперь падал с весьма внушительной высоты. Он приземлился на колени, да так и остался стоять, похожий на серую, припорошенную пылью веков статую – вокруг их было в избытке. По большей части площадку украшали застывшие в гордых позах атлеты и девы в едва прикрывающих наготу простынях.

Но имелся здесь и целый пантеон грубо вылепленных голов и бюстов: многие скульптуры были совершенно неотличимы друг от друга. То ли скульптор не слишком заботился о сходстве с оригиналом, стараясь придать облику изображаемого как можно больше благообразия, то ли ему просто не хватило мастерства, чтобы создать оригинальное произведение искусства.

Как только Иван Васильевич обрел слух, он услышал, как где-то вдалеке безостановочно кричит ребенок и гомонит на странном наречии толпа. Затем в нос ему ударило такое стойкое зловоние, что он прослезился, застонал и свалился.

Медея возникла в новой реальности с некоторым опозданием. Нарисовалась в десятке шагов от Митрохина и сшибла метровую колонну, на которой стояла круглая шишковатая голова. Голова слетела с постамента и с грохотом раскололась. Колдунья с самым озабоченным видом кинулась собирать осколки, как будто это была голова ее покойной бабушки. Потом заметила стонущего Митрохина и поспешила ему на помощь. Иван Васильевич приходил в себя тяжело. На ноги он смог подняться только после того, как Медея сотворила какое-то простое колдовство. И все равно каждый малый шажок давался ему непросто. Медее пришлось взять Митрохина под руку. Она довела его до ступеней какого-то дома и помогла сесть на них.

– Кошмар! – подал голос Иван Васильевич и сердито глянул на Медею. – Не скажешь, как получилось, что я едва вдребезги не разбился?..

– Такое бывает при перемещении, я же предупреждала, – начала оправдываться колдунья и вдруг замолчала.

Митрохин обернулся. Неподалеку разворачивалась отвратительная сцена. Какой-то толстяк с грубым лицом в ярости охаживал дубинкой маленькую девочку. На шею бедняжки был надет ошейник. Иван Васильевич вскочил, забыв о боли в отбитых коленях, и крикнул возмущенно:

– Ты что делаешь?!

Русская речь возымела совсем иной эффект.

Пара вооруженных мужчин, шедших вдоль улицы по каким-то своим делам, остановилась, переглядываясь. Толстяк отпустил девочку и уставился на Митрохина во все глаза. Он смотрел настороженно, но при этом не выказывал и тени страха. Затем проговорил что-то на своем языке и погладил малышку по голове.

– Кажется, он предлагает нам ее купить, – заметила Медея.

– Ты что, его понимаешь? – удивился Иван Васильевич.

– Это латынь, я в институте учила немного. Он понял, что мы чужестранцы, и решил объяснить нам местные законы. Он сказал, что имеет полное право бить свою рабыню. Она сбежала из его лупанария. Еще он говорит, на ошейнике написано, что каждый, кто ее поймает, должен вернуть законному владельцу. Именно так следует поступать, если мы не хотим оказаться за решеткой.

– Откуда она сбежала? – переспросил Митрохин.

– Лупанарий – это что-то вроде публичного дома, – просветила Медея банкира скорбным голосом.

– Да она же совсем маленькая! – Иван Васильевич глянул на толстяка с отвращением, девочке на вид было не больше десяти.

Толстяк снова заговорил. На этот раз голос его звучал увереннее и громче.

– Он что, угрожать нам взялся? – мрачно поинтересовался Митрохин.

– Говорит что-то о заключении под стражу.

– Вот негодяй. Спроси его, не хочет ли он получить люлей от одного очень сердитого банкира?

– Вы этого не сделаете.

– Конечно, сделаю… Что за порядки в этой чертовой стране.

– Судя по всему, мы в какой-то очень давней эпохе. Похоже на Древний Рим, – с тоской заметила Медея, – не знаю, сколько мы тут сможем оставаться, но давайте-ка лучше двигать отсюда, а то как бы нам самим в рабство не угодить. Рабы в Риме лишены всех привилегий.

Толстяк тем временем громкими криками привлек внимание парочки прохожих. Вооруженные короткими мечами мужчины в тогах и плащах, скроенных из козьих шкур, решительно направились к чужакам. Вид у них был весьма угрожающий. Иван Васильевич одернул пиджак и принялся засучивать рукава.

– Что вы делаете?! – уставилась на него Медея.

– Надоело мне бегать! – коротко пояснил Митрохин. – Это ж не балансировщики. Обычные люди. Драться буду!

– Не надо… – у колдуньи из горла вырвалось что-то похожее на стон, очки сползли на самый кончик носа. – Они же подготовленные бойцы.