Андрей Егоров - Балансовая служба

– Для вас едины.

– Для всех едины! – заупрямился Иван Васильевич. – И не надо меня переубеждать. А то я решу, что ты гадкая, испорченная девчонка.

– А вы, должно быть, в своем времени служили эталоном нравственности?! – подколола его Медея.

Митрохин покраснел до корней волос, вспомнив службу эскорта и распутных девиц, с которыми он обычно имел дело.

– Я, может, и не служил эталоном нравственности, но за детьми с дубинками не бегал.

– Если бы вы не вмешались, возможно, те двое не стали бы на нас нападать, – заметила Медея.

– Этих негодяев давно следовало проучить, – Митрохин сжал рукоять меча, – к тому же они оказались не такими уж храбрецами.

– Чувствую, нам еще придется об этом пожалеть, – вздохнула Медея, – нам ведь предстоит здесь задержаться. Не хочется больше рисковать.

– Среди этих уродов я не останусь, – объявил Митрохин, вглядываясь в толпу оборванцев. Они стояли в отдалении и наблюдали за ними. Самый высокий ковырял в носу с такой настырностью, словно надеялся отыскать в его недрах несметные сокровища. – Ну и уроды! – проговорил Иван Васильевич. – Нет, мне здесь решительно не нравится. Пора отсюда валить. Давай-ка, отправляй нас куда подальше.

– Куда подальше я могу вас отправить в любой момент! – парировала Медея.

– Ты, стервоза, не хами старшим, а делай что тебе говорят, а то я здесь брошу – и вон те типы будут решать, кому ты достанешься на завтрак, обед и ужин.

– Не понимаю, – сказала Медея, – как вам вопреки вашему мерзкому характеру удалось занять такое высокое социальное положение в России. Вы же всегда всем недовольны.

– Не вопреки моему мерзкому характеру, а благодаря, – ответил Иван Васильевич, – с таким характером, как у меня, знаешь ли, города можно брать. Москву, к примеру, можно взять только наглостью. Чем и пользуются многочисленные приезжие. И я тоже, между прочим, из Белгорода в Москву приехал. Правда, у меня к тому времени все уже на мази было – и деньги крутились, и дело росло, и вышки нефть качали…

– Не понимаю, – повторила Медея.

– Не понимаешь – и не поймешь! – отрезал Митрохин. – И вообще думай лучше, что нам теперь делать. Я в Риме жить не хочу. Тут такие нравы царят, что ой-ой-ой… Я тоже, между прочим, кое-что читал о местных укладах. Не серость какая-нибудь. Университет кончал. Они тут любят друг дружку всеми возможными способами. А я, между прочим, человек православный, – вспомнил Иван Васильевич, – нечего мне тут среди грязных язычников обретаться. И вообще я гомофоб.

– Между прочим, Римская империя – не худшее место, куда нас могло занести, – сообщила Медея, – надо только выяснить, в правление какого из Цезарей мы попали – и тогда я решу, что делать дальше.

– А какая разница? – буркнул Митрохин, раздосадованный, что не может похвастаться подобной эрудицией, – по Цезарю она, понимаешь ли, определит, эпоху и как им действовать, ишь ты. – Древний Рим – он и есть Древний Рим, – проворчал банкир.

– Не совсем так. Власть менялась, и вместе с ней менялись устои.

– И откуда только ты все знаешь?! – вконец разозлился Митрохин.

– Читала много умных книжек.

– Это я уже слышал. Когда только успела, не пойму. Сама пигалица вон какая, а про местные устои все знает.

– А про Древний Рим я читала особенно много, – поделилась колдунья. – Вряд ли вам это известно, но здесь обитали очень сильные ведьмы и колдуны… Точнее, обитают, – поправилась она. – Правда, магия их – исключительно темная. Они используют в своих ритуалах внутренности жертвенных животных, а еще кровь и органы невинно убиенных детей.

– Невинных младенцев? – уточнил Митрохин. – Слышал… знаю…

– Нет, не младенцев. Как правило, детей трех-четырех лет. Для колдовства важно, чтобы некоторые компоненты в теле успели дозреть. Дойти до нужной кондиции. Только тогда колдуны могут выдать точное предсказание и использовать эти компоненты для приготовления зелий.

Иван Васильевич сердито посмотрел на Медею.

– И что, все эти вещи ты изучала?

– Да, – девушка кивнула, – чтобы быть сильным практикующим магом, нужно принимать к сведению любой опыт, каким бы темным он ни был. Теория очень важна. Не менее, чем практика.

Теория – это основа. Обладая большим количеством теоретических знаний, я могу самостоятельно развивать практические навыки, не прибегая к помощи специальной литературы.

– Мог ли я раньше подумать, что весь этот бред существует, – покачал головой Иван Васильевич, – мне и сейчас иногда кажется, что все это мне только снится. И что вот сейчас я проснусь и окажусь в Москве. Поеду на работу, в офис.

– Все это правда, – вздохнула Медея и шмыгнула носиком, – а мне ведь бабушка говорила: не занимайся ты этой магией, не доведет она тебя до добра. А я не слушала, делала то, что считала нужным. И вот…

– Да ладно, не унывай, – решил Митрохин приободрить колдунью, – ты и не потеряла почти ничего, потому что у тебя ничего и не было. А мне, знаешь, как тяжело лишиться всего, что у меня было! Я же все это потом и кровью получил. Вот этими вот трудовыми руками… – Иван Васильевич вытянул перед собой ладошки. – Работал, работал… А они явились, понимаешь, баланс наводить в антро…попа… тьфу ты…

– Антропоморфных, – помогла Митрохину Медея, – есть теория, что существуют такие поля, от которых зависит равновесие нашей планеты.

Некое общее излучение человечества. Есть предположение, что излучение это как-то связано с гравитацией. Планета сама дает людям возможность селиться в определенных местах, чтобы повысить равновесность. Эта теория перекликается с другой теорией.

Якобы все во вселенной взаимосвязано. И каждый человек – частичка вселенского цикла. Своего рода – гравитон.

– И откуда ты этого нахваталась?

– Книжки умные читаю.

– А что это ты таким тоном это повторяешь, словно я ничего не читаю?! У меня дела, знаешь, сколько времени занимают… – Митрохин замолчал, осознав, что зачем-то пытается оправдаться перед девчонкой. А ну ее вместе с ее нахальством и явным презрением к тому, чем он занимался в жизни! Главное, чтобы помогла ему выкарабкаться.

Остальное его не волнует.

– Нечестно это, – угрюмо буркнул Иван Васильевич, – не заслужил я того, чтобы бегать от них. И все так хорошо было, так славно. Ну чего я им сдался. Чего?!

– Их ваш балансовый двойник вызвал, – напомнила Медея.

– Да знаю я, будь он неладен. Джон Смит распроклятый. Надеюсь, балансировщики его крепко потрепали. Да и не может быть такого, чтобы не крепко. Я же выбрался с той дачи, где меня пытали швейной машинкой.

– Швейной машинкой?! – ужаснулась колдунья.