Яков Кальницкий - Конец подземного города. Фантастический роман

Все было рассчитано так, чтобы прибывающие с бывшими военнопленными самолеты находились на прицеле танковых пушек и пулеметов.

Самолеты показались около полудня. Вот скользнул на бетонную дорожку первый самолет и побежал, теряя скорость. За ним коснулся земли второй, потом третий и четвертый.

Из машин вышли пассажиры. Майор прижал к глазам бинокль.

Никаких встреч, никаких демонстраций… Даже корреспондентов нет, их направили по ложному следу на другой аэродром.

Вдруг рассыпался белый рой листовок. Словно тысячи голубей, замелькали они, опускаясь на дорожку, на аллеи, на площадки. Прибывшие подхватывали их.

У самолетов начался митинг. Майор не заметил, когда на аэродром проникли посторонние. Но он не может приказать танкам открыть огонь. По инструкции он имеет право стрелять только в случае явной агрессии со стороны прибывших или же «если коммунисты попытаются начать беспорядки, использовав неосведомленность и недовольство освобожденных». Однако нет ни беспорядков, ни даже шума. Майор чувствует, что его карьера заканчивается.

Примчались машины с корреспондентами. Эти тоже не простят. Они не любят, когда их обманывают.

Майор идет туда, где мистер Генри Пейдж перед огромной толпой произносит с крыла самолета приветственную речь. Подставляя себя под объективы репортеров, он говорит полным достоинства голосом:

— Дорогие защитники родины, культуры и прогресса! Разрешите мне приветствовать вас от имени только что учрежденного в честь вашего освобождения «Общества помощи последним жертвам фашизма». Вас, несомненно, заботит мысль о том, как сложится ваша жизнь на родине после столь долгого отсутствия. Я уполномочен проводить каждого из вас в его собственный коттедж. Там вы найдете все необходимое для тихой и уютной жизни. Пусть вас не заботит также вопрос о работе. Работу вы получите все, как только «Общество» уточнит сведения о вашей профессии. Можете быть уверены, что патриоты Монии позаботятся о своих героях!

Герои переминались с ноги на ногу и мрачно глядели то на оратора, то на репортеров. Еще до того, как Пейдж начал свою речь, они успели прочесть листовки, разбросанные невидимыми руками.

«Друзья, вырвавшиеся из Подземного города! Будьте бдительны! Не поддавайтесь на провокацию! Ваш приезд хотят использовать те, кто держал вас в подземной каторге. Они хотели уничтожить вас, завезти в дикую Кардию и там замуровать в казематах форта Клайд. К счастью, русские друзья, случайно оказавшиеся в районе Подземного города, предали гласности эту позорную историю, и теперь монийским последователям Гитлера и Геббельса остается лишь притвориться вашими защитниками. Они делают вид, что ничего не знают о Подземном городе.

Не верьте им! Разоблачайте преемников гитлеровцев, наших финансовых воротил!

Не далее как сегодня они устроили грандиозную спекуляцию: они ограбили мелких держателей акции на сотни миллионов долларов! Приманкой служили ваша кровь, ваш пот — акции Подземного города «Золотой лед»! Приходите в девятнадцать часов на митинг в клуб портовых грузчиков. Там вы узнаете всю правду. Да здравствует братство тружеников! Да здравствует дружба нашего народа с народами СССР!»

Господин Пейдж слез с крыла самолета:

— А теперь прошу…

Запели клаксоны. Два десятка лимузинов врезалось в толпу. Кто-то подтолкнул к ним прибывших. Многие из них старались припомнить старые адреса. По мере того, как перед ними развертывались знакомые панорамы улиц, память стала проясняться. Машины вместо того, чтобы следовать на улицы новых коттеджей, повернули в разные стороны, углубляясь в дебри столицы.

Джим Пратт сначала погнал свою машину к берегу Зубзона, потом повернул на Аллею капитанов. Но черный лимузин, за которым он гнался, развил огромную скорость, и репортер потерял его из виду.

— Черт с ним! — решил Джим. — Сочиню трогательную встречу и без натуры. — И поехал домой.

Джим был несколько разочарован: от этих освобожденных он ждал большего.

Простая зарисовка встречи его не устраивала. Сенсации — вот что требуется его газете. И он умел в любом, даже незначительном факте находить то, что действует на воображение. Иногда недоговоренность, иногда намек, шутка… Но читатели думают, их фантазия работает — и это связывается с его именем. Так ему удается сохранять популярность и гонорары.

Что можно состряпать из этого дела? Конечно, если бы заняться подлинными разоблачениями и если бы его газета согласилась их опубликовать, он мог бы кое-что поведать: например, о причине самоубийства марабу, о проделках биржевых воротил. Это подлинная сенсация. Но это не интересует газеты, да и его тоже. Однако можно намекнуть на кое-что. Это сделает статейку острее.

Во-первых, почему возвратившихся не встречали родные? Во-вторых, к чему каждому коттедж? Ведь среди прибывших имеются и такие, у которых есть семьи.

Почему же им не поехать прямо домой?

Прежде чем Джим добрался до дому, план был уже готов.

Статья имела большой успех. Действительно, трудно было понять, почему новоиспеченное «Общество» обошлось столь ретиво, но и столь странно с освобожденными… Особенно эта статья понравилась господину Менксу-старшему.

Она отлично отвлекала внимание читателей от Подземного города. В тот же вечер Пратт получил анонимный чек в дополнение к обычному гонорару.

Однако прекрасно начавшийся для Менкса-старшего день к вечеру несколько омрачился. Ему так и не удалось провести его дома.

Перед обедом Клавдия постучала к нему:

— Мой друг, шеф городской полиции только что осведомлялся, дома ли ты. Он ждет у телефона, говорит — весьма важное дело.

Господин Менкс-старший взял трубку. Начальник полиции' подобострастно сообщил, что на Площади биржи задержан молодой человек, открывший стрельбу из автомата по витринам биржи, по неоновым бюллетеням и даже по световой афише, рекламирующей кинобоевик «Притон коммунистов».

Господин Менкс перебил полицейского.

— Почему же об этом вы сообщаете мне?

Тот замялся.

— Дело в том, что этот дебошир оказался Джемсом Менксом.

— Где он сейчас?

— Пока в моем кабинете. Я бы очень просил…

— Ладно, сейчас приедем.

Господин Менкс-старший нервно бросил трубку.

Он нисколько не удивился, когда увидел, что Клавдия ждет его в вестибюле готовая к выходу. Развалившись на широких кожаных подушках автомобиля, Менкс закурил любимую сигару, и сизый дымок чуть заметной струйкой вился за машиной, оставляя на улице стойкий аромат.

— Кто-то в оркестре сфальшивил, сошел с тона, — сказал он жене. Подрагивание мчавшейся машины не помешало ему почувствовать, как при этих словах задрожала его безответная подруга. — Нет, нет, дорогая Клавдия, я не точно выразился. Оркестр исполняет все точно, но сфальшивил дирижер. Я! — он патетически шлепнул себя по лбу. — И как это я не учел такого пустяка. Все предусмотрел до мельчайшей детали. А об этом не подумал. Знал ведь, в каком состоянии мальчик. Эта повышенная возбудимость, раздражительность… Почему же я не помешал ему?