Никита Елисеев - Судьба драконов в послевоенной галактике

- А - шлепнуть! - весело выкрикнул Валентин Аскерханович.

Капитан погялдел на него и согласился.

- Да. Шлепнуть, но стараться шлепнуть так, чтобы не уничтожить, а сохранить тело... Никаких особых санкций по отношению к тем, кто просто попал, применено не будет, но и наград за просто попадание не ждите. Попали и попали. Одним "летающим воробьем" меньше. Исполнили свой профессиональный долг. Все. По местам.

...Я остался во второй линии.

Я глядел на солнце, на выжженную каменную остроугольную пустыню.

Все это было - дохлый номер.

Третья рота ставилась во время облав в самые замухрышистые места. Но если бы каким-то чудом, каким-то драконьим соизволением сюда бы залетел "летающий воробей", то прежде меня его бы застрелил стоящий в первой линии Мишель.

А если бы он не заметил... Если бы?

Я пялил глаза в небо. Потом была вспышка.

"Попал, - с горечью подумал я, - а если бы промазал, то воон из-за того уступа вывернулась, выстрелила бы черная точка и..."

Я вскинул огнемет и прицелился в то место, где я так хотел бы увидеть черную точку.

И словно в ответ на мое желание, словно бы ее кто-то позвал, точка выскользнула из-за утеса, и я, не волнуясь, не удивляясь, нажал на курок. Жжах!

Удивление пришло позднее, когда "летающий воробей" жахнулся спиной вниз на плоский, уходящий вдаль камень.

"Как же так, - подумал я, - неужели Мишель промазал?"

Я подошел поближе к "летающему воробью", чтобы рассмотреть его получше. Луч огня прожег его небольшое тельце ровно посредине, и я видел теперь скрюченное когтистое тельце черной каракатицы.

"Вот он какой - "летающий воробей", - подумал я и тронул его носком ботинка.

Ножки каракатицы по всему пространству убитого тела были скрючены и оцепенелы, от этого казалось, что перед тобой лежит отрубленная, отсеченная лапа хищного зверя, привыкшая рвать и вонзаться в предназначенную ей беззащитную плоть.

Первым к убитому "воробью" подкатил капитан. Он вылез из своего вездехода и подбежал к нам.

- Ваш выстрел? - он кивнул на скрюченное тельце.

- Как видите, - равнодушно ответил я.

Капитан присел на корточки, пальцем потрогал оцепеневшие ножки "воробья", вздохнул:

- Вообще-то положено отвечать: "Так точно, мой", но для ветерана-"отпетого" можно сделать и исключение.

Я чуть не выронил огнемет:

- Ккак?

Капитан выпрямился, старательно вытер руку носовым платком:

- А вы как думали? После такого выстрела... На все лаборатории два три целых экземпляра, но чтобы все стрекалы остались не обломаны, не обожжены...

К нам подбегали другие "отпетые" из третьей роты.

Первым был Мишель.

- Вы стреляли один раз? - спросил у меня капитан.

- Конечно, один, - удивился я этому вопросу.

- Разумеется, - кивнул капитан, - а вспышку видели?

Я поглядел на Мишеля и ответил:

- Нет, никакой вспышки не было...

- Любопытно, - капитан скомкал платок и швырнул его рядом с "летающим воробьем", - я-то видел две вспышки, и приборы зафиксировали...

- И приборы, - важно заметил Пауль, подоспевший вовремя, - ошибаться умеют.

- Ну, разве что умеют. - усмехнулся капитан, - вы, кажется, санинструктор?

- Так точно! - вытянулся Пауль.

- Прекрасно, - кивнул капитан, - обработайте "воробья" и не вздумайте обламывать стрекала...

- О чем речь, - развел руками Пауль.

- О том и речь, - рассердился капитан, - знаю вас, чертей, хлоп, хлоп, закатать в банку и - вперед. Не компот на зиму маринуете, - со значением произнес он.

- Так точно, - щелкнул каблуками Пауль, - не компот.

- Ну и отлично, - капитан взял меня за руку и сказал, - а с вами, юноша, я хотел бы поговорить в сторонке...

Я пожал плечами:

- Мне все равно, что здесь, что в сторонке, я ничего нового вам не скажу - выстрелил и попал.

- Так, - капитан чуть потянул меня за рукав, - конечно, понятно, выстрелил и попал...

- Он - честный парень, - буркнул Мишель.

Капитан улыбнулся:

- Не сомневаюсь.

Мы отошли к вездеходу.

Капитан потрогал гусеничное колесо:

- Так, стало быть, бриганд промазал?

Я покачал головой:

- Не могу знать.

Капитан постучал по дверце вездехода кулаком:

- Между прочим, вам нечего бояться. После такого выстрела вы - уже ветеран и уйдете из казармы.

- Повезло, - сказал я, а про себя подумал: "Повезло благодаря Мишелю..."

- Вам нечего бояться, - повторил капитан, - я прекрасно помню вас на занятиях. У вас был... - капитан подбирал слова, - измученный вид. Только слепой бы не заметил, что с вами вытворяют в казарме.

Я промолчал.

Капитан оглянулся. "Отпетые" разбрелись кто куда. Остались только Мишель и Пауль. Пауль возился с "летающим воробьем", а Мишель просто стоял и глядел в нашу сторону.

- Вы что же, - спросил капитан, - действительно, не понимаете, что бриганд не просто промазал?

Я прикидывал, думал, потом сказал:

- Я не видел второй вспышки.

Капитан кивнул:

- Бывает...Только спешу вас заверить - это ни к чему.

- Что - это? - не понял я.

- Расчет на благодарность, - капитан улыбнулся, - вы ведь что думаете: благодаря ему я вырвался из ада казармы, пусть невольно, но все же я должен быть ему благодарен. так вы думаете?

Я молчал, подозревая ловушку.

- Так, так, - с особенной успокоительной интонацией произнес капитан, именно так вы думаете, и никак иначе, а между тем, вам вовсе не обязательно быть благодарным этому подонку. Вы ведь не благодарны земле, от которой вы толкнулись ногами, чтобы прыгнуть? Напротив! Если вам так повезло толкайтесь сильнее, изо всех сил, ногами! - чтобы он не встал, а вы бы выпрыгнули. Знаете, какая главная черта человека, чем он от всех прочих млекопитающих отличается?

- Знаю, - улыбнулся я.

- Вот то-то - главная отличительная черта человека - неблагодарность, злобная, завистливая или равнодушная, забывчивая, но... неблагодарность!

Я задумался:

- Вот как, а я полагал, что главная отличительная особенность человека - речь, сознание.

Капитан улыбнулся:

- Это - бездны метафизики, юноша, но если посравнить да посмотреть, кто его знает, может, и речь, и сознание - тоже варианты-вариантики все той же неблагодарности?

Я не стал вызнавать у капитана, почему речь и сознание тоже неблагодарность и, главное, по отношению к кому - неблагодарность?

Мне было довольно превращения сержанта, раздавленной Катеньки. Я не совался в людские дела.

Пусть их... Сами разберутся.

Глава пятая. Квартира

- Вот это, - сказал капитан, - будет ваша комната.

Я огляделся.

- На камеру похожа? - спросил он.

Койка, застеленная серым суконным одеялом, тумбочка, телевизор, телефон, стол, стул, полка, холодильник, лампочка. Серые стены. Три двери.