Сергей Алексеев - Мутанты

- Так оно износилось - с руки спадает!

- Привязывай. Изолентой примотай! Ыррыатын…

- Что я тебе, электрический провод? - распрямилась бабка и подбоченилась. - Под напряжением?

А видеокамера в это время рыскает, шарит вдоль стены. Дед повалил Сову и к земле прижал:

- Ладно, куплю. С бирюзой… Только не вставай, ползком надо.

- На что мне твое колечко? - завредничала. - Тьфу на него! Тундара ты якутская…

- Тебе чего надо, Елизавета? - отчаялся Куров. - Весь день в бане просидели, могла там сказать. Операцию завалишь.

- Отдохнуть хочу. - И распласталась на КСП. - Притомилась.

- Вперед! Санаабар…

- Поди, не семнадцать лет! Я женщина зрелого возраста. И вся такая упревшая…

- Вставай на четвереньки и вперед!

- Чего ты раскомандовался? - На четвереньки-то встала, но не пошла. - Я кто тебе? Женись, тогда и командуй!

- Ишь что захотела! Только и смотрят, как бы на себе женить! Ну и бабы пошли! Тундара кириккитте! Помогай давай!

Дед в одиночку очередной столб раскачать попробовал - не поддается.

- А вот не буду помогать! Что ты сделаешь?

- Что я раньше делал, когда ты шевелиться не хотела на операции?

Она мечтательно глаза закатила:

- Ой!Ой! Что делал! Что дела-а-ал! Да если б ты, как раньше, я б с тобой походила на операции. А нынче у меня никакого интересу. Так что подчиняться отказываюсь, пошла домой.

И поползла прочь.

- Ты это брось! - Куров поймал ее за подол. - Не путай интересы. Мы по совести на операцию пошли. Юрку помогать Арсана Дуолайю изгонять. А не из каких-то там… личных интересов.

Этот довод бабку вразумил, хотя все равно проворчала:

- Всю жизнь вот так и маюсь… Ни жена, ни вдова… Кургыттара айбасы! Нет бы сказать: Елизавета - юрюнг, солнце! Юрко вон как Оксанке говорит? Учись у молодых-то, старый пень.

- Юрюнг, юрюнг, заметай следы!

Еще три столба развернули, и вот она уже, таможня с башней, и хоть людей никого, одни таможенники, но камеры отовсюду зырят, настроенные на всякое движение. Хорошо, откуда-то цыплята взялись, бродят в свете фонарей, зернышки собирают - сбивают с толку аппаратуру.

- Зря козла не взяли, - пожалела Сова. - Я бы его попасла… Вот тебе и легенда.

- Кто ж ночью козлов пасет? - Дед бинокль достал. - Тем паче на асфальте…

- Он же у меня окурки собирает. Большой охотник до табака…

- Не годится, подозрительно.

Сова задрала голову, рассматривая башню и обвисшие от безветрия государственные флаги.

- Как же отвлекать будем? Вовченко вон с трубой сидит. И дальше видит, чем ты.

- Надо думать, как… Ты же раньше сообразительная была.

- Да я знаю, как… Только думаю: согласишься ли? Куров обернулся к старухе, а у той глазки мечтательные,

как в юности.

- Ну? Излагай.

- Только ты сразу не ругайся, а подумай, - предупредила она. - Ради внука родного я готова на жертвы идти.

- Говори!

- Тут вот, за кустиками, разденусь и такая вся выйду. Как Тамарка Кожедуб в клубе. И стану танцевать перед таможней. Пока ты на башню поднимаешься…

- С ума сошла?! Хатыныны канул!

- Ты подумай и не ругайся! Они же мужики, так всяко залюбуются. А что, не хуже Тамарки спляшу.

Если б не конспирация, Куров все ей сказал бы, не прибегая к шаманской речи, но тут и голоса-то не повысишь. Потому промолчал, а она расценила это как колебания и дода-вить решила:

- На Кожедубиху два государства сбежалось глядеть, работу побросали. Мебельная фабрика встала и лесопилки. Тут два таможенника с Чернобаем всяко прибегут.

- Они не прибегут, - прошептал дед.

- Почему? Не мужики, что ли?

- Они убегут.

- От меня, что ли? - пошла в задир Сова. - Ты это чего хочешь сказать? Да ты сам меня когда в последний раз видал? А? Не помнишь. Я, между прочим, похорошела с тех пор без тебя.

- Ладно, потом погляжу…

- А кто тебе покажет? Женись, тогда и гляди!

И пошел бы у них разговор на новый круг, но тут на таможне послышался дурной, пьяный крик:

- Колька! Колька, мать твою! Водки давай! Раз взял на содержание - давай ! Ты где, в душу тебя? Спрятался, волчонок! Да я тебя по запаху найду!

Куров прислушался и сразу же признал своего воспитанника, толкнул Сову. И та закивала головой, вытягивая губы в трубочку:

- Откуда и взялся-то? Будто воскрес. И речь стала внятная… Он на каком хоть языке говорит?

- Да вроде на нашем, - отозвался дед.

- А то у меня все уже перепуталось. Кажется, на шаманском, и все.

- Когда про водку говорят, то язык всяко шаманский, - потрафил дед Сове. - Магия… Вон сват наш - как напьется, так ведь на первый взгляд будто дурак делается. Никто понять не может.

- Так он просто мычит, как бык, да и все.

- Не-ет, - дед погрозил пальцем, - ничего ты не понимаешь. Крестник сказал, у него память просыпается. И древнюю мову вспоминает, первобытную, что ли, каменного века. Это когда не слова, а одни звуки…

А Семен Волков между тем бродил под башенным сводом от одних ворот к другим, словно в клетке, и гулкий его голос уносился на обе стороны границы.

- Сынка вырастил! - орал он. - Родного отца, как зверя, поймал! Хотел в Америку продать. Для опытов! Мне все сказали! Думал, не узнаю ? Ни стыда, ни совести! Колька?! Все равно найду!

- Мыкола спрятался, - определил Куров. - Одно государство уже без надзора.

- Так другое бдит! У Вовченки труба!

- Сейчас и ее не будет.

- Ну?! Так я и поверила!

- Приготовься меня страховать. Если что - сигнал.

В это время Семен оказался возле российских запертых ворот досмотровой зоны.

- Ладно! - крикнул он. - Не даешь водки - к Шурке уйду! Шурка, он добрый, он обязательно даст. И мать у него добрая была, всегда давала! Но к тебе не вернусь ! Ох, пожалеешь, хватишься, как жить сиротой! Шурка?! Ворота открывай!

Труба из круглого проема для часов на башне в тот же миг убралась. Куров подмигнул Сове, мол, видела ? Но та еще хлопала глазками и ушам своим, святая простота, не верила.

- Шурка! - Воспитанник Куровых тряс решетчатые створки. - Шур, встречай, твой батька идет! Ты у меня самый сердечный, Шурка. Это потому, что твою матушку любил!

- Ну, мне пора, - сказал Куров. - Если что, помни, не забывай. Погибну, так долго не реви. Тебе замуж надо. Вон какая еще сдобная. Как в прачечной… И так тыала хотун!

Тут они по-настоящему и обнялись - впервые за долгие годы разлуки…

Глава 11

Шурка Вовченко со своим вновь обретенным кровным отцом уже третью бутылку откупорили, расположившись по-бродяжьи, прямо на газоне досмотровой зоны. Прожектор вырубили, чтобы не слепил, камеры отвернули и костер развели, сначала для уюта, а потом и для дела: на закуску цыплят наловили, ощипали, нанизали на стальной щуп и изжарили.