Иэн Бэнкс - Инверсии

– Ну что, Элф, пока мы, кажется, не ошиблись? – сказала доктор. У меня возникло впечатление, что она чуть запыхалась, хотя и получала удовольствие от происходящего.

– Да, пока, госпожа. Казалось, герцог…

– Вы обучали Кветтила каким-то новым па, доктор – спросил ее Адлейн с другой стороны.

– Я уверена, нет ничего такого, чему бы я могла научить герцога, начальник стражи.

– Я в равной степени уверен, что он придерживается на сей счет такого же мнения, мадам, но тем не менее в последнем повороте он, кажется, на мгновение смешался.

– Фигура уж очень сложная, как он сам мне об этом сказал.

– Но он же сам ее выбрал.

– Да. Как вы думаете, герцог Вален танцует эту фигуру так же хорошо?

Адлейн помолчал несколько мгновений.

– Наверное. По крайней мере, он не сомневается, что это ему по силам. – Я увидел, что он бросил взгляд на доктора. Его полумаска позволила ему сверкнуть улыбкой в ее сторону. – Но и я нахожу, что этот танец требует всего моего внимания, так что у меня нет ни малейшей возможности следить за другими. Прошу меня извинить…

Еще одна фигура.

– Милый доктор, – сказал герцог Улресил, встретившись с ней в центре. Его партнерша, молодая дама, чье имя я все время забываю, желала говорить со мной не больше, чем госпожа Гехере.

– Герцог.

– Вы сногсшибательны.

– Спасибо.

– Ваша маска – она бротехианская?

– Нет, сударь, это просто серебро.

– Ах, вот как. Но она из Бротехена?

– Нет. Из Гаспида. Мне ее сделал местный ювелир.

– Ах, так значит, он ее сделал по вашему собственному рисунку! Очаровательно!

– Моя нога, сударь.

– Что? Ох, простите.

– А ваша маска, герцог?

– Что? Ах, это. Так, семейная реликвия. Вам она нравится? Вам хотелось бы такую? К ней есть пара – для дамы. Для меня было бы честью, если бы вы приняли ее вместе с моим восхищением.

– Это невозможно, сударь. Это наверняка не понравилось бы вашей семье. И тем не менее спасибо.

– Да ерунда! Она, эта маска, очень… она, я бы сказал, необыкновенно изящна, та, что сделана для дамы, я хочу сказать, но дарить ее или не дарить, решаю только я. Для меня это будет большой честью!

Доктор помедлила, словно взвешивая его предложение. Потом сказала:

– А для меня еще большей, сударь. Однако у меня уже есть маска, которую вы видите и которой восхитились, а больше одной маски все равно не наденешь.

– Но…

На этом пара вынуждена была разделиться, и доктор вернулась ко мне.

– Как ты справляешься со всем этим? – спросила она, когда мы перевели дыхание и отбили ритм ногами.

– Не понимаю, госпожа.

– Твои партнерши словно немеют в твоем присутствии, и тем не менее тебе удается делать вид, будто ты ловишь их слова.

– Правда, хозяйка? – спросил я, чувствуя, как краснеет под маской мое лицо.

– Правда, Элф.

– Прошу прощения, хозяйка.

– Нет-нет, в этом нет ничего плохого, Элф. Я не возражаю. Слушай-слушай, с моего благословения.

Музыка снова изменилась, настало время для двух рядов танцоров образовать круг и поменяться парами. В кругу доктор держала мою руку легко, но крепко. Ее пальцы – а они, могу поклясться, пожали мои перед тем, как отпустить, – были теплыми и сухими, а кожа – гладкой.

Через несколько мгновений я танцевал в центре огромного бального зала во втором дворце нашего королевства (а по великолепию, возможно, и первом) с улыбающейся, хихикающей принцессой с фарфоровой кожей. Принцесса эта была из одного из Полутайных королевств, расположенных высоко в заснеженных горах на полпути к небу за раздираемым междоусобицами Тассасеном.

На веках и висках ее белоснежная кожа была покрыта татуировками, а ноздри и перегородка над верхней губой – проткнуты драгоценными булавками. Она была невысока, но выглядела соблазнительно, одетая в богато расшитое, красочное одеяние, какие носят ее одноплеменники, – прямая юбка, сапожки. Она немного говорила на имперском и совсем не знала гаспидианского, к тому же ее знание фигур танца было более чем отрывочным. И тем не менее ей удавалось быть очаровательным партнером, и я, признаюсь, почти не слышал, о чем говорили доктор и король. Я заметил только, что доктор производила впечатление очень высокой, изящной и корректной дамы, а король казался крайне оживленным и веселым, даже если и двигался не так резво, как всегда (доктор днем забинтовала его колено туже обычного, зная, что он наверняка захочет танцевать). Губы обоих, видные под полумасками, улыбались.

Музыка обволакивала нас, заполняя все пространство, знатные люди, прекрасные маски и костюмы крутились водоворотом, а мы, сверкая пышными одеждами, находились в центре всего этого великолепия. Доктор двигалась и вращалась рядом со мной, время от времени я улавливал запах ее духов, происхождение которых никак не мог определить. Я никогда не видел, чтобы доктор душилась этими духами с удивительным ароматом. Он напоминал запах жженых листьев, и моря, и перевернутого лопатой кома земли, и распустившихся бутонов в разгар весны. Было в этом запахе и что-то темное, напряженное, чувственное, что-то сладкое и пряное одновременно, что-то по-женски податливое, плотское и бесконечно загадочное.

Позднее, когда доктора давно уже не было с нами и даже самые яркие ее черты начали теряться в тумане прошлого, а если и вспоминались, то очень неотчетливо, я время от времени в моменты уединения вдруг начинал чуять тот запах, но эти ощущения всегда были мимолетны.

Я признаю, что в подобных случаях воспоминания о том, давно прошедшем вечере, великолепном зале, блестящем собрании танцоров, о докторе, от чьей красоты захватывало дух, казались мне чем-то вроде ворота, который из глубин моего сердца начинает вытаскивать за цепь якорь боли и страданий – цепь натягивается струной, якорь шевелится, приподнимается и наконец устремляется на поверхность.

Мои глаза, уши, нос были захвачены безудержным водоворотом чувств, и я, испуганный и опьяненный, испытывал эти странные эмоции, которые возносили меня на неизведанные вершины и одновременно таили в себе роковые предчувствия, – отдавшись им, ты проникаешься убеждением, что если умрешь сейчас, внезапно и без боли (точнее, не умрешь в агонии, а просто перестанешь существовать), то это мгновение стало бы самым благословенным и высоким в твоей жизни.

– Кажется, король очень доволен, хозяйка, – сказал я, когда мы стояли бок о бок.

– Да. Но он начинает прихрамывать, – сказала доктор и, нахмурившись, скользнула взглядом по герцогу Кветтилу. – Танец этот – самый неподходящий выбор для человека с незажившей коленкой. – Я посмотрел на короля, но он, конечно же, в этот момент не танцевал, и я заметил, что он не переступает с ноги на ногу, как остальные, а стоит, опираясь на здоровую ногу, и отбивает ритм, хлопая в ладоши. – А как твоя принцесса? – спросила меня доктор, улыбнувшись.