Ирина Оловянная - Самурай

— Да, я понял. Когда мы уезжаем?

— Сейчас. Иди откапывай камешки.

Домой мы вернулись поздно ночью. Селениты были положены в настоящий сейф. Слушать наши рассказы проф не стал, только скомандовал «Отбой по гарнизону», пообещав, что до утра не умрет от любопытства.

Спал я до обеда. Когда выбрался из своей берлоги, первым, кого я увидел, был Виктор.

— Где ты был?

В этот момент к нам подошел проф.

— Э-э, — потянул я, — профессор, где я был?

Проф удивленно поднял брови:

— Здесь.

— Здесь, — повторил я.

— Понятно, — озадаченно сказал Виктор.

— Позвони своим приятелям, пока они не решили, что тебя украли, и не составили спасательную команду, — предложил мне проф.

— Угу, — согласился я.

Ближе к вечеру я тихо сидел в кабинете, положив голову на сложенные на столе руки, и иногда дополнял рассказ капитана Стромболи. Объяснить, что же у меня с майором произошло, я толком так и не смог. Нет в этнаэсперанто слов для описания того, что происходит в Контакте.

Проф избавил меня от страданий, кивнув:

— Понятно.

Потом он закрыл жалюзи, выключил свет и вытряхнул на стол десять килограммов селенитов. Засверкали синие искры, голубые радуги заплясали на потолке. Что ж, пару минут на это можно полюбоваться. В коробочке лежал король селенитов. Стромболи покрутил его в руках:

— Я его еще и недооценил, получится не меньше шестидесяти карат.

— Драгоценность короны, — заметил я печально, — синьор Мигель повесит его на шею своей невесте.

— Хорошо, что ты не ляпнул это при Мигеле.

— А что?

— Он не женится. Никогда.

— Раздолбай, — сказал капитан.

Я только вздохнул.

— Не сиди такой депрессивный, — предложил мне проф, — сходи потренируйся и Виктора захвати.

Я поднял брови — проф никогда ничего не говорит просто так.

— Уже два дня не появляется.

Я кивнул и пошел наводить порядок.

В комнату к Виктору я заявился, даже не постучавшись. Он валялся на диване и что-то читал.

— Читаешь? Как славные герои одним ударом меча срубают три головы какому-нибудь дракону и освобождают целые города?

— Ты чего? — неуверенно спросил Виктор.

— Переодевайся и пошли вниз.

— Не хочу! Я устал!

— Слизняк, — процедил я сквозь зубы, хватая его за ворот и вздергивая на ноги.

— Пусти!

— Ага, сейчас отпущу. А ты сразу сходи к профессору и пожалуйся, что я тебя отлупил. Он расколет тебя за одну секунду, но ничего тебе не скажет. Ни одного слова, никогда.

Виктор всхлипнул:

— Знаешь, как больно?

— Знаю. У нас на Этне говорят: перетерпишь, не девица.

Он опустил голову:

— Ладно.

— Жду тебя в зале через десять минут, — сказал я и ушел.

Через два часа я довел себя до полного изнеможения, а его до слез.

— Так тебе и надо! — сурово прокомментировал я. — Синяков нет? — поинтересовался уже помягче.

— Нет, просто все болит.

— Ясно. Не пропускал бы, сегодня было бы легче. Иди полежи в горячей ванне, полезно в таких случаях, — посоветовал я.

После ужина у Виктора просто не было сил, чтобы еще и играть в шахматы. Поэтому мы с профом остались вдвоем. Я тоже был не слишком хорош.

— Что с тобой? — встревожился проф. — Ты не заболел?

— Нет. Можно я спрошу кое-что?

— Хоть раз было нельзя? — удивился проф.

— Почему ему нельзя было убить человека на дуэли, а вам можно?

— Ты имеешь в виду Васто?

— Угу, и еще — того маньяка.

— Ну есть два объяснения: одно формальное, другое по сути дела. Формальное — это не были дуэли. Васто выстрелил в меня, когда я стоял к нему спиной и не отошел еще на положенные тридцать шагов. С точки зрения закона это самооборона. С маньяком тем более, я защищал тебя, и он был вооружен, а я нет. По сути дела, оба раза я убил убийцу: в первом случае женщины, а во втором даже убийцу детей. А убивать, потому что женщина предпочла тебе другого...

— Ну я бы смог.

— Тогда ты должен быть готов прогуляться на остров Селено, на пару лет.

— Угу, а если бы Васто не поторопился?

— Тогда мне бы пришлось попросить, — проф скрипнул зубами, — синьора Кальтаниссетта подождать, пока тебе исполнится восемнадцать. А потом отправиться на Селено — в качестве тюремного врача, надо полагать.

— Понятно. У меня еще одна просьба. Капитан сказал, что я напомнил Рольяно о чести.

— Да, и что?

— Нет, мне его, в общем, не жалко. И про последствия не надо мне рассказывать, я все понимаю. Но... муторно как-то... — Я помолчал, ну не могу я объяснить, что мне не нравится! Поэтому я просто перешел к своей просьбе. Может быть, это поможет. — Полтора года назад мы уничтожили семью Алькамо.

— Я даже помню, как ты об этом узнал.

— Угу. И муниципальные службы Палермо теперь наши. В том числе приюты. Я хочу знать, для чего я лгал. Мертвых же это не вернет.

— Правосудие для тебя ничего не значит?

— Это не то... Не знаю, как объяснить... — Я просто в отчаянии. Почему меня никто не понимает?

— Ладно. — Проф повернулся к компьютеру и вошел в сеть. — Садись читай.

«Отчет комитета по развитию и использованию завоеванных территорий.

Часть 6.

Муниципальные структуры города Нью-Палермо.

h) Детские приюты.

Отчет комиссии по строительству.

Отчет медицинской комиссии.

Отчет финансовой комиссии.

Отчет специальной комиссии комитета по образованию.

План предлагаемых мероприятий».

Документ датирован позапрошлой осенью. Читать все подряд я не стал. Только выводы. И меры. Строительство: сто лет не ремонтировали, условия для жизни кошмарные. Финансы: систематическое разворовывание средств на двух уровнях, муниципальном и в самих приютах. Медицина: все дети отстали от своих ровесников в весе, в росте, в умственном развитии. У большинства авитаминоз, гастрит, хронический бронхит, кариес, сколиоз и еще несколько названий болезней, которые мне ни о чем не говорят. Медики рекомендуют санаторный режим, лечение всех этих болячек, наблюдение невропатолога и детского психиатра. Всем. Потом список мер, расчет, во что это обойдется, а потом следующий ультиматум:

«В случае если корпорация не сочтет возможным выделить необходимые средства, прошу принять мою отставку. Председатель медицинской комиссии, начальник МС ВС Кальтаниссетта генерал-лейтенант Террачино».

«Присоединяюсь. Генеральный ревизор ЦБ (имя, фамилия)»