Александр Студитский - Сокровище Черного моря

— Очень любопытные соображения. Они пришли мне в голову при просмотре результантов ваших работ. И, простите, я не мог ждать. Это надо было немедленно обсудить с вами.

— Интересно. Я вас слушаю. — Смолин уселся у стола и вытащил из кармана портсигар.

Калашник начал развивать свою мысль, продолжая ходить по комнате.

— Кажется, золотая ветвь была найдена у берегов Карадага? — опросил он.

— Да, в Карадагской впадине, на глубине пятисот метров, — ответил Смолин, закуривая.

— И ваши дальнейшие поиски?..

— Не увенчались никаким успехом. Мы сделали двадцать станций на самых различных глубинах и не нашли никаких следов от колоний этого вида багрянок.

— Никаких?

— Абсолютно никаких… Там ничего нет…

— И вы думаете, что двадцати станций достаточно, чтобы получить уверенность для такого заключения?

— Двадцать станций — это довольно много. Нам казалось, что мы получили достаточно ясную картину.

Калашник усмехнулся, остановился у стола и посмотрел в упор на спокойное лицо Смолина.

— Ну, а что вы скажете, если я буду уверять вас, что двадцати станций было мало и дальнейшие поиски должны были обязательно привести к находке этой водоросли.

— Если ваши уверения будут подкреплены соответствующими аргументами, — Смолин пожал плечами и улыбнулся, — я буду считать, что мы в этом заключении могли ошибиться…

— Очень хорошо… Разрешите вас просить сюда… к этой карте…

Смолин поднялся, явно заинтересованный.

— Смотрите, — ткнул пальцем Калашник в одну из цифр, нанесенных им на карте под Карадагом.

— Четыре, — прочитал Смолин и вопросительно посмотрел на Калашника.

— А здесь? — палец уперся в море у Симеиза.

— Двадцать шесть. Что это за цифры?

— Это ваши цифры. Материалы анализов Ольги Федоровны Дубровских… Содержание золота в воде… В миллиграммах на тонну…

Смолин подошел вплотную к карте и пробежал взглядом нанесенные Калашником цифры.

— Черт возьми, — пробормотал он. — Если это не случайное совпадение…

— Какая может быть здесь случайность? — возмутился Калашник. — Я нанес сюда наиболее часто встречающиеся цифры. Все ваши пробы под Карадагом дали такой результат. Вода здесь содержит не более четырех миллиграммов золота на тонну. Вот шестьдесят анализов, он потряс листком перед лицом Смолина, — по три пробы с каждой станции под Карадагом… И покажите мне хоть одну цифру, которая превышала бы ту, что я записал на карте. От двух десятых до четырех миллиграммов. Ни одной сотой больше!.. Понимаете ли вы, что это значит? Ведь по всему южному берегу вода содержит не менее двадцати миллиграммов на тонну!

Смолин бросил недокуренную папиросу и достал из кармана платок.

— Боже мой, какой возмутительный недосмотр! — сказал он, вытирая пот на лбу. Ведь это же значит, что под Карадагом происходит обеднение воды золотом. Как я мог не заметить этого!

— Ясно, вода здесь теряет золото в пределах десятка миллиграммов и больше на тонну воды. Течение, как вам известно, идет вдоль берегов Черного моря против часовой стрелки, — продолжал доказывать, размахивая руками, Калашник. — Заметьте, цифры, характеризующие содержание золота, выше к востоку и ниже к западу от Карадага. Это может означать только одно — под Карадагом вода встречается с фактором, вызывающим задержку золота. Здесь, Евгений Николаевич, — если этот процесс продолжался достаточно, долго должны находиться огромные отложения золота. Ну, а если ваши представления о деятельности протоплазмы верны, то эти отложения производятся тем организмом, который вы ищете…

Смолин молча слушал. Когда Калашник, наконец, выговорился, Евгений Николаевич подошел к телефону.

— Вы поедете со мной? — спросил он, снимая трубку и набирая номер.

— Если вы меня возьмете, — усмехнулся Калашник.

— Отлично… Всеволод Александрович? С вами говорит Смолин. Извините за беспокойство. Есть срочное дело… Необходимо немедленно судно… Да, да… в Феодосию… Для драгирования у побережья… «Ковалевский»? Да, вполне устраивает… Когда можно рассчитывать?.. Благодарю вас. Мы сейчас же выезжаем с профессором Калашником и будем ждать судно в Феодосии.

Смолин повернулся к Калашнику и посмотрел на часы.

— Если не возражаете, — поезд уходит через час. «Ковалевский» будет в Феодосия завтра в восемь утра.

Глава 36

НОВАЯ НАХОДКА

— Идет! — крикнул Калашник, махая рукой капитану.

— Стоп! Давай тихо! — раздалась команда.

Тяжелое, облепленное илом тело драги показалось из воды, изливая мутный поток грязных струй.

Стрела повернулась над палубой. Драга раскрыла пасть. На щит с грохотом посыпались камни и раковины. Калашник торопливо зашагал на корму, где происходила обработка поднятого грунта.

Когда вода стекла по желобам, Смолин наклонился над решеткой, осматривая промытые водой камни, раковины, куски затвердевшего грунта, обрывки водорослей. Калашник сопя, сжимая и разжимая в нетерпении руки за спиной, следил за каждым его движением. Драпирование продолжалось уже пятый день. Каждая новая проба заставляла Смолина терять свою обычную выдержку и работать в несвойственном ему стремительном темпе, к которому побуждал его темперамент Калашника. Но постепенно их пыл начал ослабевать, сменяясь разочарованием.

— Бесконечные фазеолины… Конечно, мертвые, — комментировал Смолин свой осмотр. Червячки… Форонис… Теребеллидес… Меллина… Бедно, бедно! Сероводород… Какая может быть здесь жизнь? Опять червяки… Форонис… А вот редкая в Черном море форма… И кажется живая… Это голотурия-кукумария[31] … она попала на такую глубину? А что здесь, под этим камешком?.

Он неожиданно замолчал и медленно встал с колен, держа что-то в пальцах. Калашник впился взглядом в его руку.

— Ну, Григорий Харитонович! Вы оказались на высоте…

— Она? — спросил, тяжело дыша, Калашник.

— Смотрите! — Смолин протянул руку и перед самым носом Калашника раскрыл ладонь.

Григорий Харитонович осторожно взял с его руки своими крепкими толстыми пальцами темную, пурпурно-лиловую ветку, поднял ее на уровень глаз, рассмотрел со всех сторон, потом взвесил на ладони и, облегченно вздохнув, сказал:

— Ну?

Смолин кивнул головой.

— Золотая водоросль. Вы дали правильное указание, Григорий Харитонович. И я могу только удивляться, почему в прошлом году ни в одной из двадцати проб мы здесь не нашли ни одного экземпляра…

— Живая? — перебил его Калашник, продолжая рассматривать драгоценную находку.