Майкл Суэнвик - Хроники железных драконов (сборник)
– Грубиян! – надулась Мартышка. Затем вкрадчиво произнесла: – Но, сладкий мой, никому не нравится, когда им все время помыкают.
– В тройке, разумеется, – глубокомысленно изрек Крысякис, – дело обстоит иначе. Всяко может обернуться, но, как правило, в итоге сверху оказываются двое. Для сохранения равновесия тому, кто оказался внизу, приходится принимать двойное господство. Она должна научиться пресмыкаться. Ползать. Ее следует заставить ценить собственное унижение.
Мартышка метнула быстрый взгляд на Джейн. Глаза у нее сделались жесткие и яркие, словно гагатовые бусины, ноздри раздувались. Затем она тряхнула головой и отвернулась.
– Это извращение.
– О да, – согласился Крысякис. – Равно как и множество других вещей.
Джейн пристально смотрела в подсвечник. Наблюдая, как пламя исчезает и снова появляется в толще красного стекла. Словно пытающийся улететь мотылек.
– Ты собирался о чем-то со мной поговорить.
Сияюще стройная ввысь устремлялась,Словно колонна у Врат Красоты…
– А? Да, собирался. Ты покинула нас в вихре столь загадочных событий… – Крысякис извлек из внутреннего кармана пальто конверт и положил его на стол возле своей кружки. Джейн потянулась за конвертом, но он отодвинул его. – Странных событий, очень странных. Ты уехала так внезапно, что даже не почесалась сказать «до свидания» старым друзьям. После всего, что мы значили друг для друга. Это возбудило мое любопытство. Я решил немного поразнюхать.
– Вы встречались? – вскинулась Мартышка.
– Нет.
– Пустое – ошибка юности, – небрежно отмахнулся Крысякис. – Я уговорил Соломчика послать запрос в офис Детолова. – Он многозначительно постучал пальцами по конверту. – Тебе не любопытно, что они ответили?
Она сама – Врата, через какие можетЛюбовь войти во храм…
Голос у поэта был высокий, гнусавый и дребезжащий – омерзительный букет.
– Нам обязательно слушать эту дрянь? Нет, мне не любопытно. Какое мне до этого дело?
– Вот именно – какое? – Крысякис убрал конверт в карман и резко сменил тему. – Надеюсь, тебе понравилось, Мартышечка, дорогая. Славно иногда пройтись по Городу, поглазеть на витрины, поучаствовать в приятной беседе.
Она обняла его.
– Ты же знаешь, что да, Крыскин.
– Если бы тебе представилась возможность получить только одно из всего, на что мы смотрели сегодня, что бы ты выбрала?
– Перчатки из кожи фавна. Однозначно, перчатки.
Крысякис повернулся к Джейн.
– Ты слышала волю госпожи. – И щелкнул пальцами, словно она была обязана ему повиноваться.
Слишком испуганная, чтобы справиться с негодованием, Джейн выкрикнула:
– Но меня даже на порог не пустят. «La jettatura» мне просто не по зубам. Там слишком шикарно.
– Мы верим в тебя. – Крысякис встал, Мартышка за ним. Он по-хозяйски прихватил ее за задницу, подталкивая к выходу. – Наша малютка Сорри способна гораздо на большее, чем сама думает. – Через плечо он изобразил губами поцелуй.
Пока эти двое выметались, в партере поднялся шквал аплодисментов. Поэт закончил читать. Он спустился со сцены, а его место занял другой, похожий на него как две сигареты из одной пачки. Новенький откашлялся в микрофон и начал:
О, что тебя терзает, витязь?Ты одинок в пути и бледен…
Вместо того чтобы дергаться, по зубам ей «La jettatura» или нет, Джейн следовало открыто бросить Крысякису вызов. Ей следовало сказать ему, что она больше не станет для него воровать. Следовало сказать, что в этом конверте нет ничего, что могло бы повлиять на ее положение в университете. Что она не боится его, больше не боится.
Ей столько следовало бы ему сказать.
Книжная ярмарка в Старом регентском зале обслуживала весь Город. Но поскольку университет занимал большую часть Сенодена, многие торговцы специализировались на подержанных учебниках, трудах малоизвестных классиков древности и прочих книгах, представлявших интерес именно для студентов.
Книжные лавки достигали в высоту двух-трех этажей, но теснились так плотно, что посетители с трудом протискивались. Давным-давно водопровод вынесли в пространство под индигово-синим, в золотых звездах сводчатым потолком. Где-то в сочленениях труб образовался свищ, и оттуда с негромким, но неослабным шипением выходил пар, оседая снаружи. На зеленые крыши лавок и мощеные улочки между ними непрестанно сыпалась морось.
– Почему тебе так приспичило раздобыть книжку про орхидеи? Ты что, без нее имя придумать не можешь? – Сирин сняла зонтик со стойки у западной двери и раскрыла его.
– Наверное. – Джейн взяла другой. – Это в самом деле довольно трудно. Слишком личное, понимаешь? И мне очень не хочется второпях зависнуть на какой-нибудь Госпоже Фатиме.
Подняв зонтики, девушки взялись под руку. В проходе между лавками толпились пешеходы.
– Дженни Зеленые Зубы назвала свою Сад Мисс Первоцвета.
– Слишком цветочное. Немногим лучше, чем Элеанор окрестила свою.
– Как? Скажи.
– Зорька.
– Ой, фу! Это ж коровья кличка! Знаешь болотную нимфу через коридор от тебя? Она клялась, что остановилась на Гибельном Сиденье.
– Неплохое имечко.
– И в то же время не такое, чтобы привлечь много желающих. – Сирин хихикнула. – Ворона говорит, что подумывает назвать свою Неотвратимой Пещерой Отчаяния.
– Она просто дуется, что ее променяли на кровавку. Слыхала, как Нант обласкала свою?
– Как?
– Беда. – Обе уже давились от хохота. – Как насчет тебя?
– Мясорубка.
– Ты что! Правда?
– Нет, конечно нет. Я назвала ее Храбрость. Разве не…
– Быстро! – Джейн схватила подругу за руку и рывком втащила ее в ближайшую лавку. Золоченые буквы над входом свидетельствовали, что они укрылись «У Каминной Сажи». – Сюда!
Изумленная Сирин заартачилась и уставилась в проход.
– Джейн! Да что на тебя…
Мимо двери под дождем, с мрачным лицом и непокрытой головой, не глядя по сторонам, неторопливо прошествовал Пак Алешир. Мельтешащие зонты поглотили его.
Сирин раздраженно фыркнула:
– А, Пак. Эта фишка между вами выходит из-под контроля.
У Джейн подпрыгнуло сердце.
– Какая фишка? Что он говорил обо мне?
– Он ничего о тебе не говорил, и знаешь почему? Потому что ты его игнорируешь, ты его избегаешь, ты не хочешь иметь с ним ничего общего. Он не может хотеть того, о существовании чего не подозревает.
Джейн смотрела сквозь полку с уцененными сонниками, сборниками кроссвордов и гербариями.
– От него пахнет смертью. С первого взгляда ясно, что он не переживет Десятины.
– От этого он становится только притягательнее. Это должно будить в тебе порочное начало. – В глазах у Сирин плясал сердитый огонек. – Очнись, Джейн, это же прекрасно. Ты можешь делать с ним что хочешь, и он не станет слоняться вокруг в следующем семестре, чтобы напомнить о себе. Любая нормальная девушка убила бы за такую возможность.
– Я проходила через все это раньше, спасибо. Больше ни в жизнь.
Сирин топнула ногой.
– Церковные колокола и святая вода! Ты, черт подери, просто невозможна. Не понимаю, как я тебя выношу.
– Но я…
– Забудь! Чтобы я еще раз – хоть когда-нибудь! – пыталась оказать тебе услугу…
Бледная от ярости, Сирин с грохотом вылетела из магазина. И исчезла в водовороте толпы.
Джейн обалдела. Это не имело вообще никакого смысла. Только что Сирин смеялась – и тут же впала в ярость. Ее веселое настроение испарилось, словно свет на лугу, стоило солнцу забежать за тучку. Ничто из сказанного Джейн не могло вызвать подобное превращение.
Она вздохнула, повернулась к полкам и положила руку именно на то, что искала. Это был тонкий томик, переплетенный в тисненую кожу и озаглавленный «Имя орхидеи». Джейн пролистала его. Книга содержала с дюжину раскрашенных вручную цветных вклеек и словарь из нескольких тысяч названий с определениями, этимологией и оценкой достоинств и недостатков каждого из них. Уже одно прикосновение к книге возбуждало желание обладать ею.
Девушка окинула магазинчик взглядом. Пусто. Она всмотрелась вверх. Полки, постепенно уменьшаясь и расплываясь, терялись в бесконечности. Длинная тонкая лестница достигала электрических ламп и исчезала в дальних краях за ними, где бесконечные ряды книг соприкасались с тьмой неизвестности.
– Ау! – окликнула она. – Есть тут кто-нибудь? Господин… – Что за имя было над входом? – Каминная Сажа?
Ответа не последовало. Она пожала плечами и направилась к двери. Лестница раздраженно загрохотала. Сверху неловко спустился вниз головой коббли. Достигнув восьмой ступеньки, он спрыгнул, перекувырнулся и с глухим стуком приземлился у ее ног.
– Не продается. – Он выхватил у Джейн из рук книгу.
– Что? – отступила она на шаг.
– Не продается, не продается! Ты что, тупая? «Не продается» значит, что ты не можешь ее купить. – Ростом господин Каминная Сажа доходил ей до пояса, и золотое пенсне яркими полумесяцами сверкало на заросшем седой щетиной черном лице. – Убирайся. Тебе нечего тут делать.
