Елена Хаецкая - Атаульф и другие, Готский для всех

Я, глядя на вандалов, был согласен с дедушкой. И все наши были с ним согласны. Дед продолжал:

- Чего больше-то с собой не привел? Что поскупился, мало взял? Все племя бы ихнее вандальское, свирепое да лукавое, сюда тащил! Никогда в тебе, Ульф, надлежащей рачительности не было...

И тут до деда дошло, что без семьи Ульф домой явился. Ни Гото, ни Вульфилы с ним не было. И спросил дед:

- А твои-то где, жена да сын?

И сказал Ульф тем же голосом:

- Мертвы они.

Дед только рот раскрыл, словами подавился.

Тут отец мой Тарасмунд вмешался и сказал дедушке Рагнарису:

- Пусть сперва поедят с дороги.

И в дом позвал Ульфа и вандалов, спутников его.

Ульф как в дом вошел, сразу запах от Ахмы почуял и спросил, кто помирает. Ему сказали, что Ахма-дурачок помирает.

- От чего помирает? - спросил Ульф.

Ему ответили, что по глупости на меч напоролся. Ульф спросил, кто же дурачку меч дал. Тарасмунд отвечал, что сам Ахма меч взял, когда пир готовить надумал, всю птицу перебил, собаку зарезал у тестя своего - все гостей выкликал.

Ульф насупился и сказал, что правильно дурачок гостей выкликал. Видать, боги его надоумили. А нас те же боги последнего ума лишили, коли не услышали мы голоса их.

Вандалы же все помалкивали.

Ильдихо как увидела девицу Арегунду, так плюнула в сердцах. И мать на эту Арегунду с неодобрением поглядывала; сестры же мои, Галесвинта со Сванхильдой, смехом давились.

Арегунда же сидела прямая, как будто копье проглотила, в одну точку смотрела перед собою. Кузнец камору оглядывал, брови хмурил.

Как за трапезу сели, дедушка Стилихона рядом с собой посадил. Сверху на них дедушкины боги закопченные мрачно смотрели.

Все четверо - и Ульф, и вандалы, и Стилихон-малец - жадно ели, как псы, куски глотали. Как трапезу окончили, Тарасмунд Ульфу сказал, чтобы показал гостям сеновал, где им спать лечь; самому же Ульфу наказал вернуться и все нам рассказать, что с ним случилось.

Ульф так и поступил. Вандалы, как голод утолили, звероватости в облике немного утратили и вести себя благочинно стали. Поблагодарили дедушку, Тарасмунда и Гизелу; и Ульфа поблагодарили. И ушли за Ульфом на сеновал.

Когда Ульф вернулся, дедушка Рагнарис уже доволен гостями был - я так дуаю, понравились ему эти вандалы, ибо видно было, что блюли они древнее благочиние. Свирепы были обликом и учтивы обхождением, а дедушке такое нравится. Дедушка говорит, что в старые времена все такими были.

Мы во двор пошли, потому что в доме от Ахмы воняло сильно и с каждым днем все сильнее воняло, хотя мать и Ильдихо меняли ему повязки и курили травами в каморе.

Уселись во дворе.

Ульф, видать, решил, чтобы отвязались от него раз и навсегда, потому рассказывал все как было, со всеми подробностями. Я в оба уха слушал, потому что понимал: другой раз от Ульфа этого уже не услышишь.

РАССКАЗ УЛЬФА

Когда Ульф с женой своей Гото и сыном Вульфилой из бурга ушел, он в наше село не пошел. Обиделся, что брат торговать его, Ульфа, приехал, а заодно и на позорище выставил перед всеми.

На это Тарасмунд, как услышал, плечами пожал, но говорить не стал ничего.

И на Теодобада обиделся, продолжал Ульф (безразлично говорил, будто о чужом), что за счет его, ульфовой, гордости щедрость свою потешить решил.

Потому не в нашу сторону направился, а к вандалам, на юг. В тот день, как прогнал его от себя Теодобад, несколько аланов из бурга уходили, и Ульф с семьей к ним пристал, чтобы вместе идти. Так полпути с аланами и прошел. До вандалов добрался и у родича нашего Велемуда остановился. Рассудил, что ничем у вандалов не хуже, да и вождь есть дельный, Лиутар, сын Эрзариха. Правда, Лиутар не у тех вандалов, где Велемуд живет, а у дальних, у которых тоже бург есть. А Велемуд, хоть и вздорный нрав имеет, по крайней мере, бедоносцем ругать его не будет. Да и сердце у Велемуда доброе, а сам отважен.

Велемуд человек рачительный, хозяйство имел большое, рабов же не держал, ибо не любил чужие рты кормить, сам с женой управлялся. Хильдегунда - здоровенная девица, Велемуд потому и женился на ней с такой радостью, что могла при случае и лошадь заменить.

Однако тут с Хильдегундой неладное вышло. Родила она недавно девочку, Аскило назвали, да только что-то у нее не заладилось с этими родами, больше лежала, чем по дому работала, все оправиться не могла.

Оттого-то и принял Велемуд родичей своих с распростертыми объятиями. Все нарадоваться не мог, что даровые работники приехали. И тут же к работе приставил - и Ульфа приставил, и Гото приставил, и даже Вульфилу, невзирая на малолетство, приставил. И Стилихон у него уже работал - хозяином рос. Только Хильдегунда на лавке лежала, да Аскило верещала с утра до ночи.

У Велемуда еще два брата есть, один в дружине у Лиутара, сына Эрзариха, а второй в том же селе живет с женой и детьми (Тразарих имя ему), при отце их, Вильзисе.

Вильзис, говорил Ульф, еще более к древнему благочинию склонен, нежели наши дедушка Рагнарис и Хродомер. Что ни день, приходит к Велемуду в дом и все поучает, все ругает, все-то ему, Вильзису, не так. Совсем Хильдегунду заел. Велемуд же почтение ему великое выказывает.

В первый раз как увидел Вильзис Ульфа, рявкнул (совсем как наш дедушка Рагнарис сегодня):

- Это что за скамар приблудился?

Велемуд смутился и уже рот раскрыл было, чтобы объяснить батюшке, кто таков пришлец, но Ульф опередил его. Единственный глаз свой выкатил и заорал яростно:

- Родич твой, Ульф, сын Рагнариса - вот кто!

(Дедушка Рагнарис головой покивал одобрительно: хорошо, мол, Ульф ответил этому Вильзису.)

Вильзис побагровел - аж волосы седые у него розовые сделались - и крикнул, что готы ему не родичи.

На то Ульф сказал:

- Моя кровь в жилах твоего внука Стилихона течет, а Стилихон твою землю унаследует.

Вильзис сказал, чтобы Стилихона не трогал и тут же Стилихона подозвал, обхватил руками, ласкать и тискать начал. Стилихон же отбивался, ворча недовольно, и под конец боднул деда в бок лобастой своей головой. Вильзис Ульфу буркнул, что гот, мол, как репей дурной: как прицепится, так уж и не отцепится вовеки.

Дедушка Рагнарис, как про то услышал, так заворчал себе под нос. Все-то, мол, вандалы у нас воруют, даже присловья.

Ульф, продолжая глаз таращить, шумно фыркнул и сказал Вильзису, отцу Велемуда, вандалу:

- Про вандалов отец мой говорит, будто все вы - как коровья лепешка: вступишь и более ни о чем думки иметь не будешь. И сыну твоему Велемуду то многократно говаривал, когда он в нашем доме хлеб ел.

Вильзис сказал, что негоже хлебом попрекать, коли сам на чужие хлеба явился, и вышел, палкой стуча.

Но с той поры люб ему стал Ульф.