Генри Олди - Клинки Ойкумены

К нему бегут медики и спасатели.

Итоги неутешительны. Брамайн, вехден и невропаст наотрез отказываются участвовать в дальнейших экспериментах. На лечение сеченца уходит сумма, в двадцать семь раз превысившая гонорар варвара. Диагноз консилиума врачей гласит: «Общая рассинхронизация всех физиологических процессов организма». Сходные симптомы медики наблюдали у людей, выживших после нападения флуктуаций континуума. Рекомендации: цикл сеансов комплексной регенерации со стабилизирующей волновой терапией. В итоге сеченец остается жив, но здоровье варвара в полном объеме не восстановится уже никогда.

«Мне не хватило силы клейма,» – признается Авл Стабоний Асина в ответ на вопрос, что пошло не так. Депрессия жрет помпилианца в три горла. Он готов попытаться снова, с другим составом колланта, но Лука Шармаль приостанавливает эксперименты.

При следующей встрече тестя с зятем выясняется, что Адольф Штильнер прекрасно помнит их предыдущий разговор. У Луки возникает подозрение, которое за четыре с половиной секунды оформляется в уверенность: космобестиолог поделился с банкиром своей гипотезой, лелея совершенно конкретный умысел. Профессор втайне рассчитывал, что тесть, с его-то связями и возможностями, поставит эксперимент, который сам Штильнер провести не в силах. Вероятность – семьдесят семь и три десятых процента.

С аккуратностью хирурга Лука направляет беседу в нужное русло, выразив сомнение в предыдущих выкладках зятя:

– Думаю, вы не учли один существенный момент. При переходе в волну мощность модифицированного клейма помпилианца может оказаться недостаточной для захвата дополнительного объекта.

– Усилитель! Живой ретранслятор энергии! – от возбуждения Штильнер отчаянно брызжет слюной. Зная за зятем эту неприятную привычку, банкир предусмотрительно расположился по другую сторону стола. – Разве я не говорил об усилителе?

– Нет.

– Рассеянность! Моя проклятая рассеянность! – профессор картинно хлопает себя ладонью по лбу, что выдает скверный наигрыш, и могучим глотком приканчивает бокал муската, что демонстрирует большой опыт и естественность. – Полагаю, милейший Лука, вы уже и сами догадались. Астланин! Абориген с Астлантиды! Подключен к помпилианцу ментальным поводком, он превращает его рабов из одноразовых батареек в подзаряжающиеся аккумуляторы с практически неистощимым ресурсом. Уверен, в колланте астланин будет действовать аналогичным образом, усиливая процессы в клейме.

– Помпилианцам категорически запрещено пробоваться в коллантарии при наличии подключенного астланина.

– Увы, это так, – вздыхает профессор.

Вздох еще более искусственный, чем хлопок по лбу.

– Увы, – соглашается банкир. – Не подать ли ужин?

Найти помпилианца, готового вопреки запрету родины выйти в большое тело вместе с астланином, сложно. Очень сложно. Но деньги в конце концов решают проблему.

– …последняя подробность, мар Шармаль. Когда мы вернулись в малые тела на Хиззаце, при Диего Перале была его рапира, которую он оставил на Террафиме.

Мар Фриш не делал выводов или предположений. Он излагал факты. Полезное качество, отметил банкир.

– Ваша оценка, мар Фриш. Какова вероятность, что пассажиры сообщат кому-либо, каким образом они попали на Хиззац?

– Вероятность прямого намеренного разглашения – ноль целых четыре десятых процента. Вероятность прямого ненамеренного разглашения – два целых семь десятых процента. Вероятность косвенного ненамеренного разглашения – девять целых три десятых процента.

– Отправляйтесь в отель. Мои люди с вами свяжутся.

Лука Шармаль проводил микрокар взглядом. Обратный путь от беседки до ворот занял у мар Фриша сто две секунды. Пассажирский коллант, участником которого являлся Фриш, был лучшим из трех коллантов банкира. Но и лучшие совершают ошибки. Лука, и тот был не застрахован от промахов. Выход в волну колланта, включавшего в себя помпилианца с астланином, прошел успешно. Через месяц полетов коллант на удивление легко «принял на борт» первого пассажира.

Профессор Штильнер в очередной раз оказался пророком. Банкир Шармаль в очередной раз нашел способ умножить капитал.

Основную прибыль колланты давали Луке не с перевозок, хоть расценки были заоблачными. Есть деньги, прячущиеся под другими именами. Связи. Доверие. Благодарность. Сотрудничество. Есть люди, чей побег жизненно необходим, но, к сожалению, нереален. Диктаторы. Тираны. Президенты, чья власть опасно пошатнулась. Магнаты, угодившие в сети преступных кланов. Военные вожди после разгрома. В Ойкумене нашлось достаточное количество клиентов, не имевших возможности или не желавших воспользоваться космическим кораблем для бегства. Рейс корабля слишком просто отследить, и в космопорте тебя будут ждать.

Коллант – другое дело.

Тем более, коллант, которого не существует.

Диктаторы со временем возвращались. В таком случае им требовались инвестиции, в обмен на концессии, долю в национальных предприятиях, льготные условия на импорт и экспорт. Если тираны оставались в изгнании навсегда – они нуждались в надежных вложениях вывезенного с родины капитала. Магнаты, бежавшие от криминала, открывали предприятия на новом месте, не забывая делать спасителю выгодные предложения. Военные вожди в случае реванша тоже изыскивали способы для выражения своей признательности…

Балансируя на грани законности, Лука Шармаль не оставался в накладе. Пассажирские колланты оказались рентабельным предприятием. Расширять дело банкир не спешил. С ростом размаха волновых перевозок существенно возрастала вероятность раскрытия тайны, и как следствие – потери монополии.

Девять целых три десятых процента, сказал Гиль Фриш. Слишком много, решил Лука Шармаль.

– Найдите на Хиззаце надежного частного детектива, – шеф службы безопасности слушал молча. Из чувствительного коммуникатора не доносилось даже звука чужого дыхания. – Задача – наблюдение. Объекты – Диего Пераль и Энкарна де Кастельбро. Происхождение – Террафима, Эскалона. Параметры наблюдения и уточняющую информацию полу́чите ближе к вечеру.

Акустика ожила:

– Принято, мар Шармаль.

Кончита:

Давно уже я вроде не девица,И брать умею с толком, и давать,И знаю, чья расстелена кровать,А чьей еще не время расстелиться,И шпаге знаю цену, и плащу,Но тут…

Старуха:

Да что с тобою?

Кончита:

Трепещу!

Старуха:

Больна? Хлебни горячего вина!

Кончита: