Петр Воронин - Прыжок в послезавтра

…Семнадцать часов пятьдесят пять минут. Присоединился к ракетам сопровождения… Кроме меня, мелодию слышат и оба экипажа.

…Восемнадцать часов ноль минут. Начал подъем. Слышу мелодию. Очень ясно слышу.

…Восемнадцать часов тридцать минут. Пришелец на сто километров ниже. Я — слышу, товарищи мои — нет. Ничего не понимаю: либо со мной неладно, либо…»

— Что дальше? — нетерпеливо спросил Валентин.

— Больше ничего нет, — раздался неторопливый ответ робота-секретаря. — Извините, начало передачи…

И снова — голос планетолетчика…

…«Возвращаюсь на космодром. Я могу сказать наивные слова, детские слова. Мелодия — не галлюцинация! Ее навязывают те, кто в звездном корабле».

Халил умолк.

— Что ты скажешь об этом, рабэн Акахата? — обратился к ученому Валентин. — Быть может, Халил прав?

— Молодой планетолетчик излишне торопится с выводами. Он горячится там, где требуется холодный рассудок и выдержка, — ответил Акахата, слегка нахмурившись.

— А если он все же прав?

— О, хорошо, если бы это было так! — воскликнул Акахата. — Это означало бы очень и очень многое.

— Но что именно?

— Например, то, что разумные существа, сочинившие эту мелодию, возникли на углеродной основе. Более того, их организмы состоят из белков. У этих существ чувства сродни нашим, потребности и желания подобны нашим. Короче, биологически они похожи на жителей Земли. Это и еще многое могла бы рассказать музыка. Я не хочу увлекаться подобно Халилу.

— Прости, если я задержу тебя еще одним вопросом, — помедлив, сказал Валентин. — Тебе известно, что в мое время музыку сочиняли и электронно-вычислительные машины?

— Ты забываешь об одном обстоятельстве, дорогой друг. Ты не говоришь, что программу этим машинам составлял человек. А такая программа отражала человеческий опыт, человеческие потребности, человеческие чувства. Ты обращал внимание, как слушают музыку животные?

— Да, конечно. Лошади, например, слушают с удовольствием.

— Не только одомашненные лошади, но и совсем дикие животные, даже растения по-своему воспринимают музыку. Причем, мелодичная, приятная человеческому уху, музыка ускоряет рост растений, какофоническая — замедляет. Теперь окончательно доказано, что даже отдельная живая клетка чутко отзывается на звуки, а у музыки, кроме социальной основы, есть основа биологическая. Гениальные композиторы интуитивно находили такие сочетания звуков, которые в наибольшей степени отражали как социальные, так и биологические потребности человека. Не надо, конечно, огрублять и опрощать эти понятия.

— Ты считаешь, что любой самой совершенной машине создание музыки недоступно?

— Пока машина не повторит всех особенностей человеческого организма, начиная с клеток тела и кончая клетками мозга во всей их сложности и взаимосвязи, приятной людям музыки она самостоятельно не создаст. — Акахата отвечал все так же доброжелательно, однако было ясно: Валентин задерживает его. — Если у машины возникнет намерение сочинить музыку, — продолжал рабэн, — это будет музыка, отражающая, так сказать, машинные потребности в электроэнергии, медных проводах и тому подобном. Быть может, визг и скрежет железа о железо покажется такой машине наиболее приятным.

— Но ведь из этого следует, что те, в звездном пришельце, наши биологические собратья!.. Они оповещают об этом планетолетчиков, и Халил прав…

— Все не так просто, дорогой друг, — Акахата грустно улыбнулся, — и все требует весомых доказательств. Думать и думать надо.

Сомнения и надежды

Что предпринимал Акахата после разговора с ним, Валентин не знал. Однако на следующее утро Комитет защиты был собран на внеочередное заседание. Не на коллективное мышление, а именно на заседание с председательствующим и ораторами, говорившими о том, о чем Валентину сообщил вчера Акахата. Комитет защиты признал необходимым оснастить одну из ракет-малюток приборами, способными улавливать импульсы живого мозга. Прежде их использовали только в земных лабораториях, а теперь отправляли в космос. Акахата и другие психологи и парапсихологи Земли вместе со всей планетой с нетерпением ждали окончания эксперимента. А вскоре поступили известия, породившие и разочарования и надежды одновременно. Приборы не зарегистрировали импульсов живого мозга. Однако были обнаружены и записаны сигналы явно биологического происхождения, только бесконечно повторяющиеся и вызывающие у людей строго определенные музыкальные образы. Сначала радостные, потом грустные до слез и, наконец, величаво торжественные.

Их уже две недели подряд воспринимали планетолетчики, когда приближались к звездному пришельцу.

Опять-таки по предложению Акахаты были срочно созваны виднейшие психологи и парапсихологи на коллективное мышление. Длилось оно четыре с половиной часа. Заключение ученых состояло в следующем:

1) имеющиеся в распоряжении людей факты пока не дают основания утверждать, что живые разумные существа находятся в звездном пришельце;

2) возможно, что неизвестная звездная цивилизация прислала к Земле автоматический зонд;

3) сигналы биологического происхождения, вызывающие у планетолетчиков звуковые образы, вероятно, записаны на пленку и передаются в пространство специальной аппаратурой.

О выводах психологов и парапсихологов Эле с Филиппом сообщил Валентин, который узнавал все новости о звездном пришельце еще до их обнародования. Ведь он был членом Комитета защиты.

— «Не дают основания», «возможно», «вероятно» — не слишком-то решительные выводы, — недовольно сказал Чичерин. — А твое мнение, Валентин?

— Мое? Мне начинает казаться, что опасность больше не угрожает людям, а трагедия там, в поясе астероидов, действительно, случайность.

— Вообще агрессивность никогда не была неотъемлемой принадлежностью разума. Она унижает разум, — поддержала Валентина Эля.

— Но ты, Валентин, не ответил на мой вопрос…

— Мое мнение: большая, чем теперь, решительность, — твердо сказал Валентин. — Я за то, чтобы Комитет защиты преобразовать в Комитет дружеского контакта.

— Что ж, предложи это Всемирному Совету, — Эля подбадривающе, почти ласково улыбнулась. — Твое мнение в таком вопросе весомей мнения любого рабэна-историка.

Она оглянулась на Филиппа, безмолвно приглашая поддержать ее. Однако Чичерин качнул головой.

— Всемирный Совет потребует доказательств.

— Конечно, потребует, — согласился Валентин. — Думаю, доказательств теперь немало. И знаете — вы только не смейтесь, пожалуйста, — одно из самых для меня убедительных: музыка. Та, которую передает шаровидный пришелец. Теперь она известна всем на Земле. Когда ее исполняют, я почему-то ясно вижу черную ночную степь вокруг себя. Осень. Холодно. Страшновато. Но вот вдали живой огонек. Я спешу к нему, протягиваю руки, ожидая тепла и ласки, заранее радуясь этому теплу и ласке. Но внезапно — ожог, нестерпимая боль до слез и отчаяние. Почему ожог? Зачем? А потом, придя в себя, осмотревшись, я понимаю, что был слишком неосторожен, что сунул руки прямо в огонь. Ко мне возвращается надежда и уверенность: я не один, вот-вот появятся друзья и глупо страшиться ночи и холода. Мы сильнее мрака и стужи — ведь с нами огонь, удесятеряющий наше могущество… Вот что я вижу и чувствую, когда слушаю мелодию тех, кто прислал к нам корабль ли, зонд ли все равно. Понимаю — доказательство хлипкое, но я угадываю за ним правду. А теперь можете хоть и на смех поднять…