Игорь Минаков - Операция «Вирус»

— Хорошо, хорошо, разумеется, — проговорил Джон, уловив в голосе жены закипающую истерику. — Только, чур, я первый… Мало ли…

Он занес ногу над порогом, да так и замер.

— Все-таки это как-то странно, — сказал он. — Дом… На Марсе…

— Господи, — выдохнула Маргарет. — Он еще и раздумывает!

Она решительно оттерла мужа плечом и первой переступила порог. Джон со стесненным сердцем смотрел, как жена ступает по скользким с виду двухцветным плитам. Будто по льду. И ржавый прах мертвой планеты осыпается со складок скафандра и исчезает, не достигнув красно-серебристых квадратов.

Джон подумал, что не должен торчать на пороге, оставляя жену наедине с этим странным домом, но нельзя было позволить двери закрыться. Подпереть ее было нечем. Впрочем… Джон посмотрел на контейнер с образцами древних морен, который он все еще держал в руке. Маргарет очень гордилась этими находками, считая их несомненными доказательствами существования на Марсе ледников. Это за ними они спускались на равнину Исиды, это из-за них сломался вездеход и пришлось возвращаться в Купол пешком, это их Маргарет не хотела бросить, даже когда выбилась из сил. Тяжелый на Марсе — на Земле контейнер был бы просто неподъемным. Джон поставил его у порога и только тогда отпустил кольцо. Пожалуй, дверь заклинена основательно…

— Боже мой, Джонни! — крик Маргарет в наушниках оглушил его. — Здесь самая настоящая кровать! Простыни, Джонни!

Джон оглянулся на безрадостный пейзаж каменистой пустыни. Все по-прежнему. Мертво и безнадежно. Безнадежно мертво. Нет, не совсем… Джон заметил какое-то движение там, где Тирренское плато уступами сходило в котловину Исиды… Увы, это лишь пылевой смерч, предвестник большой осенней бури. Повернувшись к смерчу спиной, Джон вошел в дом.

Маргарет стояла посреди огромной спальни, рядом с обширной, аккуратно застеленной кроватью. На серебристом, вышитом белыми цветами покрывале не было ни морщинки. В изголовье снежной горой высились подушки. Из стены росли хрустальные бутоны ночников. Строго и изящно. Ничего лишнего.

— Я хочу лечь, Джонни, — сказала Маргарет. — И не в этом дурацком пропотевшем скафандре, а — голой. И вымытой до скрипа.

— Я тебя прекрасно понимаю, Мардж, — проговорил он, рассматривая свое отражение в сдвижной зеркальной дверце платяного шкафа. Когда-то белый, а теперь порыжевший от марсианской пыли скафандр, помутневший пластик гермошлема, — ничего нелепее в этой сверкающей чистотой и дышащей уютом спальне и представить нельзя.

— Понимаю, — повторил Джон, — но ведь это невозможно, дорогая. Здесь же почти вакуум…

— Да, — согласилась Маргарет. — Но только потому, что ты оставил дверь открытой!

Джон посмотрел на жену с испугом. Неужели ее рассудок не выдержал столкновения с этим чудом? А — его? Может ли он, Джон Грегори Ньюкомб, инженер регенерационных систем и по совместительству первый марсианский писатель, ручаться за свой собственный рассудок?! Кто гарантирует, что чудо-дом среди песка и камней Тирренской земли не галлюцинация? Подробная и весьма реалистичная. Настигшая их обоих…

— Мистер Ньюкомб, — сказала Маргарет. — Пойдите и затворите дверь. В противном случае я разгерметизирую скафандр.

Она подняла руки к фиксирующему кольцу. Джон кинулся к ней, схватил за запястья. Маргарет рванулась.

— Пусти…

Раздался негромкий в почти безвоздушном пространстве хлопок. Вздрогнул пол под ногами.

— Дверь!

Джон отпустил руки жены, бросился в холл. Опасения подтвердились. Вытолкнув контейнер наружу, входная дверь захлопнулась. Джон навалился плечом. Внутренняя поверхность двери оказалось гладкой, без единого выступа, без обыкновенной дверной ручки. Ухватиться было не за что. Пальцы соскальзывали, ноги разъезжались. Дверь оставалась непоколебимой.

В полном изнеможении Джон сполз на пол. Он задыхался. В безнадежной борьбе с предательской дверью он истратил слишком много кислорода. Проклятая ловушка… Впрочем, теперь все равно. До Купола ему не хватит воздуха, но… Но ведь идти не обязательно. Спасатели должны быть уже на полпути. Они наткнутся на этот нелепый дом, увидят рядом контейнер с образцами. Все поймут. Нужно только пойти в спальню, лечь на белоснежную постель и лежать неподвижно, пока спасатели не проникнут внутрь. Очень просто.

Джон понимал, что все очень непросто. Желая сократить путь, они с Маргарет взяли немного восточнее. А это означает, что спасательной команде придется обшарить лишние пятнадцать-двадцать квадратных километров. Это идиотское «полосатое» магнитное поле Марса выкинуло фортель, лишив их связи с Куполом… Ладно, главное сейчас не дать жене наделать глупостей…

— Мардж, — проговорил он. — Отзовись! С тобою все в порядке?

Маргарет не ответила. Он повторил вызов. Бесполезно. Теряя сознание от страха, Джон поднялся. Далось это ему с огромным трудом. Бесплотная наружная среда сгустилась, стала вязкой и клейкой, как мед. Цепляясь за стены, Джон побрел на подгибающихся ногах в спальню. Воображение рисовало разные ужасы. А если Маргарет, подчиняясь безумному порыву, сняла-таки шлем?.. Взрывная декомпрессия — Джон видел однажды, что она делает с человеком.

В спальне Маргарет не было. Бормоча: «Маргарет, дорогая, отзовись… умоляю тебя, Мардж… ради всего святого», Джон начал обходить комнаты. Их было невероятно много. Дом был набит множеством вещей, созданных для комфорта, услаждающих взор, потворствующих самому изысканному вкусу. Но Джон Ньюкомб ничего этого не видел. Перед ним стояла одна и та же картина — кукла по имени Маргарет с каплями застывшей крови на изуродованном лице.

Полумертвый от усталости, Джон наткнулся на снятый скафандр. Переступил через него, как переступают через змеиную выползину, и оказался возле небольшой дверцы из дымчатого стекла. Сквозь гермошлем снаружи доносился глухой, переливчатый шум. Знакомый и вместе с тем почти забытый. Джон тупо уставился на стекло. Оно было запотевшим, и за ним маячил размытый силуэт. Джон рванул дверцу.

— Мардж!

Обнаженная, она стояла в перламутровой половинке раковины тридакны, ни дать ни взять Афродита кисти Боттичелли, и благодатный искусственный дождь омывал ее полное жизни тело.

— Ма-ардж… — пробормотал Джон и потерял сознание.

В который уж раз Джон попытался уловить мгновение, когда пляшущие разноцветные, похожие на японские иероглифы, закорючки марсианского письма превращаются в строгий черный строй латиницы, но тщетно. Стоя на полке, книга была самой собою, но стоило взять ее в руки и открыть, как страницы начинали играть в притворяшки. Джону нравилась эта игра. Иначе в доме, битком набитом книгами, которые нельзя прочитать, можно было бы сойти с ума. Не только книги, но и весь дом умело приспосабливался к своим обитателям. Или, скорее, к пленникам. Воздух и тепло, свет и воду, одежду и пищу дом предоставлял без ограничений. Но наружу не выпускал. И что там снаружи творилось, было неизвестно. За окнами расстилался живой, но совершенно нереальный пейзаж. Вместо каменистой пустыни — зеленая долина, вместо желтого неба — голубое. По ночам среди звезд плыли крохотные луны — Деймос и Фобос. Иногда удавалось разглядеть Землю. Вид ее вызывал нестерпимую тоску.