Игорь Минаков - Операция «Вирус»

Буратино сорвал изображение блондинки с котелка и отодвинул щит. В тоннеле стоял зооморф — сверчок.

— Все возвращается на круги своя, — проскрипел он.

— Р-р, — сказал Артемов.

— Ну, ботаник, будем прощаться, — сказал Буратино. — И хотя я тебя не просил превращать умершее тело в андроида, теперь я хочу поблагодарить тебя. Все-таки вы, люди, дураки. Все время изобретаете удивительные штуки, совершаете невероятные открытия, чтобы потом бежать куда глаза глядят.

— Что ты задумал? — спросил Шаманщик.

А Джузеппе Сизый Нос лишь молча приложился к фляге.

— Я только завершаю то, что задумали люди. Глупо было бы, имея в руках Ключ к счастью, не поюзать его.

— Я все поняла! — вдруг воскликнула Мальвина. — Мы уйдем в волшебную страну, о которой говорила бабушка!

— Адназначна, — заверил ее Буратино. — И там ты очень быстро поумнеешь.

— Я с вами! — произнес верный Артемон.

Буратино вынул Ключ, взял Мальвину за руку и шагнул в подземелье. От Ключа заструилось мягкое золотистое сияние. Выползшая было навстречу крыса-зооморф, увидев Ключ, тут же скрылась в своем туннеле.

Там, где раньше Буратино видел лишь тупик, на гладкой стене переливалась всеми цветами радуги голографическая эмблема. Она изображала тройную спираль ДНК. Буратино поднес Ключ к эмблеме, и Ключ выстрелил снопом золотых лучей, а колоссальная броневая плита Двери медленно и неохотно отползла в сторону, и в тоннель пролился ровный и сильный свет. А потом, когда они переступили порог, Дверь так же медленно встала на место, навсегда скрыв от людей тайну золотого Ключа…

Театр дроидов Карра О'Баса снова дает представление

Детройт-2 сумел оправиться от неожиданной атаки нанороботов. По-прежнему заседал в сенате Джузеппе Сизый Нос, неумолимый конвейер биологического цикла перемешивал людей с дроидами, генетик Карло все так же искал и не находил секрета вечной жизни. А на тридцать третьем уровне по-прежнему давал представления театр дроидов магистра Карра О'Баса. Невероятным успехом у публики пользовался новый спектакль «Золотой ключик, или Приключения Буратино». В нем благородные куклы боролись за свое кукольное счастье и в конце концов обретали его в волшебном театре за таинственной дверцей.

Никто не знает, стал ли кто-нибудь на Земле счастливее после всех этих удивительных приключений — травы и цветы, звери и птицы, люди или их дроиды.

И никто из них не может знать — нашли или нет свое счастье Ушедшие за Дверь.

РАССКАЗЫ

ДОМ ОБРЕЧЕННЫХ

Любимым писателям Рэю Брэдбери и Клиффорду Саймаку

Дом был тут совсем некстати. Своими нелепыми хрустальными колоннами он настолько дисгармонировал с пейзажем, что хотелось зажмуриться в надежде, что дурацкий мираж рассеется и окружающее вновь обретет свою беспощадную сущность. Но жмурься не жмурься, а дом, похоже, не собирался исчезать. В этом Джон Ньюкомб уже убедился.

— Я больше не могу, — сказала Маргарет, опускаясь на плоский черный валун.

Повернувшись к нелепому, невозможному здесь дому спиной, Джон наклонился к жене, всмотрелся в прозрачный пластик гермошлема. Глаза ее были закрыты, губы беззвучно шевелились. Джон усилил чувствительность наушников.

— Оставьте меня в покое, — шептала Маргарет. — Дайте мне умереть. Оставьте меня в покое, дайте мне умереть, оставь…

Джон потряс ее за плечи.

— Маргарет… Мардж, очнись…

Она умолкла, открыла заплаканные глаза.

— Я не дойду, Джонни, — сказала Маргарет. — Даже если у нас хватит кислорода… Нет больше сил.

— У меня к тебе просьба, Мардж, — сказал Джон. — Пожалуйста, посмотри вон туда… Ты что-нибудь видишь?

— Ну, — отозвалась она. — Вижу. Руины какие-то… Боже мой! Это… это…

— Выходит, я не брежу, — проговорил Джон.

Маргарет вскочила.

— Чего же мы тут торчим? — крикнула она. — Идем, Джонни.

В этом была вся миссис Ньюкомб. От апатии к воодушевлению она переходила почти мгновенно.

— Постой, Мардж, — Джон схватил жену за рукав. — Мне как-то не по себе… Его не должно быть здесь. Верно, миссис палеоареолог?

— Где твое воображение, писатель? — улыбнулась она. — Идем.

Джон вздохнул. Пусть этот дом и полнейшая нелепость, главное, Маргарет взбодрилась. Теперь у нее наверняка хватит сил дойти до Купола. Еще бы, принести такую весть! Сенсация. Открытие даже не века — тысячелетия. Да что там, тысячелетия. Всей человеческой истории. Это вам не игра теней с трещинами на плоскогорьях Сидонии — это дом. Его витые прозрачные колонны, похожие на толстые сосульки, поддерживали четырехскатную крышу, блестевшую на солнце, как полированное серебро. Казалось невероятным, что в мире, где пыльные бури так же обычны, как на Земле дожди, можно сохранить такой блеск. Покрытие Купола давно утратило серебристость, в микроскопических выщербинках скопилась ржавая пыль. Купол слился с черно-красным ландшафтом, стал частью планеты. А ведь человеческая колония появилась на Марсе тридцать с небольшим лет назад, этому же дому должно быть не меньше миллиарда лет.

Они подошли к дому, поднялись по мраморным ступеням на широкую террасу, опоясывающую его. Между колоннами, поддерживающими портик над входом, они увидели темную бронзовую дверь. Затейливый рельефный орнамент покрывал ее. Джон взялся за литое кольцо, торчащее из пасти чудовища, и потянул дверь на себя. Она отворилась легко, словно ждала этого веками. Джон осторожно заглянул внутрь. Просторный холл. Белые, едва мерцающие стены. Блестящий пол в шахматную клетку, красную и серебристую. Никаких следов запустения. Нигде ни пылинки.

— Эй, хозяева! — позвал Джон. — Есть кто-нибудь дома? У вас дверь не заперта…

— Джонни, ты сошел с ума? — спросила Маргарет у него за спиной.

Он оглянулся.

— Ты только взгляни на это чудо, Мардж. Чистота и порядок. Будто кто-то следит здесь за этим…

Джон посторонился, не выпуская дверного кольца. Он боялся, что дверь захлопнется и открыть ее больше не удастся. Ведь чудо неповторимо. Маргарет смотрела молча, без ахов и охов. Даже дыхания ее не было слышно. Джон понял, что у жены перехватило горло.

— Войдем, — сказала она.

— Ты уверена?

— Да. Может быть, тут найдется какая-нибудь мебель, чтобы по-человечески отдохнуть. А нет, я согласна лежать и на полу, лишь бы не на этих ужасных камнях…

— Хорошо, хорошо, разумеется, — проговорил Джон, уловив в голосе жены закипающую истерику. — Только, чур, я первый… Мало ли…