Владимир Щербаков - Фантастика 1977

(И какие только глупости я не придумывал ради отчаянности!) Увы, будущий чемпион гидрокросса был тогда тощим, нескладным подростком, длинноногим, длинноруким акселератом. А тощие, длиннорукие не в ладах с брусьями и турником, висят на снарядах макаронами. Вихрастенькую мою подсаживали, но наверху она крутилась очень бойко. А я висел, висел, дергался, никак ногу не могу закинуть, только смех вызывал.

И вот уже в мае, накануне зачетов, нам вдруг выдают синтетические подошвы, ведут в бассейн, что на улице Горького, и предлагают сдавать нормы. Почему нормы, почему сразу?

А как же иначе? Лето только начинается, а учебный год-то кончается. Через две недели физкультуре конец.

Кто-то плавать вообще не умеет, сидят на трибунах, дрожат в мокрых купальниках. Кто-то отважно ступил на воду и вдруг оступился, нырнул с головой. У кого-то ноги разъехались, никак не соберешь. А я сегодня бог и царь. Я — «Коля, покажи», я — «Коля, помоги», я — «Коля, поправь, подойди, посмотри…». И не без удивления физкультурник говорит мне: «В воскресенье пойдешь на районные соревнования».

— Па-а-думаешь! — сказала вихрастая, глядя сверху вниз, с трибун. — Я же знаю, что у тебя отец бакенщик. Ты с детства на гидробуцах. А я вот с детства говорю по-русски. Тоже предмет гордости. Эх, Коля, молодец ты на овец. А в районе-то будешь последним, там таких навалом.

Если бы не она, едва ли пошел я на районный гидрокросс, воскресенье тратить. Но очень уж хотелось мне доказать, что не навалом таких, как я, что я особенный, сам по себе ценность, не только сын старшего бакенщика. Я не только собрался на кросс. Я еще взял отцовские сапоги, потренировался, побегал по Малой Невке и по Большой. И занял третье место по району. А когда я взбирался на пьедестал, воздвигался над номером третьим, слышал я, как за моей спиной сказали: «Этот талантливый, перспективный».

Перспективный! Так-то.

— Па-а-думаешь, — сказала курносенькая. — Небось там все новички были, такие же тепы, как в нашем классе.

Теперь-то, задним числом, когда я пишу этот рассказ, я склонен думать, что я нравился этой девочке не меньше, чем она мне. Мы «дружили», выражаясь педагогическим языком, ходили вместе в кино, я у нее списывал задачки, писал за нее сочинения, мы рассуждали обо всем на свете: о цели жизни, о нравственности, о настоящей искренности и дружеской откровенности. Но ей и в голову не приходило с дружеской откровенностью искренне сказать мне, что я ей нравлюсь. Наоборот, девочка считала, что она должна воспитывать меня, ставить на место и сбивать спесь. Может быть, было тут самоутверждение: принижая меня, она себя возвышала несколько. Не такой уж крохой чувствовала. Возможно. Но где же тут искренность?

Нет, право, мальчишеское беспардонное хвастовство мне как-то больше по душе.

Значит, третье место по району — это пустяки? Ну хорошо, а что ты скажешь, когда я в городе буду первым?

И я подал заявление в спортивную школу.

Нет, не только из-за девочки. Подал потому, что каждому из нас приятно делать то, что получается. Приятно быть ловким и умелым, слышать похвалы и просьбы о помощи. Приятно быть сильным… например, сильным в гидробеге. И в результате в первый же день каникул я сидел на скамьях, поглядывая на малахитовую воду бассейна с вожделением… и с опаской на своих соседей. Все длинноногие, все перспективные, все талантливые, все преисполнены желания взять первое место по городу. Куда я забрел? На что надеюсь? С чего это вообразил, что я самый талантливый? Такой же, как эти ребята.

Тогда-то и вышел к нам тренер, могучий, грузноватый мужчина в майке, туго натянутой на мускулах, вышел и заговорил сразу о том самом, что было у меня на душе.

— Давайте знакомиться, кузнечики, — так начал он. — По паспорту я Трофим Иванович, а за глаза меня зовут «дядя Троя», можно и в глаза, не обижаюсь. Зовут так, потому что всю дорогу, весь сезон буду вам твердить о четырех буквах: Т, Р, О и Я- Сразу запоминайте: «Троя».

— Т — это Талант. Вы все таланты, кузнечики, так вас и отбирали — за талантливое телосложение. В каждом спорте свои требования. Баскетболисту, например, нужен рост — верховые мячи в корзину класть. Малышу-крепышу в баскетболе тяжко. Борцу-боксеру нужен вес, жокею вес вреден, зачем лошади лишний груз? Стайеру нужны выносливость, крепкие легкие. Среди спринтеров чаще коротконожки. Надо быстро ногами перебирать. Для рекорда все имеет значение, даже короткий нервный путь — от мозга к ступням и обратно. Наш гидробег — сюиссянский спорт, вы и должны быть похожи на сюиссян, кузнечики: тощие руки, кости, жилы и кожа, жира ни капли. Длинные ноги, длинные ступни; по ботинкам подбирал я вас, братцы. Потому что в гидробеге главное — это сопротивление воды. Прибавил килограмм, осел на миллиметр — и пропал твой километр. Так что выбрал я вас за ноги, за руки, за ботинки, за талантливое телосложение, и гордиться тут нечем. Все вы тут таланты, можете не смотреть друг на друга свысока. Но талант — только первая буква в слове «Троя».

Т — это позиция на старте, а к финишу первым придет тот, у кого полновесными будут еще три буквы: Р, О, Я…

Р, как вы догадываетесь, — это Работа. Ни дня без пробежки. Пробежка в жару, пробежка под дождем, под мокрым снегом, утром или вечером, в полдень или в полночь, в тумане или под солнцем, но два часа в день вы должны быть на Неве. Р — это, кроме того, Режим. Я распишу вам день по минутам, я распишу ваш завтрак, обед и ужин по граммам.

Ни капли жира. Вы обязаны не толстеть, кузнечики. Килограмм погружает на миллиметр, миллиметры губят километры. И прости-прощай первое место. Р — это ваше рвение, ваше упорное желание работать и соблюдать режим. Р — сегодня главная буква для вас, кузнечики. По букве Т я вас отобрал, теперь вы сами себя отбираете по букве Р.

И, уходя в тот день, я уже без робости оглядывался на длинноногих соперников. Да, я не лучше других, у всех у нас есть Т. Но буква Р в моих руках, все зависит от меня.

Р! Р! Р! Я проявил рвение. Только работа, только режим.

Я завел себе весы, напольные и настольные: напольными контролировал граммы набранные, настольными — граммы съеденные. Взвешивал перед завтраком ломтики хлеба и колбасы, вызывая смех сестер и ужас матери. Вставал на рассвете и в любую (в любую!) погоду в трусах, или в свитере, или в плаще скользил по Неве, стеклянной, мутной или рябой, в оспинах дождя. Зарядка, обтирание, душ, массаж. Р! Р! Р!

И пошли от буквы Р результаты. В начале июня я был предпоследним в своей группе, в июле перебрался в середину, потом в первую десятку. В конце августа занял второе место по Ленинграду.

— Па-а-думаешь, — сказала веснушчатая, когда мы встретились 1 сентября. — Второе место! Не первое же.