Джон Уитборн - Рим, папы и призраки

Медленно, но уверенно этот самый враг уже начинал губить союзническую армию. Наконец последний, сохранивший решимость человек в этом войске, а именно адмирал Солово, взял на себя командование артиллерией.

– Видите тот обелиск, на который я указываю?

– За шеренгами венецианцев… окруженный толпой? Серая штуковина возле офицерских латрин? [отхожие места] - проверил пушкарь. - Да, вижу.

– Пусть стреляют только по ней, пока не уничтожат, - приказал Солово. За это тебя ждет куча золота, понял.

– Я не нуждаюсь в подкупе, - бросив холодный взгляд, ответил артиллерист. - Я горжусь своей работой. Этот коробка умер: смотри!

Сия близорукая тупость вдохнула в адмирала уверенность, и вскоре ровным и грозным голосом - почти Господним - заговорили пушки.

Солово обратился к своим уцелевшим коллегам:

– Обелиск, о котором я говорил, оставил сию "юдоль слез". Наше войско сейчас вновь обретет уверенность, и венецианцы побегут. Вы отправитесь к останкам обелиска и доставите ко мне пленников - тех, кто окажется возле него.

Когда Нума Дроз и его шотландцы возвратились с пленниками, смущенный швейцарец виновато прятал глаза.

– В общем так, - сказал он, не глядя на адмирала. - Мы могли бы вернуться скорее, но я остановился, чтобы взять несколько голов. - В руке его был мешок, снизу потемневший от влаги. - Все эти бегущие люди… слишком большой соблазн. Пусть за опоздание с моей доли снимут четверть. Я настаиваю.

Солово это было безразлично: счета оплачивал папа Юлий. Он даже не стал реагировать на признание, занятый изучением пленников в поисках полезной информации, однако запомнил на будущее - в качестве оружия против швейцарца.

Пленников оказалось с дюжину, некоторые были слегка помяты при транспортировке, но еще сохраняли товарный вид; все от головы до ног были облачены в серое. Одного выделял более блеклый цвет его одеяния. Однако во всем прочем это было братство, единое даже в поражении, и уцелевшие яростно жгли глазами Солово.

– Мне кажется, я знаю вас, - проговорил адмирал дружелюбным голосом, обращаясь к человеку в более светлой одежде.

– Убийца! - плюнул в ответ человек в сером.

– А зная вас, - продолжал невозмутимый Солово, - подозреваю, что знаю все. Приношу свои извинения за напрасную трату сил, мастер Дроз. И еще окажите мне любезность, убейте всех остальных. Похоже, они - люди посторонние.

Этот процесс, пожалуй, отчасти образумил избранника Солово. С расширившимися глазами он бросился от своих компаньонов, когда к нему приблизились Дроз и шотландцы.

– Мне весьма жаль, - объяснил ему адмирал, - однако я получил четкие инструкции: "истребить со всеми ветвями и корнями", так было мне сказано, и так должно быть.

– Вы не понимаете, что разрушаете! - проговорил уцелевший… наполовину в гневе, наполовину пытаясь задобрить.

– Напротив, мастер Пачоли: [Лука Пачоли (ок. 1445 - позже 1509) итальянский математик] знаю, и даже чересчур хорошо, - ответил Солово, но если это сможет вас утешить, считайте, что я ничего не уничтожил, а просто отсрочил. Кстати, хотя я не имел возможности по-настоящему восхититься вашей замечательной книгой, я сумел оценить мощь и силу заключенной в ней мысли, как и иллюстрации да Винчи.

Невзирая на обстоятельства и груды тел вокруг, Лука Пачоли, автор "Summa de Arithmetica" ["Сумма арифметики" (лат.)] (Венеция, 1494), первой расходной книги и двойной бухгалтерии, оказался фанатиком в достаточной мере, чтобы обрадоваться псевдокомплименту.

– В ней - начало великого! - взволнованно произнес он. - Она послужила причиной моего избрания. И все будет продолжаться, еще не слишком поздно! Несмотря на то что вы сделали, мы еще можем одолеть вас.

Адмирал Солово улыбкой выразил свою благодарность.

– Увы, этот шербет не для меня, - вежливо объяснил он. - Видите ли, я имею особую склонность оказываться на выигравшей стороне, а для вас время… проповедей еще не настало. Без сомнения, оно еще впереди, но сегодняшние наши труды надолго отбросят вас назад… пока я благополучно не превращусь в пыль.

– Этого не может быть! - ответил Пачоли, ставший более спокойным и рациональным, когда вопли вокруг утихли. - Логика на нашей стороне.

– Союзник строгий и достойный всяческой похвалы, - согласился Солово, и, таким образом, не отвечающий духу нашего времени. Кстати, кто это избрал вас? И как он себя называет?

– Это просто дух, как ты говоришь, - промолвил Пачоли со всем пылом истинного идолопоклонника, - но не сего неопрятного, неуправляемого века. Дух, что обратился ко мне, предрекал славные времена! История закончится, когда человек станет рационально разговаривать с другим человеком - и только о необходимом, о серьезном и осязаемом. Жизнь станет рассудочной, предсказуемой и…

– Да, да и да, только избавьте меня от остального, - перебил его адмирал. - Имя, друг мой, если вы не против?

– Он называл себя Te Deum [Тедеум (от лат. "Te Deum laudamus" - "Тебя, Бога, хвалим") - песнопение в рамках христианского богослужения, благодарственная молитва], - ответил Пачоли, вновь потеряв уверенность. Я не претендую на понимание - быть может, обыгрывается какая-нибудь латынь или церковная служба. Однако, учитывая все, что он обещал всему человечеству, я ощутил, что для начала эту кроху иррационального можно и опустить.

– В самом деле, - щедро согласился Солово.

– Я был избранным пророком его, и он назвал меня своими вратами. Моя скромная книга послужила призывом, приглашением в наш мир - так мне говорил он и сулил соответствующее благословение. Я был почтен точными инструкциями, по которым соорудил для него обиталище - его ковчег, как сделал Моисей у евреев для старого, ныне превзойденного духа Иеговы.

Нума Дроз и его солдаты - преданные христиане, насколько это позволяла профессия, - при подобном богохульстве обнаружили признаки неодобрения. Адмирал Солово жестом велел им молчать.

– Тот серый обелиск с ящичками, насколько я понимаю? - спросил адмирал.

– Нам было велено звать его Картотекой, - подтвердил Пачоли. - Там должен был обитать дух. Дож, вдохновленный посетившим меня видением, не щадил усилий, сооружая его, но Te Deum выдвигал умеренные требования серый листовой металл, светло-коричневые ящички… Смиренная обитель для столь универсального благодетеля.

– Но, как ни прискорбно, столь уязвимая для грубой силы пушечных ядер, - прокомментировал адмирал.

– Да, - с горечью ответил Пачоли. - Вы разбили дом нового бога и убили его священников. Он, я и история никогда не простят вас.

– К счастью, суждения подобной троицы меня не волнуют, - сказал Солово.

– Но в вас я не вижу ничего эмоционального. - Пачоли мужественно приступил к последней попытке: - Вы могли быть среди нас. Когда мы открываем ящичек Картотеки, дух Te Deum'a исходит наружу и смущает неприятеля… его умиротворяющее дыхание, конечно же, осенило и вас.