Маркоша - Пазл

- Вот, к планете подлетают большие корабли, зависнув над безбрежным океаном, сбрасывают в воду семиметровые, мерцающие серые сферы. Эмбрионы-зародыши подводных планетарных станций. Двенадцать больших планетарных баз.

Кто-то решил, что двенадцати хватит. Туда бы его!

Через сорок дней огромными, полукилометровыми кубами станции присасываются к скальному дну и круглым, подводным атоллам планеты. Чтобы не менять планету под себя, люди решили сами измениться под бесконечное и прекрасное море.

- Что-то среднее между китом и тюленем, метра в три длиной, серо-синего цвета, с маленькими, упрятанными под передними плавниками ручками. И все шло хорошо. Первые несколько месяцев. Дельфины-тюлени-люди все дальше и дальше уплывали от станций-баз, с большим трудом и нежеланием возвращаясь домой для питания и общения. Потом кому-то, слишком увлеченному изучением блистающего мира, возвращаться для получения нужных калорий в виде абсолютно неаппетитной питательной пасты не захотелось, и он поймал рыбу. Потом еще одну. И еще.

Через пару лет на огромных подводных базах-кубах не было никого. Они изучали прекрасную, доставшуюся им даром планету. И до тех, оставшихся за сотни световых лет от них зеленых людей, им не было никакого дела. Потом, следующие поколения разучились писать, потом говорить. Потом, встречаясь друг с другом в бескрайнем океане, могли повздорить из-за рыбы, могли даже подраться! На той планете больше не было городов. Никогда.

Баклану было жаль этих, канувших в океан, зеленых людей-дельфинов.

- Дальше то что?

Были и мыслящие океаны, была и отдельная странная раса, невидимая плазменная сущность, на бутике которой была надпись: "Медведи".

- Во, щас помру! - Медведи! А где барсучки и зайчики? Вместо медведей на большом экране лишь пара звезд, с извивающимися вокруг большей из них, плазменными шнурами. - А где же медведики?

Было много красивых цивилизаций, покоривших пространство и достигших невиданных высот, но, познавая сущее, открывших те двери, которые открывать бы не стоило.

И где они?

А вот просто планета. - Гелла. Красивая морями, горами и лесами. Городов мало, и они маленькие и аккуратные. Уютно и независимо стоящие в рощах и садах одинокие, небольшие и красивые дома. Отличные дороги. Мосты. Все в идеальном порядке. Просто пасторальный вид - Ватто и не снилось. Но, на орбите над планетой сотни, тысячи станций, планеты системы освоены до какого-то немыслимого уровня. Тысячи межзвездных станций, сотни огромных транспортных и исследовательских кораблей. Наука и искусство, поднятые до недостижимого абсолюта. Скульптуры, картины, музыка, спорт. Исследование космоса и чужих рас. Жившие здесь существа ушли, сохранив для кого-то свою планету. Или, их ушли?

Иногда о планете или цивилизации Баклану рассказывал приятный голос - музей.

На экспозиции показывающей эту пустующую планету музей сказал, что там отличные условия для него, Баклана, так как раса, жившая там, была очень похожа на людей.

Условия, мол, отлично ему подходят. И не хотел бы он, Баклан, туда?

- Нет, дорогой, я домой хочу, на Землю. А эта планета - да, неплохо. А жили, говоришь, жили там, люди?

В ответ совсем тихо - Может быть.

Вот так! Баклан на пару секунд даже замер. Музей говорил не как машина, он говорил как сидящий за стенкой невидимый собеседник, как нормальный земной человек. А это, последнее - может быть - было сказано с явной тоской и сожалением, будто о чем-то ушедшем и дорогом. Хотя, за его кривляния и ехидный сарказм, живой собеседник давно бы уже разозлился на него и послал подальше, а этот терпел, наверное, все же, коробочка с чипами, а жаль!

И откуда же было знать человеку - настолько эта планета знакома, до последнего кустика знакома каждому из ушастых махтов?! Знакома миллион лет!

А вот и он - махт, серый и ушастый, застывший во времени чмырь. Но, ни одного, никого из разумных, замороженных во времени, как звери и динозавры, Баклан здесь не видел! Они же с Фунтом разговаривали с ними! Они разумнее разумных. Странно.

Еще страннее было то, что здесь была представлена история не серых, а сильно похожих на людей существ. Потом, в какой-то миг, история этих, достигших заоблачных высот людей, прерывалась, и на сцене появлялись серые. С выходом из-за печки, грозной и могучей расой.

Вместо истории махтов на экране серый, ходивший туда-сюда с предметами обихода, пищей или одеждой, занимавшийся уборкой, выращиванием овощей или игрой с детьми.

- Вот так! Баклан с тоской и сожалением посмотрел на расу предтеч, создавших серых.

- Как жаль!

У человека просто не было слов. В уголках глаз Баклан почувствовал капельки жгучей влаги.

Через черные изломы разламывающегося на фрагменты пространства на обреченную твердь изливались нереальные порции энергии, вздыбливающие и сжигающие в прах тело планеты. Громадные массивы скал проваливались в лавовые озера, страшные вихри горящей атмосферы кружили черный пепел. А тем, на орбите, этого было мало!

Несчастный, испуганный, весь мокрый от катившего градом пота Фунт, с ужасом смотрел в единственный иллюминатор этого чертового бронированного ковчега, в одну из транспортных ячеек которого с чавкающим звуком была втянута его капсула.

Он уже дня три сидел здесь, и сначала с радостью заметил корабли на орбите.

Но здорово испугался, когда увидел как корабли, группируясь по рангам и перестроившись в боевые порядки, начали палить по планете. И стреляли бы куда-то в сторону, ему же казалось, стреляли в него - Фунта. Вот небольшие, стометровые корабли бабахнули раз в двадцатый. Недалекая скала прикрывала ковчег от ударных волн, но если заряд попадал в поверхность немного в стороне, ковчег вздрагивал, и будто бы немного сдвигался. Может, ему от страха так казалось?

Сейчас стометровые корабли ушли наверх, на высокую орбиту.

Фунту не понравилось, что в боевые порядки стали выстраиваться корабли раза в полтора больше, наверное, эсминцы. Стрельба корветов была просто разминкой, по сравнению с тем, что творилось сейчас. Его ковчег-звездолет начал, в натуре, подпрыгивать, даже освещение мигало. Освещение! Фунт с досадой сплюнул.

- Горело всего две лампочки, древние лампы накаливания, он не мог сказать. какой они мощности, каждая в десяток свечей, не больше. А почти по нему лупили эти сумасшедшие здоровенные корабли! Господи, помоги! Бог не слышал его. Гром, если бы он гремел прямо над головой, казался бы ему тихой музыкой. Несколько залпов ударили почти рядом со скалой прикрывавшей его. Часть бедной возвышенности оторвало, и, он увидел улетающие к близкому горизонту осколки величиной с половину его ковчега. Эсминцы стреляли долго, потом, не добившись результата и вдоволь поиздевавшись над планетой, ушли наверх. Сейчас, думал Фунт, они поужинают, потом поспят, а завтра на смену эсминцам, придут крейсера. И планета, избитая и истерзанная, в громадных воронках заполненных булькающей лавой, укутанная смрадным дымом, не выдержит. Еще раньше конец придет его ветхому, древнему убежищу.