Константин Якименко - Тень на дереве

Каждый день, хотя бы раз, я ловил себя на мысли: что, если оно пришло забрать её, а меня нет рядом, и некому её защитить?

Наконец я сорвался с места и вернулся выяснить, как она там. Но я опоздал. Никто никогда не видел такую женщину. Пока я терзался сомнениями, оно сбросило её с дерева — а я так и не узнал, как её звали.

Больше я не позволял себе подобного легкомыслия. Если ты обучался на островах Дракона, ты не сможешь просто так сложить с себя ответственность за окружающих. Даже если они тебе — никто.

Иногда я спрашиваю себя: что объединяет всех этих женщин? Почему именно они, а не другие, замечают меня?

Не знаю, что между ними общего, если это вообще имеет значение. Разве что одно: все они были не похожи на Ильму.

Лестница: прямые безликие ступеньки. Беспочвенная гордость нахальных граффити — их вызов обращён в никуда. Одинокое, отрешённое от мирской суеты эхо.

Плавный поворот ключа.

— Вот здесь я и живу, — говорит Лада.

Переплетение линий — как переплетение судеб. У каждого предмета — своя судьба, но людей это никогда не интересовало. Избыток лишних стыков: ещё одна человеческая глупость. Пока не важно.

Плащ сиротливо повисает на вешалке.

— Ну, пройдём в комнату, или так и будешь стоять?

— Идём.

Двери, которые ничего не закрывают; круглая лампа под потолком недавно там жил паук, но Лада этого не помнит.

Она в кресле. На ней короткая чёрная юбка и голубая кофточка — просто, без излишеств.

Удар из угла — направленный взрыв во лбу. Нет, разве так можно?! Упругие волны: они давят, они идут во все стороны. Продалбливают дыру в черепе и вонзаются в мозг. Серая каменная фигурка всадника на телевизоре.

— Убери это!

— Что такое, Ник?

— Убери!!! Выбрось!

— Да чего ты…

— Нет. Сиди! Я сам.

Всадник в моей левой руке. Она пылает! Линии разбегаются, многократно перекрещиваются: узел, что проходит сквозь неисчислимые измерения. Люди не понимают, с чем имеют дело. Я… а-а, как же больно!

Окно: прямо туда.

Фигурка встречается с асфальтом и разбрызгивается множеством осколков. Линии расплываются; стык теряет целостность. Теперь легче.

В груди — привычное тук-тук:

«Помнишь? Я здесь!»

Ещё бы я мог забыть.

— Ник, ты ненор… — Лада осекается. Она прочитала всё у меня на лице.

— Извини. Он был тебе дорог?

— Это от папы.

— Ему не место здесь.

Она плачет. Непонимание и беспомощность — но кто виноват? С силой нельзя шутить, даже если ничего о ней не знаешь. Особенно — там, куда вот-вот наведается в гости другая её сторона.

Сохраняй контроль, человек!

— Мне не надо было сюда приходить?

— Не знаю… Ник! Можно, я буду откровенна?

— Конечно.

— Ну… ты не псих из дурдома, я верю. Но я боюсь тебя. Очень боюсь. Именно так, как боятся психов. Ну, когда не представляешь, чего от человека ожидать.

— Лада, я знаю.

— Ну что… что ты знаешь?! — нападение вместо защиты.

— Я хуже, чем псих. Я не человек.

— Боже… — она откидывается в кресле. — Мы знакомы всего неделю, а я уже так устала… Ты говорил… это скоро случится, да? Это твоё оно?

— Скоро. Ты хочешь, чтобы оно пришло?

— Не знаю… — растерянность. — А ты сам чего хочешь?

— Покоя, — но верный ли это ответ?

— А чего хочет оно?

— Я не знаю.

— Но ты же думал об этом? Ведь не мог же не думать? Ну, если оно это часть тебя…

— Оно — не часть меня, — перебиваю резко. — Мы с ним — две части одного целого. Именно так, а не иначе.

— Хорошо… — тяжёлый вздох. — Вы — две противоположности, которые когда-то были одним. Оно знает то, что знаешь ты. А ты — то, что знает оно. Я говорю правильно?

— Да… не совсем точно, но — да.

— Тогда чего так сильно хочет оно? Так же сильно, как не хочешь этого ты? Или… не знаю… или наоборот. Ты очень хочешь чего-то — а оно хочет, чтобы это никогда не случилось?

Конечно же: Ильма! Как бы я хотел увидеть её снова! Пускай даже только увидеть… И, вне всякого сомнения, оно не хочет, чтобы мы с ней были вместе. Не важно, почему… Или важно? Всё равно — это не объясняет остальное.

— Ник! Ты ответишь? Я же для тебя стараюсь!

— Можно мне подумать?

— Ну думай… А я тогда пока посплю. Ладно?

— Спи, — говорю я.

И пока Лада безмятежно дремлет в кресле, я думаю.

Почему оно оказалось сильнее меня? Почему, когда я свершил ритуал и мы состязались в скорости во вселенском туннеле, оно с лёгкостью неслось вперёд, а мне приходилось прилагать все усилия, чтобы только не отставать от него? Почему именно оно первым пересекло границу и сделало меня тенью?

Нет. Надо начать раньше.

Королевский дворец на Кариэме. Мой дворец. Я только что узнал о Вызове.

Нет, не так: Кенил только что поведала мне о Вызове.

Когда обучение закончилось и мы собирались покинуть острова, Дракон назвал претендентом Мохеллиана. Поэтому почти все думали, что именно он и станет Избранным. Но Кенил считала иначе.

Или нет? Как я могу теперь узнать правду?

Помню, как она сказала мне, когда у меня уже был Кристалл: я всегда знала это, Чамен! Всегда знала, что в конце концов учитель всё-таки изберёт тебя.

Она сказала так, потому что и вправду верила? Или потому что хотела верить и…

Да, договаривай: потому что любила меня!

Шёпот вьюги: ты и тогда это знал.

Да, я знал. Так же, как и то, что только один из нас выживет. И всё-таки принял Вызов.

Но ведь я всегда любил Ильму! А Кенил…

Нет, стоп. Когда я во второй раз отправился на острова, я ведь не рассчитывал, что стану Избранным. И когда умирающий учитель вручил мне Кристалл, это вышло неожиданно для меня. То есть, я, конечно, надеялся, что так может быть. Надеялся — но не верил, что у меня больше шансов, чем у кого-нибудь другого. Прежде всего — у Мохеллиана.

Я ничем не выделялся среди прочих учеников. Я был прилежным и исполнительным, но… да, признавайся: я никогда не был столь талантлив, как Мохеллиан. Безусловно, он был достойнее меня. И когда учитель в первый раз остановил выбор на нём, он поступил справедливо. Но во второй раз, когда он вручил Кристалл мне…

Книга — для мудрости. Кристалл — для силы.

И Жезл — для власти. За Жезл нам и пришлось бороться друг с другом.

Нас было семьдесят семь, но только сорок девять приняли Вызов. Остальным, которые отказались, пришлось отречься от учения. О нет, я бы ни за что на это не пошёл!

Даже, если бы опасность угрожала Ильме?

Глупо. Ей ничего не угрожало. Только… только потерять меня навсегда, только это.

Она ведь и так потеряла меня! Как смешно: я победил, но Ильма всё равно потеряла меня.