Константин Якименко - Тень на дереве

Смерть — ерунда. А вот попробуй себе представить миллионы миллиардов одновременных смертей!

И только я виноват в том, что так вышло.

Невозможно спасти всех. Когда спасаешь одного, приходится жертвовать кем-то другим. Я спас Ильму — и пожертвовал Тейгом.

Е м у, наверное, наплевать.

Или нет. Просто оно знает всё, что знаю я.

В тот день, когда Тейг прибыл за мной, я с самого утра чувствовал: что-то случится. И оно случилось.

Оно.

Вижу, как это было. Мы стоим на взлётной площадке; чуть поодаль «Хитрый Кэн-крэн», блистающий корабль Тейга. Ильма — рядом со мной. Ветер сегодня беснуется, и вихри её длинных тёмных волос беспокойно разметались на его волнах. Но так даже красивее. Хотя нет. Ильма всегда красивее, какая бы она ни была.

У неё гибкое, податливое тело. Её длинные тонкие пальцы легко касаются меня.

— Ты ведь не будешь там слишком долго?

— Нет. Разве я могу? — но на самом деле я ничего не знаю. Другая галактика есть другая галактика.

— Я здесь сойду с ума без тебя… — тихо, едва слышно.

— Не надо так… Постарайся не скучать. И к возвращению я бы хотел увидеть твою новую картину!

— О… не знаю, Ихер. Ничего не знаю… Но всё может быть! Ну, ладно. Беги, тебе пора. Тейг уже заждался.

Окрик Тейга, как если бы он слышал:

— Эй, Ихер! Ты скоро там?

— Сейчас! — потом Ильме: — До свидания, моя любимая!

Спешу к нему. Вдруг — будто молния, укол в грудь, пронзающее насквозь лезвие. Холод смертоносной пустоты. Металлический шёпот:

«Помнишь? Я здесь!»

— Тейг, я никуда не лечу!!!

Недоумение:

— Что случилось, Ихер?

— Пока — ничего.

— Ну так что ж…

— Мне нельзя! Я не могу!

— Чамен, ну что это за семь пятниц на неделе!

— Понимай, как хочешь. Думай, что хочешь. Я не могу.

Сидим на холодном камне. Слова не нужны — мы и так понимаем друг друга.

Наконец Тейг говорит, что останется с нами ещё на сутки. Отвечаю: «Это же здорово!» — и подписываю его смертный приговор.

Вечер. Мы снова закатываем пир, второй день подряд, хотя это непредвиденный удар по дворцовой казне. Все веселятся, особенно Тейг. И даже я успел позабыть о недавних страхах.

Не знаю, как я мог не услышать ветер, но я его не услышал.

Окна лопаются, сразу все — как пузырьки на воде; битое стекло со звоном сыплется на ковры. Чернота врывается в зал через дыры — наглая, самодовольная, всеподавляющая и мучительно неуязвимая. Тейг застыл с раскрытым ртом. А Ильма смотрит на меня — она понимает. Потому что я рассказал ей всё. В её глазах нет ужаса, и это — самое страшное.

Она и сейчас чудовищно прекрасна.

Я тянусь за силой во все стороны, нащупываю линии. Но это бесполезно они отсечены. Единственная сила, которая мне доступна, у меня внутри.

Выплескиваю её наружу; строю щит, но он тут же ломается. Чёрное всё ближе. Ильма, нет!!! Она задыхается. Она едва стоит на ногах…

Кричу во вселенский рупор: ты не посмеешь! Тебе нужен я! Я, а не она.

На миг, вместивший в себя безграничные просторы космоса, оно настигает меня в мыслях. И теперь я знаю всё, что должен знать.

Тянусь сквозь вакуумные барьеры и схватываю столько силы, сколько могу. Она даже не сопротивляется — она легко отдаётся мне. Бросаю всё, что есть, на Ильму. Это — светлая сила, она защитит. Она всегда будет защищать… не только от него — от любых опасностей, подстерегающих человека в жизни. Теперь Ильма будет жить долго-долго. Как я.

Если бы Тейг улетел, он тоже остался бы жив. Мне нет прощения.

Меня швыряет прочь — в открытый межмировой проём, который я сделал сам. Сейчас меня нет. Я растворен в пустоте; я везде и нигде. И я ничего не могу — только ждать. Вот что значит быть тенью.

Я даже не успел попрощаться. Не успел сказать, чтобы Ильма не теряла надежды!

Глупо: разве осталось место для надежды среди триллионов ветвей? Только забыть. Забыть и не думать. Если бы я, конечно, мог.

Зато я знаю, что с ней ничего не случится. Какое счастье: хоть в чём-то я уверен.

Один в своей комнате. Здесь мало мебели. Никаких излишеств — только самое необходимое.

Недостаточно устойчивые стены. Дерево впитывает силу, камень сдерживает её. Бетон и металл не могут ни того, ни другого.

Какая разница? Вопрос времени, не более.

Моросящий дождь за окном: унылая тоска природы по давно утраченной девственности. Вяло подыхают изувеченные сморщенные листья.

Простое зеркало в коричневой деревянной раме. В нём — тощее вытянутое лицо человека, которому следовало умереть тысячи лет назад. Редкая поросль на подбородке. В глазах — одиночество светлячка на дне пустой закрытой бочки из-под вина. Волосы чёрные, как шерсть кошки, которую невозможно найти в тёмной комнате; как пучина страха.

Как оно.

Этого человека не существует.

Так и есть; всё очень просто. Я был един во всех ветвях, пока мне принадлежали три атрибута могущества. Когда я утратил их, я стал ничем. Я упал с дерева, как будто меня никогда не было. Люди, которые знали меня, больше никогда обо мне не вспомнят.

Осталась только тень.

Ильма! Ты, наверное, всё ещё королева Кариэмы; ты живешь в моём дворце и не помнишь, кто раньше был твоим королём. Ты не помнишь, как мы любили друг друга и клялись, что наша любовь будет вечной; не помнишь, как несколько лет ждала моего возвращения из ученичества на островах Дракона и как не хотела отпускать меня, когда я принял Вызов; не помнишь, какую цену нам пришлось заплатить на Эльбисе, чтобы мы могли быть вместе.

Ты ничего не помнишь.

Если однажды произойдёт чудо: я вернусь в свою родную ветку и мы снова встретимся, Ильма меня даже не узнает. Ихер Чамен? — напряжёт она память, нет, впервые слышу. Кто он такой?

Это — тоже часть моей платы ему. За её жизнь и безопасность.

Люди видят меня, но не замечают до тех пор, пока я не замечу их. А когда я ухожу, то мгновенно исчезаю из их памяти и из их жизни. Не важно, зовут ли меня Ихер Чамен, Николай Крук или ещё как-то.

Но бывают и исключения. Бывают те, кто замечают меня сами.

Возможно, лучше бы их не было. Возможно…

— Зачем ты пришла?

Стоит надо мной — взволнованная, смущённая, испуганная. Птичка, нечаянно залетевшая в открытое окно чужой квартиры. Знакомый полумрак знакомого кафе, только музыка сейчас тише и ровнее. Это хорошо.

А зачем ты сюда пришёл, спрашивает бездушная сталь, упрятанная под толстые кости черепа, но я не отвечаю.

— Хочешь, чтобы я ушла?

— Н-нет. Извини.

— Значит, я могу присесть?

— Если хочешь… да, садись.

Теперь уже точно. Даже если она сейчас уйдёт, я не смогу выбросить её из головы. Значит, отсчёт начался. Сколько осталось? Неделя? Три дня? Или всего один?