Андрей Бурцев - Меч Люй Дун-Биня

И тут она обернулась. В эту секунду я впервые до конца понял выражение "пригвожденный к полу". Она обернулась, взглянула мне прямо в глаза, и я оказался буквально пригвожден к полу, застыл, где был, у стола, не в силах сделать ни шагу вперед, хотя до боли напрягал все мышцы. Я стоял, пытаясь шагнуть, и с ужасом глядел на нее, потому что это была не Ленка, хотя очень похожа и одета точно так же. Это была женщина-маска, которую днем я подарил Ленке. Знакомые черты лица, но чуть смещенные пропорции придавали ему выражение, от которого у меня встал дыбом каждый волосок на теле. И глаза... они не горели ни злобой, ни ненавистью, но были равнодушные и всезнающие... нечеловеческие глаза. Пока я смотрел, ее лицо передернулось странной ухмылкой.

- Ленка, - хотел по инерции произнести я, но не смог шевельнуть даже губами.

Ни слова не говоря, она отвернулась и вновь опустилась на колени перед мечом. И опять стала бросать щепотками порошок, бормоча не слышанные никогда мною слова.

Мне было невыразимо страшно, хотелось бежать без оглядки, но одновременно меня охватила странная злость. И эта злость словно придала мне силы. Я по-прежнему не смог сдвинуться с места, но когда Ленка - вернее, та, которая казалась Ленкой, - обратила все внимание на меч, я почувствовал, что могу шевелить рукой.

Не знаю, почему я так поступил. Было похоже на то, что изнутри мною двигала какая-то чужая, неподвластная мне сила. Я схватил со стола то, что подвернулось мне под руку, и запустил этим в страшную женщину. Уже сделав это, я увидел, что то была маска, которую Ленка - или не Ленка? - так и оставила на столе.

Я промахнулся. Маска ударилась о стену мансарды т разлетелась на куски. Женщина дико взвыла и, по-прежнему стоя на коленях, обернулась ко мне. Глаза ее уже не были равнодушными. Они сверкали красным огнем, буквально опаляя меня. Волосы поднялись дыбом, создавая ореол вокруг головы. Лицо кривлялось в ужасных судорогах. Я задохнулся от жара, но по-прежнему не мог сдвинуться с места.

И в то же мгновение ярчайшая вспышка ослепила меня. Это вспыхнул голубым светом, как электросварка, меч. Треск взорвался неимоверным ревом. Куда там мотоцикл! Турбореактивный самолет взревел всеми моторами в маленькой мансарде!

Оглушенный, полуослепший, я увидел, как меч взметнулся в воздух, рванулся вперед и вонзился женщине в шею пониже левого уха. Удар, должно быть, был страшным. Меч пронзил шею. и сияющее голубым пламенем острие вылезло с другой стороны, но крови не было ни капли. Резким движением меч вырвался из раны и отлетел на расстеленную бумагу, а тело женщину рухнуло прямо мне под ноги, конвульсивно дергая руками и ногами.

Тут я осознал, что рев смолк и в мансарде стоит тишина, и одновременно почувствовал, что обрел свободу движений. Я хотел броситься вперед, но меня отшвырнул взметнувшийся столб пламени. Я инстинктивно выбросил вверх руки, защищая лицо, и услышал треск горящего дерева...

Дальнейшее выпало у меня из памяти. Я совершенно не помню, как выбрался из дома.

Пришел я в себя на улице в окружении толпы полуодетых дачников. Меня трясло. Какая-то женщина поила меня холодной водой прямо из ведра. Зубы стучали о край, точно кастаньеты. Я по-прежнему был в одних джинсах, вода лилась мне на голую грудь и стекала на босые ноги. Я захлебнулся, оттолкнул ведро и долго кашлял.

Впереди, за забором с распахнутой калиткой, поднимались в темно-синее рассветное небо толстые колонны черного дыма и белого пара. Там шипело и трещало, стучали топоры. Тянуло гарью. В дыму что-то ворочалось и слышались голоса, а справа от меня, как гигантский красный жук, стояла пожарная машина, и из нее уходили в дым толстые змеи шлангов.

Вот, собственно, и все, что я хотел описать Вам. Осталось лишь сообщить кое-какие детали, которые, по сравнению с тем, что БЫЛО, кажутся мелкими и незначительными.

Не знаю, стоит ли говорить, что конечно же, потом приезжала милиция и было проведено следствие, в ходе коего установили, что на даче во время пожара находился я один и никаких следов присутствия кого-либо еще милиция не обнаружила. Так что мои сбивчивые крики, которые я, оказывается, издавал, пока тушили пожар, насчет Ленки, были приняты просто за бред. Я и впрямь испытал потрясение, как никогда в жизни ни до, ни после. Следствием была установлена и причина пожара - короткое замыкание в проводах, проходящих над дачей от одного столба к другому, почти касаясь крыши мансарды. Они-то и подожгли ее, а старые деревянные дома, как известно, горят хорошо, поэтому от дачи, можно сказать, ничего не осталось.

Во время следствия я уже немножко соображал, поэтому ни словом не обмолвился о том, что пишу Вам сейчас. Я чувствовал, что к добру это не приведет. Еще, чего доброго, примут меня за шизика.

Вечером того же дня, когда мы с отцом сидели уже дома, я осторожно выспросил у него, не приходил ли вчера-позавчера кто-нибудь из моих друзей. Оказалось, что с позавчерашнего дня отца вообще не было дома - на заводе случилась авария, и он - главный инженер - больше суток провел за ее ликвидацией, домой вернулся лишь вчера вечером и завалился спать, а потом его вызвали на дачу вследствие пожара.

Выслушав ответ отца, я почувствовал, как во мне все снова начинает трястись. Конечно, ни о какой телеграмме в Крым не могло быть и речи, да я и не знал, куда ее посылать. Оставалось тереливо дожидаться приезда Ленки с матерью. Они приехали через полторы недели после той страшной ночи на даче. Ленка была веселая, загорелая, на курорте ей очень понравилось. Я страшно обрадовался ее приезду и что вижу ее здоровой и невредимой, но почему-то наши отношения с того времени стали охладевать. Может быть, потому, что я не мог забыть, как женщина с похожим на ленкино лицом поворачивается ко мне, а ее глаза пылают красным огнем... Не знаю. Оставшиеся годы в университете мы проучились в одной группе, но наша дружба так и не восстановилась. Не знаю даже, где она теперь...

Умоляю простить меня за столь длинное письмо, но Вы, пожалуй, единственный, кому я могу рассказать правду и надеяться не быть осмеянным. Ваше имя я нашел в тетради деда единственной уцелевшей вещи, потому что я оставил ее в городе. Не стану расписывать, как я нашел Ваш адрес. Я также узнал, что, несмотря на преклонный возраст, Вы все еще занимаетесь научной работой в своей отрасли - востоковедении. Поэтому прилагаю к письму тетрадь деда. Возможно, она расскажет Вам больше, чем мне. Сколько раз за все эти годы я читал и перечитывал ее, пытаясь выловить в скупых, отрывистых строках хотя бы намеки на смысл того, что случилось со мной, но тщетно...

До сих пор иногда по ночам я просыпаюсь в холодном поту, потому что мне снится полуосвещенная свечой мансарда, ужасная женщина с лицом Ленки и ревущий, брызжущий ослепительным огнем Меч...