Сергей Болотников - Стуки-ДАО

Перейти со спичек на щелбаны? Будет тебе! Будет!

Как только нога более или менее зажила, я снова применил масло. На этот раз жидкое - аккуратно поставил жестяной жбанчик у входа в бытовку. Подождал, пока недруг зайдет, и, как бы между прочим, жбан опрокинул. А у Сизого перед бытовкой лежал шикарный кусман желтого линолеума под паркет. Он по жизни загажен был, и потому масло по нему растеклось невидимым слоем. Я у станка - жду начала обхода.

Нога побаливает, но так уже ничего, нормально.

В назначенный час дверь открылась и Сизый возник на пороге. Рожа - в улыбке.

Меня чуть не стошнило с него. Стоит, сволочь, лыбится, весь мир любит.

Доброжелательный, гад! Ну, думаю, счас!

А надо сказать, что за прошедший месяц коллектив Сизого окончательно принял.

Своим он стал. С утра идет - ему крики приветственные. Вечером идет каждый готов с ним пузырь разделить, по душам потрепаться. Бараны, одно слово! Вот, грят, какой начальник у нас - настоящий человек! Не то, что в соседних цехах - вороватые, жадные, зазнались все! Не, вот Сизый наш - он за нас горой! Всегда спасет-выручит.

И вот открывается дверь и настоящий человек появляется на пороге с дежурной ухмылкой, по которой руки чешутся вдарить. Народишко оживился, зал загуделзашевелился, все уже руки потирают и моют с мылом, дабы полапать пятерню обожаемого товарища начальника цеха. И я смотрю.

Под мышкой у Сизого папочка с дурацкими болтающимися тесемками. Сизый делает шаг и правая его нога шумно едет по линолеуму со звуком, чем-то похожим на расстегивающуюся молнию на ширинке. Он так и не понял, что с ним случилось, этот Сизый. Вот он сделал шаг, а миг спустя настоящий человек уже летел вверх тормашками, и грохнулся с таким звуком, с каким у нас в сортировочном цеху сгружают мешки с металлической стружкой.

Громко так, с чувством. Вверх масло взлетело, папочка тоже летит машет полями как крыльями. А обожаемый товарищ начальник цеха машет ей руками из своего вертикального штопора.

Короче конкретно грохнулся Сизый об линолеум и в зале повисла тишина. Секунду все смотрели, как он возится в масле, как очень давно не кормленый боров, как паршивый поросенок в помойной луже, а потом все засмеялись. Да что там, все заржали как ненормальные, руками об станки колотили, пополам сгибались. Да потому что смешно - Сизый-свинья в своей луже, папочкой сверху по башке получил.

Ну чуть ли не хрюкает.

И я тоже ржал. Чуть ли не больше всех. И хорошо у меня было так на душе, покойно так, словно долг я какой то свой выполнил. Словно работал над чем-то работал, непосильным трудом, а вот теперь вот закончил. Успешно, закончил. Все ржут, и я смеюсь, и кажется мне, будто лампы напотолочные нас так всех освещают, вроде как софиты. Как актер, что спектакль отыграл. Нет, может как боксер на рынке, что соперника в нокаут услал. Вот как я себя чувствовал! Слава победителю! Слава!

Я навсегда запомнил этот миг. И теперь, когда мне становится хмуро, да тоскливо, я всегда вспоминаю ту секунду. Момент, когда Сизый лежал в луже машинного дерьма, а я стоял над ним и смеялся. И все кто ему зад лизал, смеялись тоже.

Ну потом, понятно смех поутих, когда стало видно, что Сизый все лежит и тихо стонет. Подбежали, подняли - он весь бледный, понесли его в травмпункт, но я по пути успел рядом оказаться и в глаза ему глянуть. Сизый на меня вытаращился, словно сверла вогнал, и взгляд его говорил: "пощады больше не жди!" Но мне плевать было - победителей не судят. Победители получают все. Я даже не ненавидел его в тот момент - жалкого, в масле и стонущего. Я, кажется... да, я был счастлив. Впервые в жизни!

Помимо немалого позора на него голову, Сизый при падении сломал себе седалищный позвонок, тот крайний, ненужный, к которому, как говорят, должен крепиться хвост. Ну, у Сизого то он наверняка там и крепился, потому что скотина Сизый.

Начался период затишья. Прежняя радостью ушла куда то. Сизый сидел дома на больничном, а я работал. К концу срока его отсидки я вдруг понял, что меня это напрягает. Я помнил его глаза, бледную перекошенную рожу. Сизый отморозок, я был уверен, что когда он вернется, то возьмется за меня. Не из тех он был людей, который могут прощать, настоящий человек Сизый.

Я решил быть осторожней. Мысль моя работала, голова была загружена, я опасался, почти боялся возвращения Сизого. Я все время думал о нем, получившей травму изза меня. Дошло до того, что он пару раз приснился оба раза я попадался в его ловушку и мог лишь бессильно грозить ему кулаками. Но вместе с тем, в эти дни, разве я не желал его возвращения? Так, между прочим, не хотелось ли мне схлестнуться с ним вновь? Ну, как те же боксеры - типа знают, что их изколошматят, измутузят на ринге, но все равно бросают вызов. Или те, охотник на медведя - зверь может заломать, да, но зато как почетно будет его завалить!

А я был готов. Был полон сил и идей. Я, кажется, в те дни и вышел на тропу войны. Пощады не жди? Пощады не будет, и с моей стороны тоже.

Как-то раз среди ночи, проснувшийся от кошмара, в котором попал в капкан, поставленный Сизым, и слушал его приближающиеся шаги, я вышел в ванную и долго смотрел на себя в зеркало. Но видел не себя, нет, я видел Сизого, его тошнотную интеллигентную морду. И мне хотелось ударить в нее, разбить стекло.

- Я останусь, слышишь! - сказал я, - останусь я, а не ты! Тебя не будет на заводе! Не будет рядом! Я тебя... сгною... сверну в бараний рог, измочалю, ты...

ты сдохнешь Сизый, сдохнешь!

И сам поразился своим словами. Я что, и вправду надумал его убивать? Нет, конечно нет, только выжить с завода. Освободить территорию, восстановить справедливость.

С такими мыслями я и лег спать. И мне снова снился Сизый и его капкан со стальными зубьями и кожаными тесемочками.

На следующий день Сизый вернулся с больничного. Он изменился. Он побледнел и скособочился. Он больше не подавал руки. Он собирался биться.

Я был готов. Я уже ненавидел его, но отдавал дань как достойному противнику.

Первый звонок последовал через неделю после его прихода. Очередная болванка на моем станке резко переломилась пополам, испоганив двадцатиминутный напряженный труд. Когда я, матюгаясь вполголоса, поднял ее, то увидел, что порядковый номер на железяке подточен напильником, так что из цифр получилось слово "Быдло". О, я знал от кого этого. Настоящий человек, свой парень, товарищ презрение, сволочь, Сизый! Но это так была мелкая диверсия. Я сдержался, потому что старался сохранить осторожность. А пока я развлекался тем, что прицельными бросками заготовок вышибал стекла его бытовки (случайно как бы из станка вылетело)

сморкался на его линолеум, когда никто не видел, писал кирпичом на стенах "Сизый - ...й!!!"