Сатоясу (TENKY) - Хроники Конца Света 1-B

— Разве это… не то же самое, что отказаться от Концептуальной Войны?

— Да, то же самое. И вот почему…

Зигфрид неожиданно замолк. Он поднес свою чашку ко рту и произнес кое-что другое:

— В зависимости от действий Саямы, вы, вероятно, узнаете в скором времени остальное.

В задней части обширного зала под базой 1-го Гира находилась огромная перегородка.

Брюнхильд двинулась в направлении бокового входа, рядом с этой перегородкой.

Она все еще слышала голос Фафнера позади себя, но он исчез, едва дверь позади нее закрылась.

Теперь вокруг потемнело. Черный кот и ее стопы растворились в этом мраке.

— А тут прохладно, — сказала она, кивнув, перед тем как взглянуть вверх.

Потолок терялся в высоте, и в центре находился малиновый свет. Он исходил от небольшого свисающего колокола со словом «факел», запечатленным на нем.

И как только ее глаза привыкли к свету, Брюнхильд глянула вниз.

Она стояла в громадном холле, почти таком же, что остался позади нее.

— Но это не общественное помещение. Это отдельная комната…

Когда она опустила свой взор, перед глазами Брюнхильд возник гигантский гороподобный силуэт.

Но то была не гора. То был набор форм с несколькими поверхностями, и все они составляли семь гор, окрашенных белым. Голова, тело, четыре конечности, и хвост вместе составляли семь.

Перед ней лежал стальной дракон.

Этот механический дракон был свыше тридцати метров длиной, и сейчас развалился на полу. Его базовая расцветка состояла из белого и темного зеленого, но движущиеся части блестели черным. И большая часть его оружия была убрана.

К каждой из точек крепления присоединили черные муляжи оружия. Помимо радиаторов, что выглядели как сложенные крылья, и стандартных клинков на спине и четырех конечностях, никакие атакующие приспособления не были видны. Большинство его стандартного вооружения хранилось внутри, но все закрывающиеся бойницы на броневых листах покрывали желтые метки, что служило знаком завершения обслуживания.

— …

Пока Брюнхильд молча осматривала дракона, сверху ее неожиданно позвал голос:

— Ты что-то хотела, Брюнхильд?

Она удивленно подняла глаза и обнаружила фигуру, стоящую у дракона на спине.

То был высокий пожилой мужчина. Он носил длинные, волнистые седые волосы и бороду под стать им. Он, естественно, накинул темно-зеленый плащ.

Он слегка сиял в тусклой тьме, и он был прозрачным.

Глядя на него, Брюнхильд поклонилась.

— Я, Брюнхильд, вернулась, Преподобный Хаген. Вы спали?

— Нет, я бодрствовал. …Хорошо, что ты вернулась.

Глаза старика прищурились, и на его губах появилась улыбка, но его голос исходил из другого места. Голос прозвучал из черной прорези на спине дракона, напоминающей вентиляционный канал, что расположилась прямо перед ее глазами.

Когда Брюнхильд снова двинулась, в теле механического дракона раздался слабый звук. Этот звук, напоминающий отблеск, исходил от вспомогательных объективов, покрытых защитным материалом. То был звук взора дракона, следующего за ней.

Но Брюнхильд не обращала на это никакого внимания, глядя прямо на старика. Он же заговорил с ней, словно был не более чем простым стариком.

— Как все прошло?

— Мой фамильяр представит все детали… Что собирается делать фракция Королевского Дворца?

— Похоже, они сдадутся через три дня после этого. Гонец сказал нам, что их действия завершены после той последней атаки.

— Ясно, — произнесла Брюнхильд, соглашаясь.

Черный кот у ее ног вздохнул и сказал:

— Так вот почему Фафнер и остальные так возбуждены. Остановите их, Преподобный Хаген.

— Эй, что ты такое говоришь?

Брюнхильд подхватила и прижала к себе кота, тогда как старик, Хаген, горько улыбнулся.

— Я не могу так поступить, мой маленький товарищ.

— Серьёзно? Это из-за того, что они ваши товарищи?

— Нет. Если бы я так поступил, они бы погибли, даже если бы я сдерживался. Мы не можем такого допустить.

Кот глянул на Брюнхильд.

— Мне следует рассмеяться на это или проигнорировать?

— Тебе следует избегать задавать подобные вопросы, — произнес Хаген с еще одной горькой улыбкой. Затем он озабоченно нахмурился. — Брюнхильд, я могу получить подробный отчет от этого кота позже. Есть ли еще какая-то информация, которой ты желаешь со мной поделиться?

— Да. UCAT послала специальное подразделение для Пути Левиафана в бой, по-прежнему собирая его вместе. Также Фасольт, что сотрудничает с UCAT как часть мирной фракции, вероятно, встретится завтра с лицом, ответственным за Путь Левиафана.

— Они определенно с этим спешат. Значит, Фасольт окончательно повернулся на сторону Лоу-Гира…

— Я понимаю, почему Фафнер ведет себя так безрассудно. В конце концов, он сын Фасольта.

— Воин, зовущий своего отца неудачником… он спорит с остальными сейчас, не так ли? Как он там? Молод?

— …Я бы сказала, скорее неопытен, чем молод. Похоже, он использует детские аргументы и утверждает, что они справедливы.

Горькая улыбка Хагена усилилась после слов Брюнхильд.

— Ему ничего не остается, кроме как оперировать детской аргументацией. Это дитя, пытающееся убедить взрослых, которым нужна причина для того, чтобы делать что-либо. Но…когда взрослые приучат себя действовать на основе произвольных причин, они в итоге проиграют, когда дитя начнет всерьёз настаивать на детской справедливости. Они проиграют не детским аргументам, но чему-то гораздо более опасному.

— Чему-то… более опасному?

— Да, чему-то очень опасному. Чему-то, что у нас некогда было, чему-то, чего у нас никогда больше не будет, и чему-то, чем мы однажды воспользовались, чтобы оттеснить взрослых. — Он оперся рукой на подбородок и взглянул вверх. — Сын Фасольта получил хорошее воспитание.

— Похоже на то, что в резервации UCAT Фасольту довелось пройти немало трудностей.

— Да, — ответил Хаген, по-прежнему взирая вверх. — По правде сказать, Фасольт сделал в этой резервации немало. Он смирился с поддержкой UCAT в контроле над концептами, сосредоточившись на безопасности крошечной резервации. Все жалуются на то, что он не сделал ничего кроме этого, но жизни мирной фракции в этой резервации находятся в руках UCAT.

— Если Концептуальное Пространство удалят, большинство из них не продержатся и месяца.

— Фасольт и остальные получили возможность жить, как они живут, только благодаря переговорам, что они провели, используя имущество и знания, с которыми они бежали… и благодаря милости UCAT, я полагаю.

— Вам не следует говорить это остальным.