Д. Толстухин - Глаз бури

Одновременно вернулся на повестку дня вопрос проведения экспедиции за пределы посёлка. Товариществу требовались медикаменты, боеприпасы, продовольствие, тёплая одежда, запасная плёнка для создания теплиц, средства радиологического контроля и защиты, топливо. Но совершать вылазку из беззащитного посёлка, невдалеке (люди ещё не привыкли к положению, что несколько десятков километров вновь, как и много веков назад превратились в огромное расстояние) от которого находился, пусть и отравленный химией, но занятый бандитами город, никто не решался.

Ещё немного погодя, появились и боле низкие и столь же тяжёлые лохматые, иногда белесые, тучи из которых, отнюдь не к огорчению понадеявшихся, что всё будет не так уж плохо как думалось, людей, пошёл мелкий противный, ещё более холодный чем принесший их ветер, дождь. Работать стало одновременно и труднее и легче. Стало очень холодно из-за большого количества воды, но вбивать колья стало во влажную землю проще. Постепенно земля размягчалась на всё большую глубину всё боле упрощая процесс забивания, но, вместе с тем, стала давать себя знать прошлая непыльная жизнь большинства населения посёлка — появились первые заболевшие. Хотя в посёлке было всего лишь несколько случаев острых респираторных заболеваний, два из которых перешли в воспаление лёгких, от членов семей заболевших стали шарахаться как от зачумленных, заставляя тех рыдать от безысходности их личного положения. Понадобилось прямое вмешательство Петра и Вадима, чтобы спасти инфицированные дома и переселить семьи заболевших в один, выделив им на всех два мангала, ставших в таких чрезвычайных условиях неким подобием печей-буржуек и кухонных плит в одном лице. Всё остальное, пока здоровое, население собралось в трёх домах, поскольку на весь посёлок было всего восемь мангалов. Туда же снесли все нарубленные на дрова ветви. Дрова и еду заболевшим опять-таки пришлось доставлять руководству посёлка лично.

Запасов угля для шашлыка и дров, которые преимущественно были хворостом, явно не хватало, и людям пришлось идти под дождём рубить дрова. Через две недели, когда кончился дождь, сменившись снегом, совершенно не характерным для середины сентября, простудиться успели все поголовно мужчины, так что отселены от остальных были только шесть человек лежащих с воспалением, что окончательно остановило строительные работы и серьёзно снизило обороноспособность и боеготовность. Пока свирепствовала простудная эпидемия, не обошедшая, но пощадившая детей, все были очень напряжены, что не облегчало течения заболевания, ибо сейчас были очень уязвимы, лишившись постоянного патрулирования. Ухаживать за больными пошли жена председателя и её хорошая подруга. Все отселённые, исключительно жители дачного посёлка, не дожили и до конца следующей недели, оставив первых вдов и сирот и позволив вернуться женщинам, взявшим на себя обязанности сестёр милосердия, к своим мужьям. Умерших хоронить не стали, а перенесли в один из оставленных домов, откуда перенесли в обжитые все припасы, и оставили, как в холодильнике, до весны.

Температура упала заметно ниже нуля и тем людям, что выходили рубить дрова, поскольку пока всё ещё не удавалось создать приличный запас на месте, приходилось одевать на себя практически всю одежду, какая была в посёлке. Это хоть немного спасало от холода. Одновременно возобновились строительные работы, позволявшие не замёрзнуть, но от холода, по-настоящему не спасавшие.

После нескольких недель жизни кучи народа в крайне ограниченном пространстве уже никто не обращал внимания на запах, ибо помыться было просто не в чем. Чтобы разместить всех на ночь, из простыней устроили гамаки и подвесили их в два-три яруса. Так и неотправленную экспедицию пришлось отложить на неопределённое время. Предпринять её по уже заснеженным и неочищенным дорогам в летней одежде казалось невозможным даже с нечеловеческими усилиями. К сожалению, шансы выжить, оставаясь с имеющимися ресурсами, тоже были не высоки. Речка медленно, но уверенно покрывалась льдом, уже через месяц с небольшим «после», как стали называть все жители то время, в котором пребывали, позволив ходить по льду без опасений.

Тяжёлая физическая работа, пока компенсировавшаяся, пусть и однообразным, но не особо нормированным, питанием, изматывала физически и морально, но, к удивлению Петра Викторовича больше заболевших или умерших пока не было не смотря на более чем плохую одежду и холод. Однако руки людей, даже детей, уже даже отдалённо не походили на руки офисных служащих и городских жителей. Частокол медленно рос, охватывая посёлок. Следом за ним росла и подпирающая куча земли. Настроение людей, от подъёма ощущения безопасности, улучшалось. Одновременно с улучшением настроения и ростом чувства безопасности стали вновь приходить мысли об экспедиции хотя бы по ближайшим окрестностям в головы Петра и Вадима. А альтернатив, несмотря на жуткую опасность и сложность похода за какие-нибудь три с небольшим десятка километров, звериному полуотделению просто не было.

Для группы собрали со всех жителей значительную долю вещей, просто тряпок и газет, какие были в наличии, чтобы разведчики могли дойти до города и там поискать, прежде всего, уцелевшие тёплые вещи. Из серьёзного оружия у группы, на случай боевого столкновения, был только автомат её командира, остальные взяли себе, как древние воины, самодельные дубины и колья. Отправив празднично Вадима с его товарищами, людям оставалось только ждать. По самым оптимистичным расчётам вернуться они могли только дней через шесть. Эта неделя была отмечена особенным трудовым энтузиазмом. Жители посёлка старались отвлечься от мыслей об ушедших. Хотя прошло уже больше месяца, никто пока не решался запустить генератор даже для работы станции сотовой связи. Да и работать она на расстоянии в три десятка километров всё равно бы не смогла, слишком далеко. Несмотря на всё, каждый, от мала до велика, каждую свободную минуту смотрел в ту сторону, куда ушли разведчики. Как-то так стало, что взрослые стали сначала про себя, а потом и вслух, читать молитвы. Какие знали. Это придавало хотя бы моральных сил.

Когда разведка не вернулась через семь дней, люди стали стараться себя успокоить, что мол время сейчас трудное, наверняка в оптимистичный вариант не уложатся. Но с каждым днём беспокойство, сдерживаемое лишь верой в лучших людей, какие только могли сейчас и здесь быть, нарастало. Каждый передумал за дни ожидания самые разнообразные мысли, всё больше склоняясь к последней, до конца гонимой из сознания — люди не придут. Они замёрзли в заснеженной степи.

Группа вернулась лишь спустя двадцать четыре дня, когда её уже практически никто не ждал. К этому времени пришлось прекратить все работы на улице, в том числе и жизненно необходимое для видимости спокойствия патрулирование периметра, из-за быстрого падения температуры ниже минус сорока градусов по Цельсию. Но жители, не имевшие в своём распоряжении термометров для таких температур и жившие в летних домиках, этого даже не могли определить. Для них было просто жутко холодно. Только скученность населения не давала ему замёрзнуть в плохо отапливаемых одними мангалами помещениях, собрав детей в кучу в самой середине. Пётр сумел добраться до дизеля и запустить его, что дало возможность включить ещё и электрические плиты, но назад уже не вернулся, а идти проверять, что там с ним случилось никто не отправился даже когда об этом стала умолять его жена, чтобы, если случилось худшее, не умножать жертв, ибо к этому моменту пять человек уже погибли от переохлаждения, пытаясь пополнить запасы дров, а остальные, от обрушившихся на них за последние пару месяцев трудностей бытового и физического характера, сильно сдали и снова заболели простудой. Если бы не Аниськин, а так же возможность хотя бы через окна общаться и видеть, что в других домах люди тоже живы, у многих бы опустились руки и посёлок уже бы заканчивал вымирать. Ситуации не давало стать совсем закритической то, что перед наступлением морозов прекратился снег, шедший ранее непрерывно, и люди, вынужденные запереться в трёх домах, дышащих на ладан в таких условиях, и греющихся больше теплом друг друга чем теплом от электрических плит или тлеющих мангалов не были в опасности быть заваленными снегом по крышу и просто задохнуться.