Д. Толстухин - Глаз бури

Д. И. Толстухин

Глаз бури

Много лет назад кто-то написал на заборе: «Всего одна ядерная бомба может испортить вам целый день». О чём он думал тогда? Как планировал уцелеть «после»? Ведь уцелеть «во время» не зависит от уцелевшего. Это возможно только если оказаться в нужное время в нужном месте. Впрочем, тогда, десятки лет назад это было легче. Войну ждали со дня на день. К ней готовились. Пусть примитивно, не зная всех возможных долгосрочных последствий воздействия радиации, надеясь на то, что толпы выживших из разрушенных городов устремятся в сельскую местность и будут там работать в сельском хозяйстве, возрождая свою страну из ядерного пепла, что должно было предотвратить гибель уцелевших от голода и антисанитарии.

Но прошли годы, угроза ядерной катастрофы, казалось, отступила. Люди перестали бояться войны и перестали к ней готовиться, поверив, что мирная и сытая жизнь будет продолжаться едва ли не вечно.

И вот теперь, в этот самый момент, сытая мирная жизнь кончалась. Где-то люди шли и ехали на работу или с неё, где-то уже работали, а где-то спали. Последним повезло, пожалуй, в эти сутки больше всего. Или меньше. Первые удары, параллельно с промышленными центрами, поразили и деловые.

Нью-Йорк, стоявший на острове, чьё имя некогда обозначило материальное пришествие смерти в мир, оказался в списке поражённых целей пятым, пропустив вперёд себя Франкфурт-на-Майне, Париж, Москву и Лондон. Вскоре к ним присоединились Гонконг и Токио.

Кто принял решение атаковать в числе первоочередных целей финансовые центры, люди не знали. Да и о самом факте атаки узнали слишком поздно. Хотя в городах успели объявить тревогу, сначала люди оказались в ступоре от услышанного, а потом выяснилось, что лифты небоскрёбов и эскалаторы метрополитенов не были рассчитаны на такой поток народа в столь краткий промежуток времени, а пожарные и прочие лестницы были слишком медленны. В панике были как выбросившиеся, так и выброшенные из окон.

А потом была яркая вспышка. Одна… Вторая… Третья… Десятки миллионов превратились в пар. Сотни миллионов были прожарены заживо или убиты летящими осколками зданий или тяжело ранены ими же.

Но там где была ночь, люди спокойно спали. В большинстве случаев спальные районы были далеки от промышленной или деловой застройки и потому, несмотря на частое отсутствие в этих районах убежищ, большая часть уцелевших оказалась именно в этих районах, где разрушения нередко ограничивались только вылетевшими стёклами, от которых часто защищали одеяла, да трещинами в стенах зданий. Зарядов после уничтожения промышленности противника осталось не так много, и их использовали для поражения войск, командных пунктов, хорошо защищённых подземных промышленных объектов, плотин, атомных электростанций.

Кто жил достаточно далеко за городом, так вообще услышал только далёкий грохот и узнал о случившемся только по утру. Такие счастливцы даже не узнали, а оказались перед фактом, что радио и телевидение больше не работают. А по телефонам нельзя никуда за пределы населённого пункта, если речь идёт о маленьких городках и посёлках имевших автономное энергоснабжение и не подвергшихся бомбардировке за ненадобностью, дозвониться. Те, кто не спал ночью, заметили только то, что внезапно пропал свет, и прекратилось радио и телевещание, а так же исчезли Интернет и телефонная связь.

Среди таких не спавших, был и председатель дачного товарищества, затерянного где-то на просторах европейской России. Когда он вышел из своего дома, чтобы идти на подстанцию, специально построенную вскладчину на такой случай, то увидел на юго-юго-западном горизонте громадных размеров зарево и и вскоре услышал далёкий раскат грома, перед которым несильно, но вполне чувствительно, задрожала земля. Спавшие люди только сонно перевернулись на другой бок и продолжили оставаться в объятиях бога грёз.

Прибыв на подстанцию и приказав запустить генератор, он выяснил, благо там имелись и радио и телевизионный приёмники, что ни телевидение, ни радио больше не вещают. После минутного раздумья, он, единоличным решением, приказал остановить генератор, дав перед этим всего лишь пару минут всем сотрудникам охраны, чтобы позвонить своим семьям, у кого они были, усилить охрану на периметре, выдав охранникам имеющиеся пистолеты, и никого не выпускать из товарищества.

— Прорвёмся, — успокаивающе похлопал начальника охраны, взгляд которого выражал если не истерику от непонимания ситуации и поведения председателя, то состояние близкое к тому, что с этим человеком случалось крайне редко, по плечу Пётр и пошёл попытаться уснуть, что, конечно же, не удалось. Сумма, пусть и малая, разрозненных фактов говорила о том, что произошло нечто невозможное. Что-то такое, в наступление которого уже давно перестало вериться, и чего никто не ждал.

Немного погодя, с северо-западного направления донёсся гул пролетающих самолётов, а потом новые раскаты грома. Уже гораздо ближе, чем первый. Однако люди крепко спали.

В это время всё больше разгорались пожары на руинах городов. Их окраины, благодаря газификации, сейчас тоже попали в зону огненного смерча, не оставляя ни малейшего шанса на спасение уцелевшим при самом взрыве. Пылали нефтяные и газовые скважины. Тушить теперь всё это было некому. А ещё меньше было людей способных организовать уцелевших на какую-то осмысленную хозяйственную, а тем более спасательную деятельность. Тучи пепла, поднятого в воздух взрывами и пожарами, медленно расползались по небу вслед за движением повинующейся силе Кориолиса атмосферы.

В разрушенных неатомными бомбами и избежавших от этого окончательной гибели в огненном смерче городах что-то ещё шевелилось, пытаясь не умереть от химического заражения. Поднимались на ноги и брели в предполагаемую сторону окраин обожжённые, израненные осколками камней, металла и стекла, но ещё живые и, фактически, обречённые, люди в запачканной кровью оборванной одежде. Но брели они, в большинстве случаев, «в ту сторону». Некоторые пытались отыскать среди руин своих родных или знакомых, метаясь от одного завала к другому, иногда пытаясь разбирать их, кто-то просто сидел на остатках асфальтового или бетонного покрытия, тупо смотря в одну точку. Определённая часть в такой позе осталась навсегда, тихо покинув бренный мир. Погибших никто не хоронил. Уже через сутки-двое дичающие собаки, страдающие от голода, стали есть человеческое мясо, пробираясь, вопреки радиации и химии в разрушенные районы, а вскоре начали охотиться на оставшихся живых людей, совершенно отвыкших за годы, проведённые в обществе потребления от выживания за пределами безопасной плёнки цивилизации, требующего не только потреблять, но и добывать, а часто и самостоятельно создавать.