Елизавета Михайличенко - Большие безобразия маленького папы

— Аллё, — ответил Марик из коридора. — Квартира Брыкиных? — Голос его стал плаксивым. — Тут ваш муж пристает к моей маме. Тетенька, приезжайте быстрее и помогите ей. Она долго не продержится, Жемчужная, 8, квартира 12.

Брыкин вылетел в коридор. Рахит аккуратненько положил трубку и, с интересом глядя Брыкину в глаза, проговорил:

— Я вас не понимаю. У вашей жены такой приятный голос.

Не тратя времени на ответ, Брыкин схватил портфель и ринулся вниз по лестнице.

— Куда же вы? — кричал рахит ему вслед, выбегая на лестничную площадку. — Давайте дружить семьями.

Когда Папа вернулся, Мамы в гостиной уже не было. Довольный собой, Папа запихнул в рот кусок торта, прислушиваясь к заглушаемым водой всхлипываниям. Мама сидела на ящике для белья и, сунув голову под кран, плакала. Красивая прическа превратилась в нечто бесформенное. По щекам текла тушь.

— Да пошутил я, не набирал номера, — сказал Папа. — Спокойной ночи.

Просыпался Папа долго и мучительно. И душа, и тело цеплялись за забытье. Он зарывался в забытье с головой, судорожно сжимал пальцы, но забытье вспорхнуло ковром-самолетом и рухнуло к ногам, оказавшись старым одеялом.

— Подъем! — заорал дневальный бабским голосом. — Вставай быстрее, а то в школу опоздаете!

— Не ори! — грустно сказал Папа. — Это тебе не казарма, а детская.

Не стоило себя обманывать — это был не сон. Огромная, разъяренная жена действительно отхлестала его вчера мокрым полотенцем по голой заднице.

— Я не пойду в школу! — взвыл Папа. — Я уже окончил первый класс! У меня в табеле одни пятерки! Нельзя дважды вступить в одну и ту же воду!

— Иди умывайся и не болтай глупости.

Папа заложил одну цыплячью ножку за другую:

— Эту глупость, между прочим, сболтнул то ли Демокрит, то ли Демосфен.

— Вставай, демагог! Все равно в школу пойдешь. Мне на работу. Куда я тебя дену?

Папа перезаложил ножки:

— Вспомнил! Гераклит это сказал! — и вдруг завопил: — Не пойду в школу! Не пойду! Сказал — не пойду!

Это была ошибка. Мама уже подумывала, что такого развитого мальчика, знающего древних философов, можно оставить и одного.

— Не ори! Быстро одевайся. А то знаешь, что будет. Знаешь?

Папа знал. Просовывать тонюсенькие ножки в крохотные шортики под контролирующим взглядом жены было унизительно. Пуговицы почему-то никак не хотели попадать в петли, пальцы казались чужими и неумелыми.

— Быстрее. Мы опаздываем.

Папа честно старался. Но все выходило плохо. Даже очень. Никак не удавалось сосредоточиться на одевании. Любая мелочь отвлекала, полностью переключала внимание. Мысли лезли полудетские, невольно Папин рот приоткрывался, взгляд туманился и Папа застывал. Периодически Мама привычно встряхивала его. Окрика «Быстрее!» хватало всего на несколько секунд…

День второй

ШКОЛА

В школу пошли втроем — Сын, Папа и Мама. На ложного Марика Мама старалась не смотреть.

Тимур Петрович уже третий день был директором школы. Моложе его из всего преподавательского состава была только учительница начальных классов Светлана Савельевна. Но именно она наиболее демонстративно не принимала его всерьез как директора. Но не поэтому с самого утра думал о ней Тимур Петрович. Всю последнюю четверть он разрабатывал генеральный план штурма Светочки, и сейчас этот план близился к своему завершению.

Когда Мама с Папой вошли в кабинет, директор мечтательно улыбался.

— А документы есть? — спросил он. — Нет, тогда не положено.

— Вы совершенно правы, — прочувствованно сказал Папа.

Директор потупился, но вид хорошо отутюженных складок на брюках вернул ему уверенность.

— Что ты имеешь в виду? — директор испытующе посмотрел на тщедушного очкарика. «Из отличников», — профессионально отметил он.

— Я хотел сказать, что мне редко приходилось встречать такого молодого и принципиального директора. Надеюсь, что вы далеко пойдете. Спасибо.

Директор покраснел. Ему вдруг захотелось, чтобы с полки исчезла коллекция рогаток, а с пиджака значок ГТО.

— Ну ладно, — сказал Тимур Петрович. — В виде исключения. Скажите Светлане Савельевне, что я разрешил.

Светлана Савельевна была молода и хороша собой. Папе всегда нравились такие — тоненькие, с серьезными лицами и сдержанными манерами. Поникший было Папа несколько оживился. А после того, как Наташка Несмирная позвала его к себе за парту, Папа подумал, что все сложилось не так уж плохо.

Светлана Савельевна начала урок.

— Как она? — спросил Папа у Наташки.

Наташка состроила гримасу, которую можно было истолковать по-разному, но из которой следовало, что ее мнение об учительнице не слишком высокое.

— Молодая… Неопытная… Сойдет… — Наташка неожиданно подпрыгнула, поймала спикировавшего на парту голубя и нетерпеливо выдернула у него хвост. Она удовлетворенно улыбнулась и приготовилась насладиться запиской. Папа покосился на записку и узнал каракули Сына. Папа возмутился, но гораздо сильнее была возмущена Светлана Савельевна.

— Несмирная, — строго сказала она. — Дай сюда это.

Под этим можно было понимать что угодно, но Наташка поняла правильно.

— Не дам, — сказала она.

— Быстро клади на стол, или я поставлю двойку по поведению.

— Записка носит личный характер, — не без гордости заявила Несмирная.

— Сначала стань личностью, а потом получай личные записки. — После короткой внутренней борьбы верх одержало любопытство. Светочка подошла к Наташе Несмирной, схватила ее за руку и разжала кулачок.

— Вы не имеете права, — вмешался Папа, — это насилие! У нас тайна переписки.

— У нас в классе нет тайн друг от друга. И мы сейчас все вместе, — Светочка выделила слово «вместе» и обвела взглядом класс, — прочитаем эту записку.

Класс загудел. Наташка в отчаянном прыжке попыталась вырвать записку, но Светочка была начеку и подняла записку над головой.

— Не надо так, — жалобно попросил Сын.

Сердце у Папы дрогнуло.

— Так надо! — сомнения в правильности действий после Наташкиного прыжка покинули Светочку.

Светлана Савельевна отошла на всякий случай подальше от Наташки и начала читать:

«Совершенно секретно. После прочтения съесть. Наташка ты знаешь о моих чувствах! Ты в опастности. Берегись Амурчика. Не смотри на его внешность. Это очень бывалый тип. Не терзай мое серце. Прогони Амурчика ко мне. У него уже есть другая. Прощай, остальное на перемене».

— Так, — сказала Светочка, — про амурчиков мы уже все знаем, записки у нас личные, а писать грамотно мы еще маленькие. А сейчас автор пойдет к доске и напишет этот текст. А потом адресат исправит в нем ошибки.