Иван Афанасьев - Неспособный к белизне

Словом, начал я потихоньку выступать, и с каждой победой всё больше верил в собственную значимость. Полной свободы захотел. А то, что за меня заплачено было, и после израсходовано на одежду и еду, это, вроде, меня не касается. Начал подрабатывать напрямую, без посредников. Хозяева поначалу смотрели на это сквозь пальцы. Потом стали журить. Потом строго предупреждать. Постепенно дошло до полного разрыва. Я стал выступать самостоятельно, но Погл — не то место, где это позволительно. Такими клещами меня стиснули, что шагу ступить стало нельзя. Другой бы пришел с повинной, а меня гордыня заела. Бросил я вызов, как оказалось, сразу всем. Тогда и приговорили меня. В Погле чтут обычаи старины.

Мне уж за двадцать тогда перевалило, а ума всё ещё не нажил. Никаких документов, кстати, тоже. Так и числился воспитанником школы. Конечно, из-за своего характера. Другие-то мои сверстники давно всё получили на руки. Но что там документы, когда над тобой смертный приговор висит! Кое-какие накопления у меня были, и я тайком перебрался в Гауриз. Выступать там, конечно, не мог. Тренировался самостоятельно. Кочевал из провинции в провинцию. Случалось и воровать, когда брюхо требовало. Ну, дальше ты уже слышал.

Итак, вступил я на берег Фитира. Думаю, городок Хевек небольшой, да славный. Куча богатых бездельников чуть ли не круглый год околачивается там: лыжи, горы и прочее. И тут, в первый же день, нарываюсь на приключение. Банда местного хулиганья пристала. Не чуяли, дурни, к кому. Словом, тут и решился я снова обмотать кулаки ремнями. Погл далеко, не достанут, да и позабыли обо мне. Тем более, именем другим назвался.

— Выходит, Юрен — это не настоящее твое имя? — спросил Тхан Альфен, терпеливо выслушивающий обстоятельный рассказ Кондрахина.

— Юрен — как раз настоящее. Это на Погле нас всех звали по прозвищам. А в Гауризе я вовсе представлялся, коли в том случалась нужда, как в голову взбредет. Ну, так продолжать или хватит?

— Продолжай.

— Эта нечаянная драка в Хевеке пошла мне на пользу. В тот же день парни, которым я продемонстрировал, что умеет настоящий боец, свели меня с неким Куримом, содержащим спортивный клуб. Я признался ему, что нет у меня никаких документов. Он только отмахнулся. Сделаю, мол. И сделал. Как — не знаю, не спрашивал. Но жадным он оказался, каких свет не видывал. Простился я с ним…

— Погоди, — перебил Тхан Альфен, — этот момент поподробнее. Что именно ты рассказал Куриму о своем прошлом?

Кондрахин сделал вид, что вспоминает.

— Наверное, всё. Не так подробно, конечно, хотя он тоже кое о чем спрашивал.

— Но о твоих похождениях в Гауризе он знает?

Кондрахин засмеялся.

— Знает, как меня накрыли с атракой. Остальное-то ему зачем?

— А про жизнь на Погле?

— Только сам факт, что я там жил.

Тхан Альфен на мгновение задумался. К сожалению, Юрий не мог прочесть его мыслей.

— Юрен, — вдруг вкрадчиво попросил его белвед, — постарайся слово в слово вспомнить, что именно говорил тебе твой занкарский начальник, о чём намекал. Не мог ли он знать о твоей жизни в Гауризе? Кому ты еще говорил об этом?

Юрий засмеялся.

— Тхан, я уже далеко не тот своенравный самоуверенный дурачок, каковым являлся десять лет назад. Жизнь — великий учитель, и чем он бестолковей, тем лучше результат учебы. Конечно, я прекрасно знаю о разногласиях между Занкаром и Гауризом. Да заикнись я о том, что когда-то проживал на Гауризе, не видать бы мне лаборатории Квана Туума, как собственных ушей! Клянусь, что подробную мою биографию знаешь только ты. Кое-что отрывками слыхал Курим. Знай я, как повернутся события, и он бы знал обо мне не больше занкарцев. А для тех я — Юрен с Островов Ледника, перебравшийся оттуда в Фитир в поисках заработка: на Островах поглом не прокормишься.

Они проговорили ещё не меньше часа, на этот раз относительно затеянных Занкаром разработок нового поколения оружия. Тхану Альфену предстояло всё это запомнить наизусть. Он не был физиком, поэтому приходилось часто переспрашивать и уточнять. В конце встречи условились о новых способах связи. Кондрахин продиктовал свой занкарский адрес, но предупредил, что, вероятно, он скоро изменится — такое у него предчувствие. Слово "предчувствие" для логического мышления белведов было чем-то новеньким, но Тхан Альфен, кажется, понял.

— Ты будешь завтра на поединке? — спросил на прощание Кондрахин, уже открыв дверцу машины у пустынного перекрестка.

— Постараюсь, — отозвался Тхан Альфен, понимая, что лжет.

Не успел еще Юрий добраться до своей гостиницы, как Тхан вышел на связь с Гауризом, настаивая на незамедлительной встрече с Пандаром.

Юрию нравились такие бойцы, как Юока. Высокий и жилистый, белвед словно не ходил, а скользил над поверхностью площадки. Он даже чем-то походил на самого Кондрахина. Разве что стойка его оставалась традиционно высокой. Тем, кто никогда не занимался единоборствами, кажется, что стойка вполоборота к противнику с ногами, раздвинутыми на ширину плеч, самая что ни на есть удобная. Недаром её принимают практически интуитивно. Как и в любом другом утверждении, в этом есть своя доля правды. Высокая стойка делает передвижения очень быстрыми. Но амплитуда их слишком мала. Ускользнул ты с ближней дистанции на среднюю, избегая атаки рукой, как противник тут же настиг тебя ногой.

Иное дело низкие стансы. Ступни при этом отстоят друг от друга примерно на метр; мгновенное перемещение веса с одной ноги на другую — и ты уже недосягаем для противника. Только вот достигается такое умение тяжким, изнурительным трудом. Юрий помнил, как инструктор Иванов муштровал их в спортивном зале, заставляя часами оттачивать технику ударов и защит, оставаясь в позе всадника. Колени при этом полагалось держать максимально развернутыми в стороны.

Уже минут через двадцать ног совершенно не чувствуешь. В смысле: настолько они одеревенели. Кто-то начинал сближать и выпрямлять колени, кто-то выпячивал зад, кто-то заваливал корпус вперед. Товарищ Иванов при этом крутился вокруг курсантов, оттачивая фантастические связки блоков-атак, наказывая халтурщиков не сильными, но весьма чувствительными ударами в соответствующие части тела.

У Кондрахина на Белведи уже нашлись подражатели из числа молодых бойцов. Юрий посмеивался над ними: они не обладали необходимыми знаниями. А ведь небольшая ошибка при распределении веса, неправильный поворот носка, смещение проекции колена — и стойка из выигрышной превращается в проигрышную.

Юока к породе подражателей не относился. Он дрался так, как его учили, что получалось у него очень и очень неплохо. Главным его достоинством являясь атаки сериями ударов, что практически лишало противника возможности нанести встречный удар — впору бы защитить себя.