Иван Афанасьев - Вечный кардинал

Афанасьев Иван Борисович, Сергей Жданов

Вечный кардинал

Сотворенного не тобой да не трогай: меньший груз в иной мир нести придется. (надпись на оборванной обложке книги неизвестного автора)

Кондрахин огляделся и с наслаждением втянул в себя насыщенный весенними запахами воздух. По крайней мере, дышалось здесь легко. Это тебе не пороховая гарь и бензиновый чад воюющей Европы. Чувствовал он себя великолепно. Даже шевельнулось сомнение: действительно ли все его ощущения лишь иллюзия, а на самом деле его тело лежит на койке ташкентского военного госпиталя?

Юрий бегло просмотрел вытащенные из карманов документы. Его наставник предупреждал, что в этом мире, мире Тегле, они потребуются лишь для подстраховки. Это не третий рейх и не СССР с их всеобъемлющим контролем. Но осторожность еще никому не вредила.

"Так, что у нас есть?.. Грамота-паспорт на имя Кондрахина Юрия Николаевича со старорежимными "ять и ер". Орловский уезд, Мчанский аймак, Московское Ханство. Мещанин. Открыта виза на выезд в Речь Посполитую и Немецкий Союз". Сунув документ в карман долгополого кафтана, Юрий просмотрел остальные бумаги. Их было немного. Билет от Орла до Москвы, деньги — сто тридцать рублей с портретами неведомых узкоглазых ханов, свидетельство об окончании фельдшерских курсов. Все. В заплечном мешке обнаружился кусок брынзы, завернутый в холстину, и каравай хлеба. А еще потрепанные карты Московского Ханства, Европы и смена белья. "А это что за предмет? Зонтик!"

Юрий вытащил из чехла складной зонт, и некоторое время соображал, как тот открывается. Раскрыв, обнаружил ярлык, извещавший о том, что зонтик изготовлен в Вильно. Догадаться, зачем ему положили предмет, пользоваться которым он совершенно не привык, да и необходимости не ощущал, Юрий не смог.

Он припомнил слова своего наставника, попросившего звать его Алишером:

— Астральная сущность событий, в отличие от известной нам физической, многомерна. Если ты уничтожил в нашем мире врага физически, он не перестал полностью влиять на ход событий. Влияние, ничуть не менее сильное, оказывают его проекции. Их множество, но основу их влияния составляют три самые близкие.

— Еще три человека, столь же искушенных в умении пользоваться астральной энергией? — недоверчиво переспросил Кондрахин.

Его удивление было вполне понятно. Только что он вернулся из Берлина, где ему удалось уничтожить сильнейшего, как он полагал, мистика, поддерживавшего нацистскую военную машину. На просторах его родины громыхала война, фашистов только что отбросили от Сталинграда, а ему вдруг заявляют, что он сумел выполнить всего лишь малую часть задания.

— Для нас они не люди, — покачал головой Алишер, — тени, образы. — И ты вступишь в поединок с одним из них не в виде человека. Действовать станет твоя проекция. Впрочем, для тебя самого это ничего не изменит — ты-то разницы не заметишь.

— А кто заметит?

— Твое физическое тело, — ответил Алишер, холодно поглядев на своего собеседника, — останется здесь, без чувств и разума. Если твоя проекция потеряет руку — потеряет руку и твое тело. И так далее. Но вот смерть твоей проекции от астральных воздействий твоему физическому телу не угрожает. Ты просто придешь в себя, в своем теле, здесь, на Земле.

Юрий ошеломленно потер лоб. Его следующий вопрос родился далеко не сразу. Но не задать его он не мог — настолько недвусмысленно выразился Алишер.

— Значит, я, моя проекция, отправится с нашей планеты куда-то далеко в космическое пространство?

— Насчет далеко — не знаю. Расстояния в таких случаях значения не имеют. Мир, в котором окажется твоя проекция, называется Тегле. Как и во всякой проекции, некоторые черты нашего мира там исчезнут, некоторые — изменятся. Но проекция уничтоженного тобой на Земле врага там присутствует обязательно. И она, эта проекция, обязательно тебя найдет и постарается уничтожить. А ты должен ее опередить.

Не было ничего удивительного, что с настоящей Землей Тегле роднили многие детали. Климат, география, например. Да что там климат! Здесь и думали по-русски, или почти по-русски. Юрий находился в окрестностях города Орла — удивительно, но здесь тоже был город Орел, правда, воздвигнутый столетием позже и вовсе не по велению Ивана Грозного (такого правителя здесь просто не существовало). Видимо, просто очень удобное географическое положение. Но Кондрахин был предупрежден наставником: сходство опасно, оно может сбить с толку. Увидев десять совпадающих деталей, легко можно пропустить одиннадцатую, отличающуюся. И принять неверное решение.

В карманах кафтана нашелся складной нож, спички, разменная монета, бинт и, отдельно от него, небольшая аптечка. Постояв среди свежей березовой зелени, Юрий закончил изучать содержимое карманов. На минуту сосредоточился, отслеживая в астрале мысли обитателей. Как и на Земле, способности Юрия к управлению ментальными энергиями здесь сочли бы уникальными и сверхъестественными. Мастеров астральных воздействий на Тегле было немного.

Поднявшись на обрывистый край оврага, Юрий увидал невдалеке город. Над зелеными крышами каменных многоэтажных домов поднимались заводские трубы, клубы пара указывали расположение железнодорожной станции. Сразу за оврагом теснились дома городских окраин. Обычные хаты: деревянные, одноэтажные, с резьбой, украшающей окна и карнизы.

Этот Орел, Орел-Тегле, выглядел значительно опрятнее и богаче своего земного аналога. Улицы выровнены, засыпаны укатанным щебнем. Встречные бабы в цветастых платьях и завязанных под затылком платках заинтересованно поглядывали на молодого, статного Юрия. Ближе к вокзалу улицы были заасфальтированы; среди жилых домов стали попадаться каменные строения — лавки купцов, мастерские кустарей. На углу улицы Юрий осмотрел круглую тумбу с театральными афишами. Имена драматургов абсолютно незнакомы. Зато театров семь, и к тому же — полтора десятка кинозалов.

Вокзал размещался немного севернее, чем в земном Орле. Длинное двухэтажное здание, обитое крашеными досками, с острым конусом крыши. Юрий прошел над железнодорожными путями по высокому пешеходному виадуку. Сама станция принципиально ничем, кроме архитектурных форм, не отличалась от своей земной сестры. Основные отличия обнаружились на привокзальной площади.

Взглянув на вокзальные часы, Юрий убедился, что до отправления его поезда еще пять часов. Часы показывали не только время и дату — "20 мая 1943 года". Внизу была еще одна надпись: "8 мая 7451 года". В Московском Ханстве, видимо, использовались две разные системы летоисчисления. Кондрахин на полсекунды замер, настраивая свои внутренние часы на местное время. Теперь, разбуди его даже ночью, он сможет назвать время с точностью до минуты.